Александра Стрельникова - ТАСС не уполномочен заявить…
— Мишель, что я вижу? — с возмущением в голосе сказала Лариса. — Так не честно. Расхваливал-расхваливал свое шампанское, а сам…
И она, такая смелая и неотразимая, зажав удлиненный бокал в ложбинке меж своих, теперь уже обнаженных грудей, решительно направилась к Михаилу, немного расплескивая и обливая свое тело золотистым напитком.
— А ты проказница, Лорик, — но как мне нравится такая умопомрачительная официанточка, — сказал музыкант, принимая бокал и нежно целуя Ларису в облитую шампанским грудь.
Мужчина присел на стул, стоявший у стола. Лариса тут же запрыгнула к нему на колени.
— А позвольте официанточке за вами поухаживать, — сказала молодая дама, беря фужер в свои руки, и пытаясь сама влить в него шампанское.
Михаил не сопротивлялся. Что же ему оставалось делать при таком натиске?
— Ты говорил, что не пьешь крепкие горячительные напитки, но, ведь, это всего лишь шампусик, мой Мишусик…
— Еще, какой шампусик! Самый мой любимый, — вздохнул пианист.
— А что так грустно? А мы сейчас добавочку, — Лариса подхватила пустой фужер и направилась к тумбочке, где стояла бутылка с шампанским.
— Только попрошу соблюсти прежние условия транспортировки, — игриво попросил он.
— А… Конечно, — самодовольно отозвалась Лариса, вновь используя свои женские прелести в качестве роскошного подноса и разбрызгивая шампанское.
— Хотелось бы еще апельсин, — попросил мужчина, — он хорошо освежает…
— Как прикажет хозяин-барин, — услужливо отозвалась Лариса, оглядываясь на стоявшие на ковре вазы с фруктами и цветами, которые она сама предусмотрительно убрала со стола, чтобы продемонстрировать свой сногсшибательный полустриптиз.
Она поставила цветы и фрукты снова на стол и начала чистить большой апельсин, наполняя воздушное пространство ароматом тропиков. А освободив фрукт от кожуры, снова села на колени к Михаилу, чтобы накормить его сочными ми дольками. Апельсин оказался на редкость сладким, вкусным. Лариса тоже съела пару долек. Фрукт с живительными витаминами действительно хорошо освежал и бодрил.
Михаил очень медленно, маленькими глотками, пил свое любимое шампанское. Лицо гурмана выражало гораздо более, нежели просто гастрономическое удовольствие. Оно выражало блаженство.
Блаженство испытывала и Лариса, глядя на своего умопомрачительного принца и пианиста. Она думала лишь о том, как сейчас Михаил допьет этот нектар и отнесет ее на тахту.
— А как царица смотрит на то, чтобы вместе освежиться в душе? — вопрос немного застал Ларису врасплох.
На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что события почему-то развиваются не по тому сценарию, который так уютненько уже нарисовался в ее затуманенном сознании. Но лишь на мгновение. «В конце концов, Мишель у нас главный скрипач сегодня, — не без удовольствия подумала она. — А я — всего лишь скрипочка».
— В душ — так в душ, — беззаботно согласилась она, — как пожелаете.
И дама резво подскочила с колен Михаила, потянув его за руки.
Мужчина поднялся и обнял Ларису.
«Сейчас он меня возьмет на руки и отнесет в ванную», — подумала женщина и, в ожидании радости, прикрыла глаза.
— Лорик, извини, мне ужасно неловко, но мне нельзя тебя поднимать, — произнес мужчина, угадывая такое естественное ее желание.
— Ой, это ты меня извини. Как же я забыла! — Лариса всплеснула руками. — Это я тебя должна носить на руках… За этот вечер. За всё…
— Сколько весит Ваше Изящество? — поинтересовался Михаил, — разумеется, если это не секрет?
— Не секрет, — Лариса кокетливо замялась, — сегодня с утра было… 51 кэгэ, — соврала она, уменьшив свой вес на три килограмма. — Да еще нужно добавить к этому весу наш сытный ужин…
— Пианисту нельзя поднимать больше 5-ти килограммов, — вздохнул Михаил. Издержки музыкального производства…
— Ну, извини меня, пожалуйста, — сказала Лариса, — я больше так не буду…
Женщине показалось, что она начинает трезветь. Иначе бы она не заметила, как занесло пару раз на повороте Михаила, когда они направились в ванную.
В ванной, пока они плескались под горячей водой, было шумно и весело. До тех пор, пока Мишель не решил принять контрастный душ. Он стал уговаривать и Лорика. Но она не могла вынести даже одной ледяной брызги, не говоря уже о той ледяной струе, которую пустил на себя Михаил. А прикрутить холодную воду он почему-то не соглашался. Так что Ларисе ничего не оставалось, как срочно ретироваться в комнату и спрятаться под одеялом.
