Бен Элтон - «Номер один»
– Честное слово, Опра, я не дрочила с тех пор, как поигралась со стариной Джоном Томасом в больнице, после чего его отрезали.
Однако такие маленькие радости Берилл впереди, а пока что ей не хотелось даже полным весом садиться на покрытый синяками и измученный зад. Дело не в том, что у нее был большой вес, поскольку в рамках безумия, касавшегося ее тела, Берилл глотала раз в неделю таблетку против накопления жира, которая всасывала почти все, что она ела до этого и выводила из организма, словно застрявшего в канализационной трубе тюленя.
Недавнее отсасывание жира из задницы и завязанные в узел нервные окончания, оставшиеся от члена, вместо клитора едва ли могут настроить человека на добродушный лад, но Берилл была бы в бешенстве даже без необходимости сидеть на отредактированной заднице. Во-первых, Берилл застряла в пробке и, как большинство людей феноменального богатства и власти, никогда не могла понять, почему пробки на дорогах распространяются на нее в той же степени, что и на остальное человечество. Почему она должна сидеть в пробке? Все остальные аспекты ее существования были улучшены благодаря ее богатству, но поездка в город из аэропорта Лос-Анджелеса оставалась гнетущей уравниловкой. Это неправильно. Должен же быть выход? Но сколько бы Берилл ни барабанила пальцами по сиденью, ни ругалась в окно и ни ерзала на своей больной заднице по дорогой кожаной обивке, она ничего не могла придумать. Даже она не могла позволить себе построить частную дорогу от дома до аэропорта, и поэтому магистраль оставалась единственным вариантом.
И в этом заключалась вторая проблема. Почему она вообще оказалась на магистрали? Потому что она возвращалась в Великобританию, которую просто ненавидела. Именно из Великобритании она была родом (о чем никогда не уставала рассказывать), причем из глухого, очень глухого места. Из места, отстающего в развитии, с родины убогого и безобразно непрофессионального и невнимательного персонала.
– Ну и зачем ты туда едешь? – пробормотала ее жена Сиринити своими невероятно раздутыми, словно автомобильные покрышки, губами, прощаясь тем утром с Берилл на мраморных ступенях их особняка.
Это был хороший вопрос. Зачем возвращаться и работать в паршивой старой Британии, когда у тебя состоявшаяся карьера и огромный дом в залитой солнцем Калифорнии?
Глубоко в душе, прямо над таблеткой от жира и за силиконовыми грудями, Берилл знала причину. Тщеславие, мстительное тщеславие. Пришло время мстить. Она хотела, чтобы все унылые, безвкусные постоянные жители темного маленького острова, откуда она была родом, увидели, в какую важную шишку она превратилась. Все люди, которые, по ее мнению, обделали ее, кого она обделала в ответ, должны заплатить за все. Вот почему она возвращалась в Британию: несмотря на всю свою ненависть к этой стране, ни в одном другом месте собственный успех не был для нее так важен.
К несчастью для Берилл, ей предстояло пропустить свой рейс, и если она пребывала в плохом настроении по пути к аэропорту, то оно, можно сказать, было просто радужным по сравнению с тем, что она почувствовала после сообщения о необходимости срочно вернуться в Беверли-Хиллс. Звонок поступил именно тогда, когда Берилл наконец начала расслабляться и мечтать о джине с тоником в ВИП-зоне аэропорта.
Ей позвонил Клод, ее личный помощник.
– Боюсь, миссис Бленхейм, у меня плохие новости. Присциллу сняли на камеру, когда она покупала кокс.
– Черт, – выругалась Берилл. – Как идут дела?
– Не очень хорошо. Канал «Фокс» пытается быть милым…
– Разумеется, пытается. У нас с ними контракт. Наверное, все остальные просто беспощадны.
– Вроде того, – ответил Клод, пытаясь передать по сотовой связи гримасу сожаления. – Она говорит, что кокс помог бы ей справиться с болью в силиконовых грудях.
– У Присциллы новые груди?
– Ага.
– Как они выглядят?
– Ну… большие.
– Вульгарно большие?
– Вроде того.
Берилл вошла в список любимых сайтов в автомобильном компьютере и нажала на сайт Присциллы. И действительно, она увидела свою падчерицу, отягощенную двумя огромными силиконовыми грудями.
– Черт. Они просто как у Памелы.
– Да уж.
– Это она в мамочку. Сиринити делает себе новые титьки так же часто, как девчонки покупают новые лифчики… Вообще-то, знаешь, выглядят они нормально. Вульгарные, но панковые. Как у Кортни Лав или вроде того. Я всегда говорю: хочешь новые титьки, делай офигенные титьки. По себе знаю. Как только они ей надоедят, она от них избавится.
