Дуглас Коупленд - Нормальных семей не бывает
— Норм. Мне нужны деньги. Пауза.
— Ну, они всем нужны.
— Мне пришлось взять ссуду у Тони Тигра в Карсон-Сити для этой дорогушей клиники по оплодотворению. Мы с женой ездили в Европу на эту новую процедуру. Пятьдесят штук.
— Пятьдесят штук? Что же это за процедура, которая стоит пятьдесят штук?
Ладно, была не была.
— Норм, у меня ВИЧ. Там, в Милане, берут сперму и помещают в центрифугу, более легкие вирусы поднимаются на поверхность, а внизу остаются только здоровые клетки.
Норм помолчал.
— Да, конечно. Я слыхал истории и похуже. Неплохо придумано.
— Это не выдуманная история, это правда.
— Но суть прежняя — тебе нужны деньги.
— Ну да.
— Ты же знаешь закон, Уэйд: чем больше риск, тем больше награда.
— Мне ли не знать.
— Сколько тебе нужно?
— Пятьдесят штук и еще пятьдесят на проценты Тони.
— Тогда придется рисковать.
— Что ж поделаешь.
Со стороны Норма последовало длительное молчание, наконец он сказал:
— На самом деле ты позвонил в очень удачный момент, дружище. Мне как раз срочно нужен курьер.
— Курьер? — Уэйд знал, что в подпольных махинациях это самая низовая и опасная работа. — Ну что же.
— Тогда послушай. У меня тут небольшая интрижка с Шерил. Она танцует в сценке про Покахонтас на Главной улице в Диснейуорлде.
— Шерил?
— Да, крошка Шерил, она еще слишком молода, чтобы ей перестали нравиться пожилые мужчины. Встретимся у выхода с монорельса на Главной завтра утром ровно в десять.
— В Диснейуорлде?
— Уэйд, Уэйд, Уэйд — в Диснейуорлде никогда не случается ничего плохого. Это единственное безопасное место во всем этом сраном штате. Я уже тыщу раз назначал там встречи.
Оба одновременно положили трубки. Уэйд зашел обратно в комнату, как раз когда Бет вернулась из похода по магазинам. Немного вздремнув, они спокойно поужинали в гостиничном ресторане, угощала Дженет. После чего пошли прогуляться по Международному бульвару — тяжкое испытание для Уэйда, поскольку даже самый пустяк стоил там недешево. Потом они вернулись в номер и уселись за телевизор, а Уэйд снова удалился с телефоном на балкон и, собрав все нервы в кулак, постаравшись отогнать любые мысли о том, что он — кругом виноватый блудный, никчемный сын, позвонил отцу в «Муси-пуси».
— Да, слушаю?
— Привет, папа, это я, Уэйд.
Ответ Теда прозвучал пустым эхом:
— Уэйд.
— У меня так и не получилось поговорить с тобой там, внизу, когда снимали Сару.
— Куча телепридурков.
— У каждого своя работа.
— Значит, ты вышел из тюрьмы, — сказал Тед. — Хорошо. Для тюрьмы ты уже слишком стар. Грустно смотреть на людей, которые попадают за решетку после сорока: они не умеют широко мыслить.
— Ты хорошо выглядишь.
— Правду сказать, сам не пойму почему. Но Никc говорит, что у меня удачное телосложение. Кроме того, у меня регулярный стул, и я пользуюсь солярием сколько душе угодно.
— Да, папа, я тут краем уха слышал, что тебе нужны деньги.
— Что значит «краем уха»? Мои дела не для чужих ушей.
— Просто я подумал, что тебя может заинтересовать план, который я придумал, чтобы немного подзаработать.
Тед замолчал.
А трубку-то не бросил.
— Дешево досталось — легко потерялось, — сказал Тед. — Без этого дома я обойдусь, к тому же чертова крыша стала течь. Никс нас прокормит, пока я не подыщу какую-нибудь работенку, правда, Никс? Уэйд мысленно представил, как Ники, на заднем плане, закатила глаза.
— Слушай, пап, а не съездить ли тебе завтра с нами в Диснейуорлд? Развлечемся. Я плачу.
Все — пути назад нет.
— В Диснейуорлд? Ты что — спятил?
— Понимаешь, папа, там будет один парень — Норм... — Уэйд осекся, почувствовав, что последняя фраза: Там будет один парень — Норм... — прозвучала неважно.
— И?
— У него есть одна мыслишка, и ему нужна помощь...
— И?
— Я собирался ему помочь и подумал, ну, что, может, ты бы тоже смог.
— А что я должен делать? И сколько за это получу?
Это уже жестоко.
— Ты? Десять штук, а дел всего — съездить в одно местечко неподалеку.
— О'кей, — прозвучало в трубке после паузы.
— Так что — подробности тебя не интересуют?
— Мне нужны деньги. Подробности предоставляю тебе.
