Гюлюш Агамамедова - Сборник рассказов
— Дерьмо собачье, все эти поклонники и шагу ступить не дадут, провалитесь все до единого, я и глазом не моргну.
Одиллия звездно улыбалась и кивала мордочкой направо и налево. Если бы кот, услышавший ее тираду не стоял так близко, то решил бы что ему почудилось, так не похоже было то, что он услышал на нежнейшее выражение Одиллиной мордочки. Кот подошел еще ближе и, перекрывая вой кошек, громко, чтобы его могла расслышать Оди, прорычал:
— Что вы мурлычете, любезнейшая, кто здесь дерьмо собачье? Уж не мы ли, собравшиеся поприветствовать Вас? Или я что-то не так расслышал?
Одиллия легко соскочила с рук своей камеристки и подойдя близко к коту, показавшись ему во всей красе:
— Дорогой Вы мой! Как можно! Какой скандал! Мррр Мяу! Как могли вы подумать, что я в состоянии говорить подобные пошлости. Брр! От одной только мысли у меня пошли блохи по всей шерсти. Я сказала, если вам так интересно, тут Одиллия зажмурилась и промурлыкала, — я сказала «Леррмо Собанье», Одиллия улыбнулась еще нежнее и призывнее. Может вы не знаете, что такое Леррмо Собанье, но вам простительно, вы, вероятно, не следите так внимательно как я за парфюмами, Леррмо Собанье — это новый парфюм, мне показалось, что я почувствовала его запах, а я безумно хочу его заполучить, но его еще не получили ни в «Галери де ша» (Galerie des chats), ни в «Бутик дю ша нуар» (Boutique du chat noir), у меня был пробничек, но он закончился и я мечтаю об этом парфюме, — Оди закатила свои фиалковые глазки и прибавила, — поэтому я и сказала, «провалиться мне на этом месте».
Кот не мог далее противиться очарованию дивы и совершенно удовлетворенный полученным разумным объяснением замурлыкал от восхищения. Ляма продиралась сквозь толпу безумцев, выкрикивающих имя обожаемой Одиллии, не представляя зачем она хочет посмотреть в глаза бывшей подруги, отбившей у нее самого интересного и любимого кота на свете, ее дорогого Честера. Подойдя совсем близко на расстояние вытянутой лапы, она решилась; выскочила фурией, и вцепилась в знаменитый Одиллин хвост. Нападение было настолько неожиданным, что никто из окружавших обожателей не смог защитить белоснежную нежнейшую Оди, и, о ужас, хвост легко отделился от Одиллии, оставив после себя аккуратное розовое пятнышко не затянутое шерстью. Ляма застыла с хвостом в зубах, не зная, что с ним делать. Одиллия взвизгнула, но уже в следующее мгновение взяла себя в лапы, гордо подняла мордочку, даже не взглянула на свою обидчицу и прошествовала далее так, как если бы у не был не один, а целых три хвоста.
Ненилла подскочила к обожаемой внучке и затащила ее в свою старую нору, оставив в изумлении притихших смущенных кошек и опекуншу, не знающую куда себя девать. Кошки не видавшие такого грандиозного скандала со времен знаменательного дня, когда великий Рамзес потерял свои исторические усы, также оказавшиеся накладкой, постепенно обретали дар мурлыкания. Ляма во избежание непредвиденных осложнений ушла по-английски, не сказав никому мяу, предварительно бросив ненавистный белоснежный хвост под первый попавшийся куст. Тут его обнаружила одна из старейших кошек двора. Она пощупала и поднесла к подслеповатым глазам тончайший шелковый хвост, искусно собранный на основании, которое легко крепилось к любой гладкой поверхности. Кошка попыталась прилепить его к месту, где у нее находился облезший остаток, когда-то пышного хвоста, но ничего не получилось, белоснежная гордость Одиллии никак не хотела приживаться на непривычном, неуютном месте. Хвост проделал почетный круг, коты и кошки наперебой старались улучшить свою ординарную серую внешность чудом доставшимся белым сокровищем, но, увы, хвост отваливался. Хвост благополучно добрался до камеристки, которая выхватила его и шмыгнув в машину, судорожно захлопнула за собой дверцу. Вздохнув с облегчением она сняла с тощей груди висевший на шнурке маленький ключ, достала с заднего сидения, битком набитый разными сокровищами сундучок, открыла и сунула в него злополучный хвост.
