Екатерина Шпиллер - Рома, прости! Жестокая история первой любви
Вчера, разговаривая с Максом по телефону, Юлька просекла, что сегодня этот щенок опять будет встречаться с Риткой.
— У меня завтра встреча одна, извини, я не смогу к тебе забежать.
— Мне надо поговорить с тобой, Максик! Во сколько у тебя кончаются лекции?
— Знаю я твои разговоры, — проворчал брат. — А на лекции я завтра не иду.
— Почему?
— Говорю же — деловая встреча! С ланчем. Надолго.
Тут до Юльки и дошло. Ха, встреча! Деловая, ой! С утра пораньше — это в постель к Ритке, пока мужа нет!
— Рома! Завтра ты заберешь Аську из сада.
— Почему я? А ты где будешь?
— Могут у меня раз в сто лет быть свои дела? — зло вскинулась Юлька. — Можешь ты раз в жизни забрать дочь из сада?
— Ладно, хорошо, заберу, — Ромка предпочел согласиться и не вникать, чем влипнуть в очередной тягучий, тяжелый разговор с Юлькой. В конце концов, это не так уж и невозможно. К шести тридцати он точно успеет, в любом случае…
В любом… Но не в случае появления Алены. Впрочем, этого Роман никак не мог предусмотреть.
Дверь подъезда распахнулась, и Юлька резко тормознула качели, упершись подошвами кроссовок в мокрую землю. Уже вполне натренировано, одним глазом она выглянула из-за столба. Макс! С досадой взглянув на дождливое небо, тот поднял воротник своего кожана и был таков. Сестра проводила брата выразительным взглядом. Спасибо тебе, Максик, за то, что дал мне святую цель, должна же быть в жизни цель? А что может быть прекраснее, чем спасение родного, любимого человека от неминуемой беды?
Юлька даже замурлыкала от сладкого чувства собственной правоты и преданности, переполнивших все ее существо. И не стоило, право, рефлексировать по поводу ее бесед на эту тему с мамой…
— Ты офонарела, дочь? — кричала Людмила Сергеевна в трубку. — Что ты творишь? Я — мать и то не смею так вторгаться…
— А я посмею, — твердо и спокойно отвечала Юля, ставя себе «пятерку» за выдержку. — Ты оправдываешь все это потому, наверное, что сама старше Володи.
— Как же тебе не совестно! И что я должна «оправдывать»? Любовь?
— Ой, не могу — любовь! — Юлька постаралась произнести это слово с как можно большим сарказмом. — Любовь или секс? Секс или порнуха?
— Прекрати. Я тебя просто не узнаю! Неужели ты забыла, что такое душевный вандализм?
— Я очень хорошо помню, вернее, знаю, что такое материнское равнодушие!
Людмила Сергеевна оторопела:
— Что? Мое равнодушие? Что ты хочешь сказать?
— Если бы тебе тогда, мамочка, было не все равно, если бы ты хоть попыталась остановить свихнувшуюся дочь, — ах, как давно ей хотелось это высказать матери, с каким смаком теперь произносятся слова, — если бы ты сообразила, что тебе надо действовать вместе с Верой Георгиевной, только не топором, как эта дура, а по-умному…
— Как — по-умному? — ошеломленная Людмила Сергеевна еще не совсем поняла, в чем ее обвиняет дочка, только почувствовала какой-то неизъяснимый ужас.
— А не знаю! Ну хотя бы не пускать меня в этот Ленинград, это точно. А ты такая была добрая, что денег дала! Хотя на самом деле, тебе было просто наплевать, ты жила только своим молодым мужем, прямо Элизабет Тэйлор в натуре. Точно так же тебе сейчас плевать на Макса. А его мадам ты просто очень хорошо понимаешь…
Людмила Сергеевна положила трубку. Ее руки тряслись, сердце сбивалось с ритма, на лбу проступили капли пота. Или Юлька сошла с ума, или ей все это показалось и не было никакого телефонного разговора с дочерью… Нет, с каким-то чудовищем…
«Что и требовалось доказать!» — думала Юлька после телефонного разговора. Конечно, матери нечего было ответить на совершенно справедливые упреки. Пусть хоть теперь не мешает, если не хочет помочь! Юлька сама все уладит, слава Богу, она уже большая девочка. «Но я — не Вера. Я сначала попробую мирными средствами. Бомбардировки — на крайний случай».
Ага! Минуты через три после Макса из подъезда выплыла Ритка. «Конспираторы! — усмехнулась Юлька. — Куда это она? А, наверное, за ребенком. Не будешь же, действительно, трахаться при малыше, а то может папе стукнуть!» Весьма кстати!
Юлька резко встала с качелей и аж зашаталась: она отсидела себе все на свете, и от резкого подъема у нее закружилась голова. Тоже уже не девочка. Хотя со стороны в этом своем неизменном джинсовом наряде Юлька по-прежнему смотрелась подростком.
