Никколо Амманити - Как велит бог
Но твой отец только рассмеялся: "Думаешь растить его в этой халупе, у которой неизвестно на чем стены держатся? Первое дело — дом, потом уж все остальное" И велел мне выглянуть в окно. Хм, там стоял груженный кирпичом грузовик. Я не врубался. "Видишь кирпич? — спросил он меня. — Это тебе. Осталось от последней стройки. Будешь с умом работать, может, и два этажа выгадаешь". И из этого кирпича, работая по выходным, я выстроил себе дом. — Рино продолжал крутить кирпич в руках. — Точь-в-точь как этот. Не думаю, чтобы отец рассказывал тебе эту историю, не в его это духе. А когда он начал все реже вызывать меня, я понял, что у "Евробилда" дела плохи. Теперь строительных компаний — как собак нерезаных. Последний раз когда я его видел? Полгода назад, в сквере около корсо Витторио. Сидел на лавочке. Голова покачивалась, руки дрожали. Там еще был филиппинец, который нянчился с ним, как с младенцем. Он меня не узнал. Пришлось три раза повторять свое имя. В конце концов до него дошло. Он улыбнулся. И знаешь, что он мне сказал? Он сказал, чтобы я не беспокоился, что теперь ты за него. И что "Евробилд" в хороших руках. Ты слышал? В хороших руках.
Рино треснул кирпичом по столу так, что кирпич разлетелся на две половинки, а Макс Маркетта еще сильнее вжался в огромное кресло из черной кожи.
— Везучий ты тип, скажу я тебе. Если б я не увидел этого снимка, лежать бы тебе сейчас на каталке в "скорой", поверь мне. Но тебя пронесло, и тебе вечно все будет сходить с рук, потому что мир сделан под таких, как ты. — Рино улыбнулся. — Мир скроен под посредственностей. Ты все правильно делаешь. Берешь черных рабов и восточных ублюдков и не платишь им ни гроша. И они не возникают. Потому что голод — не тетка. А работяги, которые корячились на эту фирму? Их — в задницу. Даже не позвонили! Правда в том, что нет в тебе уважения ни к этим сукиным сынам, которые крадут у нас кусок хлеба, ни к нам, ни даже к самому себе. Посмотри на себя, шут гороховый... Шут, переодетый хозяином. Я не стану ломать тебе кости только из уважения к твоему отцу. В конечном счете, видишь ли, весь вопрос в уважении.
Рино поднялся со стула, распахнул дверь и вышел из кабинета.
27.Минуты две Макс Маркетта приходил в себя от испуга. Реакция его сильно напоминала поведение сардины: если после нападения она остается в живых, то как ни в чем не бывало начинает с прежней энергией работать плавниками.
Макс поднялся, разгладил пальцами костюм и поправил прическу. Руки еще дрожали, под мышками было холодно, словно туда положили по кубику льда.
Он глубоко вздохнул и спросил себя, не заболит ли желудок от отбеливающей полоски, которую он проглотил, когда оказался прижатым к стене. Может, стоит позвонить зубному? Или гастроэнтерологу?
Черт, и как только отец умудрялся работать с такими кретинами? Вот из-за этого психанутого нациста и остальных таких же бездельников "Евробилд" чуть было не пошел ко дну.
Черномазые — другое дело, они его уважают. И Макс возблагодарил отцовский артериосклероз, который помог ему занять причитающееся по праву место и отвести корабль в спокойные воды, чтоб залатать пробоины и избавиться от налипших на него паразитов.
Ладно, Дзена здесь больше не покажется. Что-то подсказывало Максу не пускать в ход адвокатов и не подавать на него заявление, а оставить все как есть и просто держаться от него подальше.
Но кое-кому это с рук не сойдет. Эта дура секретарша не предупредила его о приходе Дзены и даже не додумалась вызвать полицию.
Он поднял трубку, нажал кнопку и дрожащим голосом проговорил:
— Синьора Пирро, вам не трудно зайти ко мне? — Положив трубку, он поправил галстук.
Несколько недель он искал предлог послать к чертям собачьим эту старую клячу. Вот и славно, она сама преподнесла ему такой предлог на блюдечке с голубой каемочкой.
28."Нацисты появились в Германии в начале XX века. И всем обязаны своему основателю Адольфу Гитлеру.