– А как поступим с делом о покупке наркотиков?
Берилл уже совершенно забыла об этом дополнительном осложнении в своей жизни.
– Вот дура. Если ей нужны наркотики, почему она не попросила их у своей чертовой мамаши! Хуан! – крикнула Берилл, постучав в стеклянную перегородку, отделяющую ее от водителя. – Поворачивай обратно!
Если что и наполняло сердце Берилл гордостью за роль матери, так это способность улаживать семейные неприятности. Возможно, не такие повседневные неприятности, как текущие краны, укусы пчел и расстройство желудка. В этих случаях она звонила в офис и просила вызвать сантехника или отдавала детей кому-нибудь из персонала. Но в плане настоящих семейных неприятностей, например, когда одну из ее падчериц ловят при покупке наркотиков после неудачной операции у пластического хирурга, а потом девушка оказывается в водовороте безумства СМИ, угрожающем захлестнуть весь семейный бизнес, Берилл была мамой на миллион.
– Где она?
– В участке.
– Ее арестовали?
– Может, только чуть-чуть.
– В каком участке?
– В Беверли-Хиллс.
Берилл вздохнула с облегчением. Покупка наркотиков в Беверли-Хиллс – это совсем не то же самое, что покупка наркотиков в Саут-Сентрал.
– Фрэнк думает, что дело закончится предупреждением, грозящим общественными работами, – продолжил Клод. Фрэнк был семейным адвокатом. – Я позвонил ему в первую очередь. Он сейчас с ней.
– Клод, ты просто умница. Позвони ему еще раз, скажи, чтобы Присцилла не уезжала, пока я не приеду за ней. Ее мамочка должна быть рядом.
– Разумеется, миссис Бленхейм.
Берилл снова окликнула водителя. На самом деле необходимости кричать не было, потому что «хаммер» был оснащен интеркомом, но Берилл от природы была склонна к показным проявлениям властности.
– Хуан, сонная черепаха! За сколько довезешь до Беверли-Хиллс, если рискнешь правами?
– Назад дорога чистая, миссис Бленхейм, поэтому за сорок пять минут максимум.
Берилл посмотрела на часы. Было 11.03.
– Ладно, тогда не торопись особо, я хочу подъехать к полицейскому участку ровно через час.
– В 12.03. Понятно.
Берилл вернулась к разговору с ассистентом.
– Клод, позвони на телевидение. Скажи, что я отменила поездку в Великобританию, чтобы лично забрать Присциллу. Я прибуду в участок в 12.03.
– Понял, миссис Бленхейм.
Клод понял, что Берилл хотелось быть уверенной в том, что готовность, с которой она распахнула свои материнские объятия и кинулась за непутевой дочерью, будет главным событием дня в экстренном выпуске новостей, оставив позади все остальные.
– Потом позвони в клинику Бетти Форд, зарезервируй место для Присциллы с сегодняшнего дня, а потом сделай заявление от моего имени, что Присцилла активно ищет помощи, потому что на нее надавили СМИ и у нее низкая самооценка. После этого позвони в офис Ларри Кинга и запиши меня и Сиринити на сегодняшнее шоу. Они обязаны выкинуть кого-нибудь ради нас, особенно после того, как Присциллу арестовали.
– Все понял. Будет сделано.
Все прошло как по маслу, и ровно через час Берилл Бленхейм встретилась со своей заблудшей дочерью на ступеньках полицейского участка Беверли-Хиллс на глазах несметной толпы журналистов, которые двадцать лет назад собрались бы в таком составе только для встречи с президентом.
– Мы попали в эту историю как семья, и мы пройдем через трудности вместе, – мрачно заявила Берилл, прячась под темными очками. – Присцилла полностью понимает необходимость помощи, чтобы разобраться с проблемами и преодолеть их. Она просит помощи, и найдет ее. В завершение я хочу поблагодарить замечательную полицию Лос-Анджелеса и всех остальных за поддержку, которую мы получили в это трудное для нас время.
Отряд охранников, которых Клод отправил на место событий, удерживал прессу, пока мать и дочь забирались в длинный черный «хаммер». Присцилла была недовольна.
– Ты мог бы разрешить и мне что-нибудь сказать, папа, – проворчала она.
– Мама!
– В конце концов, это меня арестовали, черт возьми!
– Ой, заткнись, ладно? Ты сегодня и так уже дел натворила, и вообще, что это за прикол с новыми титьками?
– По крайней мере, я не сделала себе новый член.
