Слава Сергеев - Москва нас больше не любит
Но я отвлекся… Смотрел, я смотрел на девочек за соседним столиком, дождался, пока длинноволосая отойдет в туалет, и говорю черненькой: знаете, а вы могли быть моей одноклассницей.
В общем, чтобы не тратить много времени, скажу вам, что в результате я пересел за их столик, хотя мне было неудобно, взрослый дядечка пристает к детям. Но слишком интересно было: какая она, “одноклассница”? - Подруга ваша, - говорю, - красивая. - Да, - говорит, - это моя лучшая подруга. - Понятно. - Я, - говорит “одноклассница”, - сейчас развожусь. - Вот как. Долго ли были женаты? - Два года. - А почему же разошлись? - Он изменил мне. - Извините. - Уже ничего. (Пауза). Вот с ней. - С кем?… - С лучшей подругой. - Хм. Но она осталась лучшей? - Ну да. - Интересно. - Я ей даже благодарна. За что? Она помогла ему в трудную минуту.
Высокие отношения, - думаю. “Покровские ворота - 2”. Сейчас пишу - смешно, а тогда был немного пьян, устал - разозлился. - Что за х…ня, - говорю, - Лена? (Ее так звали). - Кому она помогла? Чем? Это же нехорошо, вы что, не понимаете? - Нет-нет, - говорит, - не сердитесь, она помогла мне, правда. Тогда я говорю, подумав: - А может быть, эта ваша толстуха в вас… влюблена? Ну, не явно (надеюсь), а подсознательно? Пауза. Улыбнулась. - Ну, подсознательно и я в нее влюблена… немного. Подсознательно-то.
Так, - думаю. - Зачем я подсел? Так хорошо сидел за своим столиком, на публику смотрел, зачем я подсел только? Нет, я к меньшинствам хорошо отношусь, но такие фигуры в 20 лет, согласитесь, это лихо. “Одноклассница”, будто услышав мои мысли, говорит: - Нет, вы не подумайте, мне женщины вообще-то не нравятся. Я еще раз замуж хочу выйти. Потом. - Ладно, - говорю, - Лена. Только знаете, - говорю, - дам совет. Недавно вычитал его в одной умной книжке. Когда будете искать себе мужа, спросите его, была ли его семья полной и счастливой. Говорят, это важно. Напряглась. - Что вы? - Ничего. - У вас семья неполная? - Нет… все нормально. Только они не живут друг с другом. - Как это? - Так я об этом недавно узнала. От меня скрывали все детство. Просто живут в одной квартире, и все. У каждого своя жизнь. Уже очень давно.
Я взял еще два по сто сухого красного. Разлил себе и ей. - За счастливое детство! Выпили. Помогло, но не очень. Опять подумал: - зачем я пересел?… На фиг мне это надо? И подруга пропала. Какой-то выездной сеанс психологии. - А чем занимаетесь? - Я историк моды. Пишу в журнале. В каком? В “Афише и отдыхе на неделю”. - О, я читаю ее иногда. Но там же была… кажется, ее звали как-то на Л.? - Она ушла. Уже полгода. Вы, видно, давно нас не читали. Я вместо нее.
- Ясно, - говорю.
- А вы чем занимаетесь? - спрашивает “одноклассница”.
- Тоже пописываю слегка.
Пришла подруга. Села. Сердито на меня посмотрела. Точно, думаю, латентная лесбияночка. А декольте отменное… Познакомились. - А вы тоже в журнале “Афиша на неделю”? - Да. - Тоже мода? - Нет. Я про музыку пишу. - Ясно. Я не очень в музыке. - Ну еще бы. - Ха-ха, почему? - я удивился. - Ваше поколение не очень в музыке разбирается. - Почему? Это вы зря. У меня есть приятель, он был музобозревателем на “Голосе Америки”. С самим Севой Новгородцевым знаком. Слышали о таком? - Слышали. Но это исключение. А вообще все люди вашего возраста не очень в этом понимают… Вам под сорок или уже больше? - Под. - Ну вот, я и говорю. Вы только не обижайтесь. - Ладно, - сказал я, - все понятно. Я совсем не обижаюсь. Вообще у меня дома “Дым над водой” лежит. Еще на виниле. Но это не важно, скорее всего, вы не знаете, что это. Приятно было познакомится. Пойду, пожалуй. Поздно уже. Надо домой. Семья ждет.
“Одноклассница”, может, увидела, что я как-то расстроился, а может, я ей немного понравился, сейчас это модно, чтобы мужчина был старше, и говорит: - Погодите. Давайте еще минут десять посидим и пойдем все. Нам тоже пора. Это у вас что за книжка? (А у меня на столе Войнович лежал, “ 2042”). Я говорю: - Это Войнович. Не знают. - Интересно? - Да. Это про… Рассказал. Лена напряглась. - Не люблю, - говорит, - этого. Очень. Это к нам отношения не имеет. У нас будет совершенно другая судьба и другая жизнь.
- Да, - говорю. - Наверное. И даже знать не хотите? На всякий случай, чтоб не спутать. Судьбу, так сказать. - Нет, - говорит. - Зачем?