Адольф Гитлер был художник без гроша в кармане но у него была великая мечта сделать Германию самой сильной нацией в мире и потом завоевать всю Европу. Для этого надо было прогнать из Германии всех евреев, которые портили арийскую расу. Евреи явились и заграбастали себе все фабрики и занимались ростовщичеством, заставляя немцев работать на стальных заводах. Арийская раса была самая сильная в мире, только им нужен был лидер и Гитлер знал, что надо прийти к власти и силой захватить ее, а потом отправить всех евреев в концлагеря, потому что они марали высшую расу. Он придумал знак свастики, который означает восходящее солнце и сказал немцам, что если они верят в него, то должны убрать с дороги политиков и потом он создаст непобедимую армию. И он все исполнил, потому что вместе с Наполеоном он был величайший человек в истории. Хотя Гитлер на поверку получается даже выше Наполеона; сегодня тоже нужен новый Гитлер, чтобы он выставил из Италии всех черных и иммигрантов, которые крадут работу, и помог с работой настоящим итальянцам. Черные и иммигранты плетут в Италии мафию, которая еще хуже еврейской мафии во время Второй мировой войны. Проблема в том, что в Италии на родину всем начхать.
С Европейским сообществом дали маху, все нации разные и нельзя допускать чтобы славяне крали работу и женщин у итальянцев. Потому что итальянцы всегда были самые сильные, вспомнить хотя бы древних римлян и Юлия Цезаря который завоевал мир и принес цивилизацию варварам, которые между прочим тоже были немцы.
Сейчас люди ненавидят нацизм, потому что хотят делать вид что надо быть открытыми разным культурам. Говорить-то говорят, но на самом деле сами же в это не верят. Арабы еще хуже евреев: подумать только, что они делают с женщинами, они с ними обращаются как с рабынями и заставляют ходить под черным покрывалом. Хоть бы они все друг друга перерезали. Нас они хотят уничтожить. Они нас ненавидят. Потому что наша культура выше. Но мы должны дать им отпор. Атаковать и разделаться с ними как с евреями"
Кристиано на секунду остановился. Он будто открыл кран, слова сами текли рекой. Он не очень подробно написал о том, как нацисты пришли к власти, потому что не помнил дат. Сочинение получилось коротенькое, но оставалось всего пятнадцать минут, а еще надо было переписать все начисто.
29.Пока Рино был на приеме у Макса Маркетты, Четыресыра избавился от Данило и направился в отдел кадров.
Подходя, он бросил взгляд в окно. Лилиана Лотти сидела на своем рабочем месте.
Четыресыра задержался у окна полюбоваться на нее, зная, что его не видят. Она была полноватая, но красивая. Не сразу разглядишь. Нужен был острый глаз, чтобы обнаружить скрытую под телесами красоту. Она прятала ее, как кузнечик прячет свои разноцветные крылышки.
И потом, у них с Лилианой много общего. Оба одинокие, живут одни. И оба любят пиццу (правда, она всегда брала "Неаполитанскую"). У нее собачка. У него две черепахи.
Он часто видел ее в церкви Сан-Бьяджо, на вечерней службе.
Протягивая руку для братского рукопожатия в конце мессы, она ему улыбалась. Однажды под Рождество он встретил ее в центре с кучей пакетов в руках...
— Коррадо! — окликнула она его.
Его уже давно никто не звал по имени, так что Четыресыра не сразу сообразил, что она обращается к нему.
— Как поживаешь?
Он поправил очки на носу и дал кулаком по ноге.
— Хорошо.
— Вот накупила подарков для родных... — Лилиана раскрыла сумки, полные красочных свертков.
— А ты готовишь подарки?
Четыресыра развел руками.
— Смотри, что я купила... Это я для себя. — С этими словами она достала из пакета статуэтку торговца рыбой за прилавком, полным осьминогов, мидий и серебристых рыб. — В этом году я достала из кладовки вертеп. И подумала, что не помешает какой-нибудь новый персонаж.
Потрясенный до глубины души, Четыресыра вертел статуэтку в руках.
— Нравится?
— Да. Очень. — Он хотел рассказать ей, что у него тоже есть вертеп, но вдруг она захочет взглянуть? Он же не может впустить ее в дом!
— Слушай, хочешь оставить его себе? Это будет мой подарок на Рождество. Конечно, не совсем то, без подарочной упаковки...
Четыресыра почувствовал, как у него от смущения запылало лицо.
— Я не могу...
— Прошу тебя, возьми. Мне будет очень приятно. В итоге он взял торговца. Ему нашлось место у озера. Четыресыра почитал его наряду с барбапапами [15], самыми ценными экспонатами вертепа.
Если сейчас он зайдет в офис поздороваться, Лилиана, ясное дело, будет ему рада. Проблема была в том, что у него никак не получалось поговорить с ней. Язык приклеивался к нёбу, как только он к ней приближался.
Четыресыра стукнул кулаком по ноге и хлопнул себя по шее, собрался с духом и взялся было за ручку двери, но тут увидал, как она берет трубку и начинает рыться в толстой, набитой бумагами папке.
