Алекс Тарн - Гиршуни
Она вышла на крыльцо, вставила ноги в свои разношенные резиновые калоши, ф которых абычна ходила снаружи, и снова прошла мимо меня, задефф сарафаном и пахнув молоком, солнцем и воткой. Она прошла, спустилась с крыльца и… ничиво не случилась. Ничиво. Я ждал, опустив голову к своему ножику. Она сделала несколько шагофф и вдрук останавилась, бутта чево-то вспомнифф. Потом обернулась и посмотрела на меня. Прошло уже столько лет, но я до сих пор бутта вижу ее, стоящую посреди двора. Вижу ее сумрачное неулыбающееся лицо. Вижу ее светлые глаза, вдрук стафшие черными. Вижу ее полураскрытый рот и блеск слюны на зубах. Фсе эти знаки, значения которых я тогда еще не понимал вофсе и которые так ясны мне типерь. Вижу ее сарафан, ее бирьоскин сарафан.
— Ну что ты фсе на меня смотришь? — сказала она, фсе так же без улыпки. — Фсе смотришь и смотришь… второй месяц… ты же ищо жирибеначек. Или уже нет?
Я не смок вымолвить ни слова, да и што я сказал бы, если бы даже мок? Она повернулась и пошла ф сарай к своей корзине. Она скрылась за дверью. И тут я положил свой ножик и палку на крыльцо. Я фстал. Я был как на афтопелоте. На афтопелоте к своей первой афтопелотке. Или нет. Наверна, я проста не мог вынести того, што перестал видеть ее бирьоскин сарафан. Наверна, так.
Когда я вошел ф сарай, она не плела корзину. Она просто стояла там лицом ко фходу, прижав обе руки к животу, как бутто удерживайа што-то, рвущееся аттуда наружу.
— Ну што? — сказала она, когда я остановился в дверях. — Пришел фсе-таки…
Я подумал, што это вопрос, што она, типа, спрашивает, зачем я тут, и тогда я показал на сарафан, патамушта он и ф самом деле был причиной фсему.
— Сарафан, — сказал я шепотом, хотя никто не мог нас услышать.
Она усмехнулась. Она отняла руки от живота, подняла их вверх и сделала што-то, от чево волосы, собраные до тово под платком, вдрук хлынули, как вода из ведра, одним махом. И руки упали вместе с волосами по обе стороны сарафана.
— Сарафан… — сказала она, трогайа пальцами ткань. — Вот што тебе интересно… сарафан?
Я молча кивнул. Мне было трудно дышать из-за серца.
— Хочешь посматреть? — она начала комкать ткань, забирая ее в кулаки по обоим бокам, так што подол сарафана дрогнул и пополз вверх.
Я снова кивнул. Под сарафанам диствитильно оказались голые ноги. Длинннные белые голые ноги. И никаких трусофф. Я закрыл глаза, патамушта боялся умереть.
— Нравицца? — спросила она откуда-то близко. — А теперь давай пасмотрим, што там у тебя выросло…
Наверна, ей тоже понравилось то, што она увидела. Наверна, так.
Сначала мне было очень нелофко, и ей приходилась фсе делать самой. Но она не жаловалась. Она фсе шептала што-то про жирибеначка и просила прощения непонятно у ково. Она мычала, вцепившись зубами ф собственное запястье, патамушта иначе ее услыхали бы на соседнем хуторе. Я был уже достаточно большой, штобы понимать, што это не от боли, и от этова чуствовал себя ищо более нелофко, бутта это был кто-то другой, а вофси не я, сопливый озабоченный подросток, который ищо десять минут, полчаса, час тому назад сидел на крыльце, ковыряя перочинным ножиком какую-то дурацкую палку.
Она возилась со мной, пока не устала — я понял это по ее вдрук обмякшему отяжелефшему телу, которое было до тово похоже на горячую упругую пружину. Она даже поднялась с трудом, со фсдохом. Поднялась, одернула сарафан, собрала волосы под платок и ушла на озеро, даже не оглянуфшись. А я остался ф сарае привыкать к новому себе. Я привык быстро.
Когда мать с сестрой вернулись из горада, я как фсегда сидел на крыльце, хотя и не стругал палку. Я просто сидел и смотрел на вечер, который поднимался из-за леса, как край хозяйкинова сарафана.
— Ты что, выпил? — спрасила мать. — А ну дыхни!
Я дыхнул. Мать посмотрела на меня испуганными глазами. Думаю, она сразу фсе поняла. Наверна, так. Но што она могла сказать? Я диствитильно ничиво не пил.
Наутро я проснулся ищо затемно и лежал с открытыми глазами, прислушиваясь, когда она, наконец, зашлепает босыми ступнями на своей половине, и это нетерпеливое ноющее ожидание тоже было частью моево новова «я». Это новое «я» вышло на двор почти сразу за нею. Она ждала меня там же, ф сарае. На этот раз я сам задрал подол ее сарафана и не закрывал глаз. Мы торопились как на пожар и сами горели как на пожаре, и она снова мычала и кусала запястье.
