Махмуд Теймур - Шесть гиней
— Папа, с сегодняшнего дня я передаю управление имением моей покойной матушки, принадлежащим мне, в руки моего дорогого мужа.
— Твоего дорогого мужа? Ты имеешь в виду Джамаля?..
— Нет, конечно, нет. Я имею в виду моего законного мужа. Вот он. Разве у меня может быть другой муж, после того как мы поженились с ним вчера с твоего разрешения, при моем и его согласии?..».
ИСМАИЛ ХАБРУК
Черный дом
Перевод И. Лебединского
На полигоне атомного завода, расположенного в пустынной местности в штате Джорджия[18] заканчивалась подготовка к испытаниям новой атомной бомбы. Ученые, инженеры, эксперты надели предохранительные костюмы и специальные приспособления, защищающие от облучения.
Успокаивая жителей ближайшего городка, по радио объявили, что предполагается произвести обычный, не представляющий никакой опасности, эксперимент. Тут же была поставлена модная пластинка «Посади меня, душечка, к себе на колени».
На заводе главный эксперт, мистер Томпсон, в последний раз сверил показания чувствительных приборов и обратился к помощнику, доктору Бальмеру — немцу, получившему американское гражданство, но сохранившему великогерманские чувства:
— Вы все проверили?
— Так точно!
— Все на местах?
— Совершенно верно.
— Цифры показаний сходятся?
— Да.
— Когда пуск?
— Двадцать ноль ноль.
— Отдаю приказ! Распространите его по заводу!
Мистер Томпсон прошел в кабинет, расположенный в убежище, и, сев за письменный стол, включил телевизор, чтобы лично наблюдать за ходом событий.
Девятнадцать часов тридцать минут… Девятнадцать часов пятьдесят минут… Девятнадцать часов пятьдесят пять минут… Двадцать ноль ноль…
Страшный взрыв потряс землю. Деревья в саду рухнули, как подрубленные. Зашаталось заводское здание. Наружная стена обвалилась. Из-под уцелевшего карниза вырвало ласточкино гнездо и швырнуло в развалины: жалкий комок — разбитые яички, трупик птицы…
Мистер Томпсон и доктор Бальмер принимали поступавшие сообщения о температуре атомного смерча, о движении взрывной волны и ее высоте. На контрольном щите прыгали стрелки, дрожали диаграммы.
Главный эксперт был доволен — сила взрыва превзошла все ожидания…
Неожиданно последовали новые толчки. В небо взметнулись языки пламени. По горизонту расплывалась кроваво-красная заря.
В городке началась паника. Связь была прервана, радиостанция прекратила передачи. На улицах толпились взволнованные люди. Случилось нечто невероятное, чего не знала история. Приближался небывалый атомный смерч.
— В чем дело? — вопил мистер Томпсон.
— Пока неизвестно. Лучи распространяются, несмотря на принятые меры предосторожности, — как всегда спокойно отвечал доктор Бальмер.
— Что будет с людьми?
— Сейчас еще трудно сказать: предварительные опыты, проводившиеся в уменьшенных масштабах, не дали результатов.
— Экспериментов было проведено слишком мало!
— Дело не в этом. Предусмотреть случившееся мы не могли — оно выходит за пределы человеческих познаний.
— Лицо! Лицо! Черт возьми, и мое тоже! Взгляните! Мы стали черными! Руки, кожа, все черное!
— Вижу, — задумчиво произнес доктор Бальмер. — Цвет меняется на диаметрально противоположный. Мы действительно почернели.
— Если б только это! На экране я видел негров! Проклятие! Они стали белыми!
— Совершенно необъяснимо.
— Дьявольщина! Тебя ничто не волнует! Ты — немец и остаешься немцем, несмотря на американское подданство. Тебе наплевать — в Германии нет негров. Но что будет с Америкой?! Мы все превратимся в чернокожих!
— Похоже, что да.
— Надо немедленно остановить смерч! Не-мед-лен-но! С какой скоростью он движется?
— Около ста километров в час, на север.
— Что ты предлагаешь?
Доктор Бальмер ничего не ответил. Он прошел в свой кабинет, вызвал помощников и отдал им распоряжения. Телефоны звонили беспрерывно.
Пресса безумствовала. Информационные агентства распространяли всевозможные небылицы, газеты печатали заведомую ложь, радио врало без удержу.
