Игорь Свинаренко - Записки одессита
Она мне говорит:
– Мой муж учится у вас заочно в институте и всем платит бабки. Много. Нельзя его с тобой познакомить?
– Ты же знаешь, я не беру бабок. За это.
– Ну, можно ж и по-дружески.
– Ладно…
Он приходит. Абсолютно еврейский местечковый человек. Белый пошитый портным костюм, какие-то туфли с толчка. У него огромный букет белых роз. Розы моей маме, мне – бутылка дорогого коньяка. Поговорили. Я денег не брал, но с расценками был знаком: понятно, его обдирают на 80 процентов. С него брали за семестр 1500 рублей, курсовые, то-се – а это 1980 какой-то год. Ладно, говорю потом Светке, берусь его курировать – там, где получится. Где бесплатно – там бесплатно, а где надо – скажу кому из взяточников платить.
Слово за слово, я создаю с этим Сережей кооператив. Я только потом сообразил, что он был полный неудачник. А я – серьезный специалист. Он не знал ни хера про строительство, как я до этого не додумался сразу, он же был мой студент-заочник! Работал он в «Курортстрое». Типа по смете полная замена паркета, а его только циклюют, чего ж его менять, роскошный старинный паркет. А на рынке замена – 40 рублей квадратный метр, циклевка – 10. 30 рублей навару с метра.
Быстро стало ясно, что мы не можем быть партнерами.
Русская схема была всегда фифти-фифти, никто не хотел ни партнера, ни себя оценивать объективно. Люди не понимали, что за 13 процентов они были бы в шоколаде, а за 50 их выкинут – и может быть, выкинут больно. Или выкинут их труп. Зависит от этики партнера… Историй таких не счесть. 88-й, 89-й… Люди так робко начинали, но потом видели, что за ними никто не приходит и у них пачки бабок…
Но поначалу все шло хорошо. Мы общались по-дружески. Как-то мне Сережа сказал, что с женой не живет, а у него есть любовница Наташа. Она, говорит, очень красивая девка, с цыганскими корнями… Он помог ей вернуться в Одессу…
– Откуда? – спросил я.
– Из Измаила.
Я больше ничего не спрашивал, но мне захотелось ее увидеть. И убедиться, что это не она. Или – что она.
Я иногда после думал: почему я стал придираться к Сереже, вдруг, ведь все шло хорошо? Почему я в конце концов выгнал его из кооператива, и он стал мелко торговать джинсами и открывать жалкие порновидеосалоны? Может, потому, что меня это оскорбило: как она могла после меня жить с таким ничтожеством? И более того – даже любить его? И соглашаться на довольно унизительную роль тайной любовницы? После всего?
Я же писал ей стихи.
Конечно, это оказалась она, мы встретились и не подали виду, что… что когда-то были… ну, знакомы-то были, шапочно, один институт, один курс… Официальная версия была именно такая.
После того как я выгнал Сережу, он срубил миллионы. Он так поднялся благодаря Наташе. Она, может, вытащила его мне назло. Выяснилось, что она с некоторых пор стала вести большие проекты. В силу того что она имела мужские мозги и всегда все говорила прямо, с ней законтачи-ли, как потом выяснилось, бандиты, и она занялась окэши-ванием – меняла купоны на валюту, а валюту перегоняла. В России – и на Украине – надо создать репутацию, которая дороже денег. И она себе такую репутацию создала. Раз она сказала, что конвертация проведена – все, люди верили ей больше, чем банку. Она поднималась все выше и выше, она стала озабоченной, она жила с другим мужиком, который знал, что она любит Сережу… При том, что Сережа вернулся к Светке, и они уехали жить в Москву прожигать Наташкины, в сущности, деньги…
Я был этим всем отравлен, безусловно. Я словно кинулся бить человека ногами, ни за что, а она выхватила его у меня из-под ног и привела в полный порядок. «Вот ты такой, вот как ты дешево стоишь!» – как бы говорила она. Я же считал ее дурой, которая назло мне делает глупости ради этого понтовитого фраера. Конечно, это всегда удар, когда ты с первой позиции в рейтинге уходишь куда-то вниз. Она это понимала лучше меня, ведь она у меня не занимала места выше второго, после Ларисы, – и где теперь эта Лариса, что с ней, зачем она была мне нужна? Как это все смешно и глупо… Конечно же, она явно следила за судьбой Ларисы и должна была меня считать идиотом.
Мне кажется иногда, что она, чтобы мне что-то доказать, шла на слишком большие риски. Она действительно много денег зарабатывала и отправляла Сереже в Москву, чтобы он мог там перья распускать. Она ему жопу прикрывала.
Кончилось все тем, что месяцев через восемь Наташку застрелили. Мне один авторитетный человек объяснил, что в принципе ее не хотели убивать, а хотели попугать. Но застрелили – в восемь часов вечера у ее подъезда, из двустволки. Очень неумело: она истекала кровью минут 40 или 50. И в конце концов умерла. (Я тут с ужасом вспомнил другую Наташу и другую кровь, но это отдельная история, сейчас не могу еще и про это.)
А потом Витя Красняк, мой друг, и Наташу он знал, пошел в СБУ узнать – кто ее убил? Так Фроим Грач ходил в ЧК договариваться… И Красняк пошел. Мы говорили:
– Витя, не лезь ты в это дело.
Но он пошел.
Ему дали версию, что она взяла у кого-то деньги для конвертации, порядка двух-трех миллионов долларов, и конвертнула их на адрес одесских бандитов. Схема простая, у нее ж репутация была. Это все бандиты делали, они должны были бабки принести, и они сказали, что принесли, а раз ее застрелили – то виновата она. Вот и вся история. Сережа приехал на похороны… На один день. Он купил Наташе очень дорогой гроб, похоронил ее и тут же уехал.
Она любила человека, который был ее недостоин, и в конце концов положила жизнь за него. Он потерял все бабки и на задворках Бердичева продолжал жизнь без бабок, персонаж совершенно опереточный.
В 22 года я впервые узнал французского поэта Лотреа-мона… Он как-то сказал: «Целым морем крови нельзя смыть одно пятно интеллектуальной обиды». Подумай об этом на досуге. И не важно, у кого какая дефиниция интеллекта и что такое море крови…
Я однажды зарыдал на Манхэттене, пьяный, поняв, что это я погубил ее.
Тещина квартира
– Такое возможно только в Одессе! – сказал мне Егор Севастопольский на банкете в одном ресторане в Аркадии. – Чтобы за одним столом сидели генерал госбезопасности и человек, находящийся во всеукраинском розыске. Заметь, они оба делают вид, что незнакомы. Это совершенно в духе рассказов Бабеля – Беня Крик там и прочее…
Как трогательно! Казенные формальности побеждены человеческим дыханием живой жизни. Я скосил глаза, чтобы рассмотреть одесситов. Полковник был как полковник, штатское его не портило совершенно. А вот в его соседе по столу не было ничего криминального: я видел безобидного добродш средних лет, несколько сентиментального, с виноватым выражением лица, какое встречалось у советских интеллигентов. Он грустно улыбался себе в усы и часто моргал, так что казалось, что он легко может всплакнуть, вспомнив какую-то романтическую историю.
