Эльчин Сафарли - Легенды Босфора.
Это была наша последняя встреча с Гюльбен в том году. Спустя семь часов провожаем ее в аэропорту. Долго прощались. Она обнимала нас с Шинай, целовала Айдынлыг в холодный нос. Она уезжала, оставляя в Стамбуле частичку собственной души. Она уезжала, чтобы обязательно вернуться… Звучит сказочно. Но и сказки ведь придумывает жизнь…
4
…Мысли сплетались в единый венок гармонии…
…Дни рождения вне Стамбула утопали в горьком соусе пересоленных обид, подгоревших желаний, засахарившихся порывов жить иначе. Более двух десятков именин, отмеченных до созерцания Босфора, — кино другого формата. Кадры из той жизни — незнакомые изображения чужого человека. Человека с моей внешностью. Не с моей душой. Воспринимаю как пройденный этап. Другая обстановка, цели, побуждения. Теперь жизнь в настоящем с прицелом в будущее…
…Эпизод из той жизни. Шумный джаз-клуб наполнен родными людьми. Задуваешь свечи на трехъярусном шоколадно-персиковом чуде. Задуваешь под фальшивое исполнение «Happy birthday». Каждый год неизменно загадываешь одно желание — Стамбул. Когда загадываешь желание, с недоверием веришь в его реализацию. Сбывается, действует, получается. Таков результат многолетних испытаний. Верьте в желания — таков мой итог на сегодняшний день. Итог, подведенный в обретенном Стамбуле. Каждая секунда с мыслей о вере — еще один шажок в сторону ее постижения…
…Мои дни рождения в городе души — фонтан искрящегося счастья. День, когда хочется растянуть минуты. День, когда по дому кружит аромат восточных вкусностей. День, когда вокруг люди, прошедшие с тобою сложный путь. День, когда вокруг люди, которых обрел на пути к счастью… Подготовка к знаменательному дню стартует за два дня заранее. Первым делом поездка за покупками. Без Шинай — дивы турецкой кухни — не обойтись. Сбегаем вместе из офиса, предварительно отослав секретаршу Мелек на разведку. «Глянь, заперта ли дверь комнаты шефа». Получаем зеленый свет в виде подмигивания. Через мгновение несемся по мраморным лестницам вниз. К выходу. Сдерживаем хохот. Наши руки скользят по холодным перилам, полы пальто разлетаются на легком ветру, в пальцах звенят ключи от машины. Через еще одно мгновение — едем в «Пежо» по направлению к большому базару Стамбула. За окном свежесть утреннего дня. Подростки в разноцветных касках катаются на роликах, пухленькая старушка с лиловыми волосами выгуливает таксу, усатый торговец газетами выкрикивает сенсационные заголовки «Хуриета»…
Второй этап начинается вечером, после работы. Собираемся в маленькой квартирке Шинай, где создаются будущие изыски. Айше отваривает рис для пудинга. Афет моет пузатые помидоры для пастушьего салата. Гюльбен, тайком подкармливая Айдынлыг, нарезает инжир для десерта ашурэ. Чернобровый корректор Мустафа обливается слезами за чисткой лука. Золотистые шкурки разлетаются под вздохами вентилятора. Все работают, за исключением самой Шинай. Она, словно рабовладелец, прогуливается между столами. Пристально наблюдает за процессом. «Гюльбен, доченька, нарезай инжир маленькими кусками. Ашурэ должен обладать девственной нежностью…» «Не держи рис долго в воде, Айше. Он набухнет, потеряет природную изысканность. Не зря бабушка твердила, „кто передержит рис в воде, у того набухнет совесть“.» «Эй, будущий именинник, а ну-ка бросай халтурить. Разделывай баранину быстро, с любовью. Когда нож долго контачит с мясом, оно дряхлеет…» Молча повинуемся. Повинуемся, жалея Шинай. Ведь завтра ей потом обливаться у плиты…
До начала праздника три часа. Блюда приготовлены. Шинай поехала в школу за дочерью, Мустафа с Альпером расставляют мебель. Афет отправилась встречать тетушку Нилюфер. Мы с Айше направляемся в аэропорт Ататюрка. Через час приземляется самолет из бакинского аэропорта Бина. Спустя полтора часа — из Шереметьево. Из холодной столицы приезжают друзья — Ольга с Сашей, Владик, Евгения с сынишкой. А дух Каспия ко мне везет мама с компанией из шести человек… Счастливый день. Поистине счастливый.
…Шинай превзошла себя. Стол ломился от яств. Мысли сплетались в единый венок гармонии. Вино дурманило головы. Мама улыбалась со слезами на глазах. «Мой сын нашел счастье…» — тихо сказала она, подняв бокал с напитком гранатового оттенка. За окном дремал вечерний Босфор, дельфинята затеяли чехарду недалеко от берега, чайки пели колыбельную большому городу…
…Под конец вечера всей компанией вываливаемся на балкон, взглянуть на подмигивающие нам звезды. Одна из них, сделав кувырок в ночном небе, устремляется вниз. За считаные секунды во многих точках необъятного Стамбула загадываются желания. Разные желания разных людей с одной целью — стать еще счастливее…
5
…Аллах выслушивает, разделяет, успокаивает.
Он Друг, а не Всевышний…
…Коренная турчанка с израненной душой. На лице постоянная сосредоточенность. Тонкие губы. Контуры обведены розовым карандашом. Лучистые глаза. Длинная челка, укрывающая лоб. Зовут Сена. Ей двадцать шесть. На вид не более двадцать. Лишь услышав хрипло-меланхоличный тембр голоса, понимаешь — человек старше. Голосовые связки Сены обвила лоза тоски, прорастающая из души хрупкой девушки большого города. Много курит. Зажигает сигарету. Максимум три затяжки, бросает. Спустя десять минут снова закуривает. По аналогичному сценарию. Через пару часов под ногами поле окурков. Рассматривает «бычки», улыбается. «…они похожи на десятки человеческих жизней, потухающие внезапно. На самом расцвете. А я, как Бог, над ними…»
Сена одевается исключительно в зеленую одежду. Зеленая куртка с молочно-фиолетовой подкладкой, зеленые брюки с бархатистыми мокасинами. Тени глаз — темно-зеленые. «…цвет ислама. Пророк Мухаммед любил этот оттенок…» Она пришла в религию пять лет назад. До этого не молилась, называла «старомодными замашками». Теперь объясняет иначе: «Тогда просто не понимала». «Моя вера отлична от веры масс. Мой Аллах выслушивает, разделяет, успокаивает. Он Друг, не Всевышний… Курю, не покрываюсь. Грехом не считаю. Думаю, на небесах со мной солидарны». Ее ислам немного детский. Возможно, с долькой несерьезности. Для нее Аллах мудрый старец с седой бородой, восседающий на троне из сгустков облаков… Между словами Сена выдерживает длинные паузы. Массирует правый висок. Ковыряет длинным ногтем мизинца подбородок. Попеременно заглядывает на дно моих глаз. «…там вижу необычайное спокойствие. Будто ты долго шел по пустыне в поисках воды. Наконец после мучений отыскал родник… В первый раз взглянув в твои глаза, заинтересовалась тобою, подошла в том парке, помнишь? Мне интересно, как ты думаешь, размышляешь…»