Снова последовала пауза.
— Спасибо, что вспомнил обо мне, Уэйд.
Договорившись о встрече на следующее утро, они повесили трубки. Чувствуя себя Санта-Клаусом, Уэйд вернулся в комнату, где он, Бет и Дженет уснули под передачу исторического канала. Около трех он проснулся и никак не мог заснуть снова. Он вышел на балкон, куда еще долетали с моря обрывки выдохшегося, бесполезного ветра. Уэйд посмотрел на полную или почти полную луну. Если бы на Земле случайно не появились люди, Луна все так же висела бы в небе, точно такая же, как сейчас. Уэйд попытался представить себе Флориду до пришествия человека, но не смог. Мир внизу казался слишком обжитым со своими трейлерами, оптовыми складами и убогими барами. Уэйд решил, что если бы люди добрались до Луны, то, наверное, превратили бы ее в подобие Флориды. Наверное, к лучшему, что она так далеко, так недосягаема.
Потом он подумал о матери, которая таяла у него на глазах и все же в каком-то смысле была моложе, чем когда-либо, — теперь она знает о жизни даже больше, чем я знал до недавних пор: о том, какое жуткое дерьмо этот секс, — она так многое для себя открыла, — и он снова почувствовал один из тех бесчисленных уколов совести, которые всегда чувствовал, вспоминая о поведении отца, о собственном поведении и о том, как это сказалось на матери — его распутство и глупость.
По крайней мере, завтра будут деньги, и, пожалуй, теперь Уэйд сможет отвязаться от этих головорезов из Карсон-Сити, которые в час ночи останавливались под окнами их с Бет кооперативной квартирки и слепили светом своих фар. И может, останется еще немного, чтобы попробовать какие-нибудь новые сочетания лекарств. А десять штук папе? А, чепуха. В кои-то веки смогу оказать ему более или менее важную услугу.
Жизнь действительно сводилась к простым вещам: жена, о которой нужно заботиться, ребенок, который вот-вот должен появиться на свет, — маленькое гнездышко, которое нужно защищать от этого огромного мира, только и ждущего, чтобы наброситься и разнести все в клочья. Уэйд подумал о текущей в его сосудах крови — в ногах, кончиках пальцев, мозгу — и постарался застыть так, чтобы ощутить этот внутренний кровоток, но у него ничего не вышло. Нам не дано чувствовать ток нашей крови, точно так же, как и вращение Земли. Он подумал о своей болезни. Посвящая в это Сару, он сказал:
— Это машина времени, сестричка.
— Не будь таким легкомысленным, Уэйд.
— Ничего я не легкомысленный, Сара. От правды никуда не денешься.
— В каком смысле это правда?
— Ну, скажем, если бы мы родились не сейчас, а сто лет назад, нас обоих уже не было бы в живых. Ты умерла бы от перитонита, который у тебя был в третьем классе, или от заражения крови.
— Или меня утопили бы, как котенка, — сказала Сара.
— Сейчас ты жива, а через минуту — глядишь, уже и нет. А я? Черт побери, да я уже сто раз мог умереть по любой причине. Так что мне представляется, что этот вирус просто подводит часы, чтобы они шли правильно. Старики теперь — явление неестественное.
— Ты правда так думаешь?
— Да, правда.
— Извини, но тут я вынуждена с тобой не согласиться.
Уэйду послышались в голосе Сары жесткие нотки.
— Ты в состоянии куда-нибудь устроиться и работать? — спросила она.
— Да вроде. Крупье на полставки в этом дерьмовом клубе на Фримонт-стрит. И ни грамма — а то печенка сразу полетит.
— Лечишься?
— Да, но давай об этом не будем. И моргнуть не могу без таблетки. Скоро психом от этого сделаюсь.
Почувствовав жгучие укусы мошек, Уэйд вернулся в комнату. Бет храпела. Было 4.00 утра — время принять три капсулы и запить их ананасовым соком. Куда подевались прошедшие шесть минут? Куда девается израсходованное время? Может, для него есть какая особая свалка? Или утекает рекой, как воды Ниагары? А может, время испаряется, превращаясь в дождь, и все начинается сначала?
Уэйд проглотил таблетки, запил соком и подошел к окну — посмотреть на гостиницы, дороги и машины ночной Флориды. К слову, о машине времени. Из всех штатов, включая Неваду, Флорида наиболее сильно и уже не впервые поражала Уэйда тем, как накрепко была она впечатана в свое исконное, первобытное прошлое. Растения казались здесь более дикими, животные — более жестокими, а воздух — более промозглым и кишащим бактериями. Ему показалось, что все окружающее смирилось с тем фактом, что через миллиард лет обратится в хлюпающую нефть.
Дженет спала на раскладушке, ее дыхание было легким, как если с шуршанием водить пальцем по бумаге.