Помолчали. И тут меня стала злость разбирать. Потихоньку так. Другая жизнь, значит. При этом подруга спит с ее мужем, а она гипотетически с подругой. Ладно. Но сдержался. Какие-то, думаю, две писюхи в богемном клубе. Чего ты хотел-то. Ясное дело, что здесь можно встретить и не такое. В литературе, опять же, такие случаи описаны.
Что-то пошутил, выпили, но смотрю, подруга все сердится. Ну, ясное дело, ревнует.
И тут она говорит:
- Знаете, а вы, наверное, Путина не любите?
Честное слово, товарищи, так и спросила. Тут же ничего не придумано, вы знаете. Я как-то даже растерялся.
- А надо? - спрашиваю. - Именно любить? Это же выборный персонаж. Кто-то его выбирает. Кто-то нет. Я к нему персонально, кстати, неплохо отношусь. Он здесь такое мог бы устроить… При всеобщем одобрении. Не устроил же пока. За это большое спасибо… И потом, я не уверен, что ему нужна эта всенародная любовь.
- Нет, - говорит подруга. - Нужна… А вы, наверное, не русский, да?
Нормально, а?! Повторяю, эта глава полностью документальна.
- Ну так, - говорю после паузы, - частями. Няня у меня зато чисто русская. Вологодская область. Как у Пушкина, ха-ха.
- Сразу видно, - не обращая внимания на няню, говорит подруга. - Потому что если бы вы были русский, вы бы именно любили Путина. У русских не бывает чиновников-президентов. У русских президент - Царь. И его все любят. Должны любить!
Я искоса поглядел на Лену-“одноклассницу”: интересно стало, как она на такие тексты реагирует? Ну, слава Богу, не кивала. Сделала мне большие глаза и пожала плечами потихоньку. Мол, не стоит с ней об этом.
- Должны, - говорю. - Да.
И тут я наконец-то разозлился. Причем сильно. Глупо, конечно. Две маленькие девочки, а я взрослый человек. Какого хрена на них реагировать. Но, с другой стороны, - в 1991 году им было по 4-5 лет. Откуда они набрались этой х…ни?! Кто им ее рассказал на ухо? Не живущие вместе родители? Соседи? Учителя с крошечной зарплатой? Взрослые дяди и тети по телевизору?
И я довольно жестко сказал:
- Знаете, я знаю много очень достойных русских людей, которые не думают так, как вы.
Сказал и думаю: вот зачем я это? Две маленькие девочки, зачем? Кому и что я доказываю?
И вдруг вижу, ребята, “комсомолка”-то растерялась!… Реально растерялась. Сидит, не знает, что сказать. Даже рот открыла, как рыба. И я обрадовался. То есть не застыло в ней это еще, да? Не стало железобетонным. Может, ей просто никто ничего не объяснил? Не объяснял никто ничего никогда?
Тут “одноклассница” достает журнал. - Я здесь, - говорит, - печатаюсь, посмотрите. Может, ей надоел наш разговор, а может, чтобы разрядить обстановку. И показала мне свой раздел, “моду”. И знаете, неплохая съемка. Называется “Городские окраины”. Свежо как-то. Даже с юмором. Конечно, не так, как было у Л., но тоже неплохо. Девочки с окраин в спортивной и молодежной одежде во дворах, на детских площадках, у пивных киосков, вечером, после работы, в пустынные выходные. Со злыми и сексуальными лицами. Неплохо… Поймала что-то. Пульс времени.
И мы стали прощаться. До свидания, мол. Пока. И я подумал: наверное, у этой “комсомолки” жизнь - не позавидуешь. Злится на всех, “любит” царя-президента, жить негде (сказала еще раньше, что она не из Москвы), хочет-ненавидит свою лучшую подругу… И все это, подчеркиваю, - в двадцать лет! Хороший компот для литературной героини, но по жизни… даже не по себе становится. Новая русская пассионария. Впору опять фильм снимать - “Мне двадцать лет”.
Да, у них, конечно, будет “другая судьба, другая жизнь”, это верно, это уже видно… “Одноклассница” права. Еще я подумал, что поколение их родителей - это люди старше меня от силы лет на пять, ну десять. То есть в принципе, это без чего-то я. Тат ва мази, - как говорили в Древней Индии. - Ты - это я. И я (спьяну, конечно) вдруг попросил у девочек прощения. Что мы не научили их почти ничему из того, что знаем и понимаем сами. Не нашли времени, слов, смысла.
- Простите, девочки.
Они удивились. Решили, что я напился с трехсот грамм вина. Проводили меня удивленными взглядами. Переглянулись.
И вы, читатель, меня, конечно, тоже простите, за высокопарность.
Мальчик-снайпер
Начав просить прощения, трудно остановиться. Впрочем, не вижу в этом ничего страшного.
Сидели как-то зимой в одном художественном подвале на Чистых прудах, и то ли из-за морозов, то ли еще из-за чего, но народу в тот день было мало. Кажется, готовился, репетировался какой-то концерт, но мы пришли в самом конце - музыканты собирали свой багаж, гитары, разноцветные, раскрашенные, как деревянные ложки, барабаны, большие концертные колонки hi-fi, двое пьяниц о чем-то горячо толковали в углу, мужчина обнимал девушку на переднем плане, какие-то девчонки в коротких юбочках тусовались у барной стойки - вот, в общем, и все посетители, весь задний план нескольких следующих кадров…
