Дорис Лессинг - Пятый ребенок
И вдруг девочка увидела, что она одна. Она потерялась. Девочке захотелось домой. Она не знала, в какую сторону идти. Она огляделась — нет ли рядом доброго оленя, или воробья, или другой птички, которая скажет, где она находится, и покажет, какой дорогой выбираться из лесу. Девочка долго блуждала по лесу, и ей опять захотелось пить. Она наклонилась над озерцом, думая, не апельсиновый ли в нем сок, но там была вода, чистая прозрачная лесная вода, у нее был вкус растений и камней. Девочка попила из горсти.
Тут двое старших детей потянулись к своим стаканам и отпили из них. Джейн сплела пальцы, складывая их ковшиком.
— Она сидела там у озера. Уже темнело. Она наклонилась к воде посмотреть, нет ли там рыбки, которая подскажет дорогу из лесу, но увидела нечто неожиданное. Это было лицо девочки, и оно смотрело прямо на нее. Такого лица она никогда раньше не видела. Чужая девочка улыбалась, но это была злая улыбка, не дружеская, и наша маленькая девочка подумала, что эта другая девочка вытянет руки из-под воды и утащит ее в озеро…
Глубокий возмущенный вздох Дороти — она находит, что на ночь это слишком страшно.
Но дети застыли, им интересно. На маленького Пола, захныкавшего на руках у Элис, Хелен шикает:
— Тише ты, закрой рот.
— Филлис — так звали маленькую девочку — никогда раньше не видела таких страшных глаз.
— Это Филлис из моего садика? — спросила Джейн.
— Нет, — ответил Люк.
— Нет, — ответила Хелен.
Дэвид остановился. Видимо, в ожидании вдохновения. Нахмурился, принял сосредоточенный вид, будто у него разболелась голова. Что до Гарриет, то ей хотелось закричать: «Перестань, хватит! Ты говоришь обо мне — это то, какой ты меня видишь!» Она не могла поверить, что Дэвид не понимает этого сам.
— И что было потом? — спросил Люк. — Что там было дальше?
— Погодите, — сказал Дэвид. — Погодите, у меня суп…
Дэвид принялся есть.
— Я знаю, как было, — твердо сказала Дороти. — Филлис решила сейчас же уйти от этого гадкого озера. Она быстро побежала по тропинке и скоро столкнулась с братом. Он ее искал. Они взялись за руки, побежали из лесу и благополучно добежали до дома.
— Так оно и было, точно, — сказал Дэвид. Он виновато улыбался и выглядел смущенным.
— Правда-правда, так и закончилось, пап? — спросил Люк, тревожась.
— Конечно, — сказал Дэвид.
— Что за девочка была в озере, кто это? — спросила Хелен, переводя взгляд с отца на мать.
— А, так, просто какая-то волшебная девочка, — ответил Дэвид. — Понятия не имею. Она просто материализовалась.
— Что значит «материализовалась»? — переспросил Люк, с трудом выговаривая новое слово.
— Пора спать, — сказала Дороти.
— Но что значит «материализовалась»? — не унимался Люк.
— Пудинга не будет! — возмутилась Джейн.
— Пудинга нет, есть фрукты, — сказала Дороти.
— Что значит «материализовалась», пап? — волнуясь, настаивал Люк.
— Это когда что-нибудь, чего не было, вдруг появляется.
— Но отчего, отчего появляется? — захныкала огорченная Хелен.
— Дети, наверх, — скомандовала Дороти.
Хелен взяла яблоко, Люк тоже, а Джейн, с быстрой, озорной, хитрой улыбкой, — кусок хлеба у матери с тарелки. Ее не расстроила эта сказка.
Трое детей шумно поднялись по лестнице, а маленький Пол, покинутый, смотрел им вслед и надувал губы, собираясь заплакать.
Элис проворно поднялась, взяла Пола и понесла следом за старшими, говоря:
— Когда я была маленькая, мне никто не рассказывал сказок! — И было непонятно, жалоба это или «оно и к лучшему».
Вдруг Люк показался на площадке.
— А на летние каникулы все приедут?
Дэвид беспокойно взглянул на Гарриет — и отвернулся. Дороти жестко посмотрела на дочь.
— Да, — ответила Гарриет слабым голосом. — Конечно.
Люк крикнул вверх:
— Она сказала «конечно»!
Дороти сказала:
— Ты только-только родишь этого ребенка.
— Решайте вы с Элис, — сказала Гарриет. — Если чувствуете, что не справитесь, скажите.
— Я чувствую, что справлюсь, — сказала Дороти сухо.
— Да, я знаю, — быстро подхватил Дэвид. — Вы — чудо.
— И вы не знаете, что делали бы…
— Не надо, — сказал Дэвид. Потом обратился к Гарриет: — Куда лучше бы все отложить и зазвать всех на Рождество.
— Дети ужасно расстроятся, — сказала Гарриет.
Но в ее голосе не слышалось прежней настойчивости: он был ровным и безразличным. Муж и мать с любопытством поглядели на нее — Гарриет расценила их взгляды как холодные, недобрые. Она сказала мрачно:
— Ну, может, этот ребенок родится до срока. Так должно быть. — Горько рассмеялась, потом внезапно поднялась, вскрикнула: — Мне надо двигаться, надо двигаться, — и начала свой нескончаемый мучительный марш: час за часом вперед-назад и вверх-вниз.
Гарриет пришла к доктору Бретту после восьми месяцев и попросила стимулировать роды. Доктор посмотрел на нее укоризненно и сказал:
— Я думал, вы этого не одобряете.
— Не одобряю. Но сейчас особый случай.
— Такой уж особый?
— Вы не хотите понять. Ведь это не вы носите этого… — Гарриет проглотила «монстра», опасаясь вызвать неприязнь доктора. — Послушайте. — Она старалась говорить спокойно, но тон вышел сердитым и обвинительным. — Разве я была когда-нибудь неблагоразумной? Истеричной? Сварливой? Ну — просто жеманная истеричка, да?
— Я бы сказал, что вы просто измождены. Устали до предела. Носить ребенка вам никогда не было легко, так ведь? Разве вы забыли? В каждую из четырех беременностей вы сидели здесь с самыми разными проблемами — к вашей чести, вы со всем прекрасно справлялись.
— Но сейчас не то же самое, сейчас абсолютно иначе, не понимаю, почему вы этого не видите. Вот, посмотрите?
Гарриет выпятила живот, который пучился и — как она чувствовала — бурлил перед глазами доктора.
Доктор Бретт взглянул недоверчиво и выписал ей еще успокоительных.
Нет, он не видел. А вернее, не хотел видеть — в том и было дело. И не только он, но все вокруг, никто не хотел замечать, насколько иначе все было в этот раз.
И, бродя, вышагивая, бегая по пригородным улицам, Гарриет воображала, как берет большой кухонный нож, разрезает себе живот и вынимает ребенка, и тогда они наконец посмотрят друг на друга после этого долгого сражения вслепую — и что предстанет перед ее глазами?
Скоро, почти на месяц раньше срока, начались схватки. После этого момента роды всегда проходили быстро. Дороти позвонила Дэвиду в Лондон и тут же отвезла Гарриет в больницу. Впервые, к общему удивлению, та настояла на родах в больнице.