Четыре журналиста, посланные журналом «Лайф» на место происшествия, с первым же самолетом вернулись в Нью-Йорк. Даже краткого пребывания в зараженной местности оказалось достаточно — почтенные журналисты превратились в чернокожих. Это было первым предупреждением официальной Америке. Вместо главы экспедиции — белолицего Артура по трапу спустился негр с черной, как смоль, шевелюрой. Ни с кем не разговаривая, он направился домой.
Открыв дверь, его супруга тотчас отпрянула.
— Негр! Негр! Он хочет напасть на меня! Он узнал, что мужа нет дома! — громко кричала она, сняв телефонную трубку и набрав номер ближайшего полицейского участка.
Прибывший на место происшествия полицейский наряд обнаружил высокого негра, который ломился во входную дверь.
— Я — Джим Артур, владелец этого дома, — заявил негр. — А женщина, что голосит за дверью, — моя супруга.
После проверки документов сержант, уже предупрежденный об изменении цвета кожи, отпустил Артура.
— Как я могла догадаться, что это ты?! — в исступлении вопила женщина. — Ты никогда не был черным!
— Но разве я пытался напасть на тебя? Зачем ты звонила в полицию?
— По привычке. Мы часто кричим о нападении, когда поблизости увидим чернокожего. Как я буду с тобой жить?! Нужно что-то предпринять!
— Что?
— Я не хочу черномазого мужа! Нам нужно развестись! Непременно!
— Разве я виноват в том, что оказался в черной шкуре?! — воскликнул Артур. — Я не выбирал ее цвет!
— А как же твоя книга, «Навсегда отделить чернокожих!»? А последняя речь, где ты намекаешь на то, что необходимо уничтожить негров?!
— Разве я мог предположить!
Редакцию «Лайф» неожиданно посетил государственный секретарь Соединенных Штатов Америки. Прежде чем написать полный доклад президенту, он пожелал лично побеседовать с журналистами, побывавшими в районе взрыва.
— Наши ребята мне все рассказали, — рапортовал редактор. — Они посетили негритянские кварталы… Простите, бывшие негритянские кварталы… Все население там стало белым: нежно-розовая кожа, светлые волосы.
— Довольно! Как вы думаете, негры очень обрадовались своему перевоплощению?
— Наоборот, господин государственный секретарь, они недовольны! Черный цвет кожи — их родной цвет, он был как бы эмблемой борьбы против насилия. Хотите увидеть Самбу?
— Это еще кто такой?!
— Фотокорреспондент, участвовавший в поездке. Уехал негром, а вернулся… Сейчас я его позову!
Спустя несколько минут в кабинет вошел юноша, над светлым лбом которого вились волосы соломенного цвета.
— Вы негр?! — воскликнул государственный секретарь, обращаясь к юноше.
— Я был им до сегодняшнего утра.
— Что же будет, если все чернокожие превратятся… Их много, очень много! Как их тогда отличить?!
— Очень просто! — воскликнул Артур, появляясь на пороге. — Меня вы, надеюсь, не спутаете с белым?
И он указал на свое лоснящееся лицо.
В Белом доме собрался Всеамериканский съезд ученых. Присутствовали крупнейшие специалисты континента, а также иностранные гости, срочно доставленные на правительственных самолетах из Англии, Франции и других европейских стран, поддерживающих расовую дискриминацию. На повестке дня одна проблема — как спасти «белую» Америку?
Мистер Томпсон и доктор Бальмер едва успевали отвечать на вопросы.
На съезде присутствовал сам президент. Временами он выходил в соседний зал, где проводилось совещание законодательной комиссии Конгресса. Правительство, видимо, не очень рассчитывало на ученых и срочно пересматривало законы о различиях между людьми в зависимости от цвета кожи. Это была нелегкая задача: следовало подготовить новые параграфы, по которым у белых были бы отобраны все права и привилегии. Ввести измененные законы в действие предполагалось сразу же, как только атомный смерч достигнет Вашингтона.
На первых страницах газеты печатались сенсационные материалы. Краткие сообщения о дебатах на Всеамериканском съезде ученых помещались где-то в самом конце. «Нью-Йорк Таймс» опубликовала сообщение о том, что человеку, который представит проект установки, защищающий белую кожу от почернения, будет выдана награда в сто тысяч долларов.
Атомный смерч приближался. Ничто не могло его остановить. Он перешагивал границы, опалял один штат за другим.
В маленьком городишке Соллинойс, расположенном в Калифорнии, местный поэт и музыкант, негритянский парень Том влюбился в белую девушку Джэн. Жители городка встревожились. «Одно дело — петь песни чернокожего рифмоплета, это куда ни шло, — рассуждали обыватели, — но допустить смешение крови?!.»