Одиллия оказавшись в атмосфере своего счастливого детства расслабилась, расчувствовалась. Первым делом она обошла жилище своей бабули, не заметив или не придав значения невообразимой грязи, скопившейся в углах, не вычищаемой с тех пор, как еще совсем маленьким котенком она убежала от Нениллы. Бабушка была строга в определенных вопросах, но уют понимала по своему и по случаю визита своей знаменитой внучки украсила жилище всеми возможными ей способами. Она достала на какой-то престижной помойке почти новый коврик, который заботливо положила перед своим старинным креслом-качалкой, предметом зависти всех товарок Нениллы. Фото ее выдающегося пятого мужа, сгинувшего еще до большого Передела кошачьих владений красовалось напротив карточки, на которой Одиллия на фоне пальм, моря и пушистого хвоста, кокетливо улыбалась. Фотографию подарила Одиллия по случаю десятилетнего юбилея Нениллы.
— Как же ты теперь без хвоста будешь звездой, деточка? — запричитала Ненилла. Оди досадливо отмахнулась от отставшей от современной кошачьей жизни бабушки.
— Кто же сегодня носит натуральный хвост, бабуля. Ну что ты мр, мяу. Настоящий искусственный из чистейшего полиамида хвост, мр мяу. Его ничего не портит, ни зубы конкуренток, ни дождь, ни ветер. Можешь быть уверена на все сто процентов, что всегда, при любой погоде, в любых условиях будешь на высоте. К тому же он тебя не выдаст. Не станет крутиться, распушиваться, стоять столбом, когда тебе совсем не хочется, чтобы кто-то догадался о твоем душевном состоянии. Страшно вспомнить сколько мне пришлось перестрадать из-за моего непослушного мерзкого родного хвоста. Какое я испытала облегчение когда приобрела искуственный. И потом, он же у меня не один. Как-нибудь, Ненилла я тебе покажу мою коллекцию хвостов. И сколько за них я заплатила, страшно подумать.
Ненилла с испугом и восторгом смотрела на свою продвинутую внучку. Подошла поближе и заглянула в бездонные синие глаза Оди, тут ее осенило:
— Одиллия, у тебя же были другого цвета глазки, зеленые кошачьи глазки, а сейчас?
— Ненилла, а ты не находишь, что синий цвет больше подходит к белоснежной шерсти? Для визита к тебе я выбрала синие контактные линзы, такие разноцветные стеклышки, я потом как-нибудь тебе объясню, хотя, может ты и права, зеленые то же не плохо. И потом, иногда хочется побыть «натюрель», ну ты понимаешь, поближе к природе. — Вот с коготками, я абсолютно ничего не делаю, хотя злыдня Ляма утверждает, что они у меня накладные стальные, посмотри Ненилла, ты будешь свидетелем, — Одиллия выпустила отточенные закругленные когти и легонько прошлись ими по ковру, оставив на нем глубокие бороздки, — когти самые что ни на есть натуральные, мои. Ненилла с опаской покосилась на внушительные внучкины когти и тихо промурлыкала:
— Я нахожу, что ты у меня мрр, пррелестная, прросто пррелестная.
Одиллия немного покачалась в кресле-качалке, вспомнив, как гоняла ее Ненилла, когда она пыталась запрыгнуть на кресло во времена безмятежного детства. Улыбнулась собственным воспоминаниям и подумала, что Ненилла сдала, сейчас она может только причитать, всхлипывать и восхищаться. Оди еще немного покачалась, взор ее затуманился и она мирно заснула.
Угловатая кошечка подросток с остренькой мордочкой и удивленно наивным взнлядом, единственным неоспоримым достоинством которой была белоснежная шерстка, прогуливается с Честером. Его она отбила у самой близкой подруги Лямы, такой же очаровательной как и Оди кошечки, только другой масти, дымчато-серой. Одиллия чувствует себе как две разные кошки, одной хочется мяукать от счастья, сознавая, что она самая лучшая, а другой стыдно перед влюбленной Лямой, так живописно повествовавшей о шарме Честера. И что она нашла в этом Честере, бедненькая Ляма? Тощий длинный, какой-то облезлый, если бы не Ляма, Одиллия не взглянула бы на него. Честер не теряет времени даром, сделав неожиданный маневр он загоняет Одиллию в угол и страстно трется о ее белоснежную шерстку. Шерсть у Оди становится дыбом, в ней взыграла кровь ее далеких хищных предков, больших свирепых кошек, громко фыркнув и ощетинившись, она выпускает когти и Честер, не ожидавший такого обращения после кокетливых заигрываний Одиллии, отступает в совершенном недоумении. Из спустившегося с неба воздушного голубого шара появляется Ляма и вцепившись в ухо Одиллии рвет его на части. Заверещав от боли, Одиллия проснулась и с облегчением обнаружила, что Ненилла что-то шепчет ей на ухо.
— Твоя противная Лямка испортила тебе такой шикарный хвост, а ты даже не взглянула на эту гадину. Знаю, знаю, где собака зарыта, Честера все забыть не может, а сколько котов у нее после него перебывало, страсть. Все своим облезлым хвостом крутит, подавай ей все время новенького кота, а ведь не молоденькая уже, все шесть лет небось стукнуло.