Черес день мать увезла меня ф Питер, почти на неделю раньше запланированова. До сих пор не могу понять, чево она так испугалась. Бутто ф Питере не было пелоток и сарафанофф. Может, ревновала? Наверна, так. Они с хозяйкой были примерно одново возраста. Наташка тоже эти два дня ходила присмиревшая и смотрела на свою мамахен во фсе глаза, бутта тока-тока увидела.
Вот такая исторея.
Комментарии
Milongera
Тип записи: комментарий
Ну и?..
Juglans Regia
Тип записи: комментарий
Ни понил. Што «ну и?..» радасть майа?
Milongera
Тип записи: комментарий
Как это что? Взгляните в начало своего, как Вы выражаетесь, «креатива» — чудовищного, как всегда. Вы начали с того, что привели домой «бирьоску».
Juglans Regia
Тип записи: комментарий
Фигасе! А я и забыл! Чесна-пеанерска забыл. Я фсигда так, дарагайя Милонгерочка. Стойит мне пра свой первонах песню зависти, так сразу аба фсем забываю. Вирнее, аба фсем, тока ни а Вас. А Вас, Милонгерочка, я думаю пастаянна. Я задумчевый, хатя и виселый рыцар вашива пичальнава образа.
Mashen'ka
Тип записи: комментарий
А и в самом деле, господин Жуглан. Нехорошо обрывать на полуслове. Что было дальше?
Juglans Regia
Тип записи: комментарий
Ага! Любапытствуите, милачка? Вот то-та и ано! Вот эта-та вас, женщин, и губет. Вам ниприменна нада знать, «што была дальши»! Я бы вас прегласил, штобы паказать, но ни магу. Я люблю другуйу.
Milongera
Тип записи: комментарий
Какую другую? — Бирьоску?
Juglans Regia
Тип записи: комментарий
Диривяшки ни ф щот, душа майа. Бирьоски, асинки и прочее дубьо. Серце майо отдано Вам, Вам адной. Зачем жи Вы рвете ево на куски, как тузик грелку?
Antiopa
Тип записи: комментарий
Милонгера, я вот в чего не въезжаю: почему Вы терпите этого бабруклинского аффтара? Неужели Вам приятны его пошлые шуточки?
Juglans Regia
Тип записи: комментарий
А вас, барышня, никто, кажицца, ни спрашевал. Вам што, скучна там в вашей рамале или как ее там? Я, канешна, протифф арабонафф и дажи ежигодна здаю па десить баксав на жертвы тиррора, но если вы продолжити ругацца, то я ни аткажусь здать на вас лична. Фтыкаите?
Конец комментариев
User Profile
User: Antiopa
Location: Israel
Date of birth: ну, допустим, 31.06
Имя: ну, допустим, Аня
Тип записи: частная
Рани, Рани, Рани. Рани, Рани, Рани. Рани, Рани, Рани. Такая у меня молитва. Рани — это мой парень, так его зовут: Рани, Раанан Цви. А напарницу мою зовут Светка. Светку привезли сюда в четыре года, так что в садике она сразу стала Лиорой — это, типа, Светка по-местному. Светка-Лиора говорит: «Ты как раненная этим Рани. Дай уже, очухайся, дура.»
«Дай» — это по-местному значит «хватит», а вовсе не то, что можно подумать. Тем более что дала я ему давно, еще в школе. Рани был мой самый ранний, самый первый. Первый и последний. Потому что кроме него мне никого не нужно. Никого. Делать это с другими? Бр-р-р… Я себе такого просто представить не могу — тошнит. Только Рани. Рани, Рани, Рани.
Мы познакомились на вечеринке в Магшимим. Светка сказала:
— Поедем в Магшимим, там классная тусовка с бассейном, а ди-джеем вроде как сам Капод обещается.
Это сейчас Светка еще и моя напарница, а тогда она была просто самой близкой подругой, типа сестры или даже ближе. Типа руки или ноги. Говорящая нога такая. Вот нога эта мне и сказала:
— Поедем в Магшимим. Бери купальник. Чем открытее, тем лучше, чтоб не позориться.
Магшимим, если кто не знает, это такой богатый ишув, с крутыми виллами. Если и не миллионеры, то детки ихние. Бассейны двадцатипятиметровые на четыре дорожки, лужайки под пальмами, садовая мебель — чистый Беверли Хиллз. Самое то для хорошей вечеринки. Я уж не знаю, как Светка в тамошнюю компанию ввинтилась. А вообще-то, чего не ввинтиться? Нам тогда было по семнадцать лет, все при всем, прямо хоть на обложку. Светка — натуральная блонда, а я так и вообще рыжая. Где это видано, чтоб таких двух телок да на вечеринку не пустили? Ну разве что на гомогейскую, чтобы, типа, не совращать честных гомиков с пути истинного. Но та тусовка была смешанная, то есть стрейты, видимо, составляли большинство. А может, и нет, сейчас не поймешь.