Она слышала, как лилась вода, как бурно выражал эмоции Михаил. В потом вдруг всё неожиданно затихло.
Любви волшебной вино…
— Мишель, ты где? — позвала трезвеющая от водных процедур Лариса.
Но в ответ ей было молчание.
Она окликнула его еще раз. Но никто не отозвался. Настороженная женщина направилась в ванную.
Михаил сидел на полу с закрытыми глазами, прислонившись голой спиной к кафельной стенке. Он, видимо, еще раз сменил холодную воду на горячую, но не до конца прикрутил кран, из которого подтекал почти кипяток. В ванной было душно и влажно, как в парной.
— Мишель, Мишель, — кинулась к нему Лариса.
Мужчина попытался разлепить глаза, но это ему не удалось.
— Вставай, поднимайся же, — Лариса трясла его за плечи. — Здесь невозможно находиться, я сама сейчас в обморок брякнусь от духоты.
Женщина подскочила и прикрутила кран с горячей водой, обжигая при этом руку.
Ойкнув от боли, открутила холодную воду, подставляя под струю обожженное место. И тут же кинулась к Михаилу, обрызгивая его лицо прохладными каплями.
Он открыл глаза, глупо улыбаясь.
— Лорик…
— Как же ты меня напугал, — вздохнула с облегчением Лариса. — Вставай, — и она потянула его за руку.
Но не тут-то было. Потяжелевший и обмякший Михаил не мог подняться. И Лариса, подхватив его под руки, потащила скорее из духоты ванной, оставляя на полу мокрую дорожку.
Стройный и высокий под метр девяносто красавец весил килограммов на двадцать больше дамы. Дотащив музыканта до кровати, Лариса поняла, что никакой мочи не хватит ей поднять мужчину на постель. Она прислонила его спиной к тахте, а сама побежала в ванную за большим полотенцем. Вернувшись, укутала Мишеля в него, как большего ребенка, и стала вытирать его роскошную шевелюру.
— Не хватало, чтобы ты еще простыл, на дворе не лето…
Михаил глупо улыбался.
— Хочу шампусика, — попросил он.
— Ну, уж нет, — резко сказала всё трезвеющая гостья.
— Ларусик, дай шампусик…
— Я — Лорик, ты забыл? — сказала женщина.
— Нет, не забыл. Пока помню. А вот назавтра всё забуду…
— Как это? — встрепенулась Лариса.
Она с тревогой посмотрела на Михаила. Был он как-то неестественно бледен после недавней «парной».
— Ты в порядке? — спросила его озабочено.
— Не совсем, — ответил он, и попросил, кивнув на небольшую кожаную мужскую сумку, — там у меня шипучий аспирин. Раствори мне пару таблеток в минералке…
— Сейчас, сейчас, — быстро отозвалась гостья, — только дай я тебя сначала устрою поудобней.
Она взяла большие и маленькие подушки, бросила их на ковер, затем стащила пододеяльник, в который было впечатано из верблюжьей шерсти одеяло. Укутала в него Михаила, заботливо подоткнув с обеих сторон. А на себя быстро натянула кардиган. В номере было прохладно, потому что сильно сифонило от окна.
Быстро приготовив шипучий коктейль, Лариса поднесла его Михаилу, присев рядышком на ковер.
Мужчина скривился.
— И эту гадость я должен пить вместо… вина любви.
Михаил залпом выпил пенящуюся жидкость и попытался продекламировать: «Любви волшебной вино…» Но запнулся, память не слушалась его.
— Лорик, ты помнишь, как там у Петра Лещенко поется в романсе…
— Не помню, ходячая ты моя энциклопедия, — сказала Лариса, точнее, лежачая…
— А ты вспомни, — требовательно и капризно сказал мужчина.
Ларисе пришлось сделать усилие над собой.
Но романс этот ей нравился. Поэтому, когда в голове зазвучала мелодия, вспомнились и слова:
Любви волшебной вино
На радость людям дано.
Огнём пылает в крови
Вино любви…
— Вот, вот, — обрадовался Михаил. — Именно это я имел в виду. А ты извини меня, Лорик, что я не соответствую, раскис… Но ты не думай, я — герой… В любви — я герой. И докажу. Сейчас…
И тут Михаил как-то жалко улыбнулся и сделал жест рукой, похожий на тот, что персонаж Юрия Никулина сделал в кинофильме «Бриллиантовая рука», перед тем, как вырубиться, когда его застукали с красоткой в гостиничном номере.
После жеста, долженствовавшего обозначать, что «он не такой, а, всё же, хороший», Михаил тихонько захрапел.