Юля нагнала Риту на углу дома.
— Привет! — радостно гаркнула Юлька. Рита вздрогнула, увидела Юльку и густо покраснела.
— Привет… А что ты тут делаешь? Ты ж вся замерзла…
— Да так, жизнь наблюдаю. Очень любопытно: переваливает бабе за тридцатник, с мужем уже не то и не так, а хочется и зудится…
— Ты о себе рассказываешь? — Рита была напряжена, как струна.
— Допустим… В том смысле, что я ее понимаю, эту бабу. Но вот ведь какой нюанс: я не кидаюсь на мальчиков, не пристаю к несовершеннолетним. А некоторые бабы, — Юлькин голос зазвенел, — прямо-таки изнывают по молодому мясу.
— Что ты от меня хочешь? — Рита вдруг ужасно испугалась этой крохотной злобной женщины, которую когда-то жалела и даже любила по-дружески. Они стояли друг против друга. Юля смотрела на Риту снизу вверх, но было ощущение, что она большая и сильная, столько злости и агрессии исходило от ее щуплого тела.
— Оставь Макса в покое, — понизив голос, приказала Юля. — За пять минут до вашей романтической встречи, ты исповедовалась мне в своем бабском одиночестве. Сходи в секс-шоп, дорогая… А Максим — мой брат и существует на этом свете не для удовлетворения твоего сексуального зуда, понятно?
Рите казалось, что ее хлещут кнутами со всех сторон, каждое Юлькино слово било наотмашь. Но логическое мышление, несмотря на стресс, еще не отказало ей.
— Ты-то что так циклишься на слове «секс»? — Рита попыталась придать голосу насмешливый оттенок. — Может, это у тебя проблемы, может, ты завидуешь?
Юлька расхохоталась.
— Я не извращенка, мадам Гаврилова, и не завидую патологии.
— А если я тебе скажу, что я на самом деле люблю твоего Макса, и так же, как и ты, хочу ему счастья… А что, если у нас ничего и не было…
Юльку передернуло.
— Я ничего не хочу знать про это, — сквозь зубы проговорила она. — И я не дискутирую с тобой. Я просто тебя предупреждаю: держись от Макса подальше.
Оказывается, отметила про себя Рита, отсутствие такого дальнего зуба может быть заметно не только при большой радости, но и когда человек сильно скалится от злости. Как зверь…
— Столько лет, Ромочка, столько лет… — горячо шептала Алена, обнимая Ромку, целуя его напряженные губы, стараясь ласками расслабить его закаменелость. «Странно, честное слово, будто боится!» — изумленно подумала Алена, а вслух сказала: — Что ты такой холодный, ну-ка, посмотри на меня, — и она откинула одеяло, демонстрируя свое действительно роскошное тело. То была не пичужка-Юлька, то была… дива. Именно это слово, пришло на ум Роману. Он провел рукой по ее бедру.
— Ты такая красивая, Алена!
— Скажи честно, тебе есть с чем сравнивать? Ну, кроме Юльки, конечно…
— Нет! — Рома вдруг резко сел на шикарной арабской кровати. — Я, наверное, ничем тебя не порадую… Я лучше пойду… — и он попытался встать, сделал попытку бегства с этого ложа любви. Не тут-то было.
— Он меня не порадует! — Алена крепко обхватила его руками и горячо прижала к своему телу. — Ты только будь рядом, просто будь со мной, я сама тебя порадую. Ты теперь мой… Эй, ты мой? — она повалила Ромку и взобралась на него сверху. — О-о, я вижу, у тебя все в полном порядке, не прибедняйся, — дыхание Алены стало прерывистым, — нет никаких проблем… У нас все будет хорошо… все будет прекрасно…
Роман изо всех сил прижал к себе горячую Алену, зарылся лицом в ее волосы и начал жадно вдыхать ее запах — дорогих духов, дезодоранта и слабо пробивающийся сквозь все это аромат самой Алены — немного терпкий, опьяняющий, его было мало, хотелось чувствовать его больше и больше, чтобы он был сильнее, мощнее всех этих парфюмерии… Роман страстно начал искать на теле Алены место, где бы было много этого запаха, он целовал ее, ласкал и все время глубоко вдыхал в себя воздух, пьянея все больше и больше…
Алена отнюдь не была легонькой и невесомой, но ни одна косточка Ромкиного тела не вспомнила в том, что произошло уже почти шестнадцать лет назад…
Юля устало ковыряла ключом в замке… Что ж, начало миссии положено, первый шаг, и мирный к тому же, она сделала. Будем надеяться, что этого окажется достаточно. Хотя… Тоскливо, все-таки…
Дверь открылась, и тут же Юлька увидела в проклятом зеркале свое искаженное ужасом лицо: дома никого не было, а время — половина девятого. Где Аська, Ромка? Что-то случилось… Куда бежать? В садик, конечно.
На ватных ногах Юлька бросилась из квартиры.
