Василий Аксенов - О, этот вьюноша летучий!
– Главное, не сбиться с пути, – говорит она. – Де Кампо-Сципио и Уточкин в 11-м году не успели изучить маршрут.
– Пилот-рулевой Юрий Четверкин не повторит этой ошибки, – высокопарно произносит Юра, вытаскивает из кармана новенькое пилотское свидетельство и любуется им. – Я прилечу в Москву…
– Мы прилетим! – притворно сердится Лидия.
– Пардон, конечно, мы! Рулевой Четверкин и его штурман мадмуазель Задорова.
– Между прочим, мой пилотский диплом гораздо старше вашего, господин хвастунишка!
– Но зато я прошел школу знаменитого Ивана Пирамиды!
– Где он сейчас, наш легендарный летун? – вздыхает Лидия.
– В газетах пишут, что он вместе с поэтом-декадентом Царевококшайским воюет в Африке на стороне племени мау-мау…
Говоря все это, молодые люди шли по аэродрому к заводской конторе.
– Лида, минуточку! – кричит сзади Яша.
Лидия отстает, а Юра поднимается на крыльцо и видит через окно, как в пышном своем кабинете журчит в телефон, словно сытый кот, глава фирмы Ветчинкин.
– Да, ваше превосходительство, вылет завтра на зорьке, чтоб засветло в Белокаменную… Так точно, ваше превосходительство, аппарат весьма надежный… конечно, моего собственного изобретения… До тридцати пудов полезного груза… Взрывательные снаряды? Конечно, мог бы, ваше превосходительство!
Заметив в окне Юру, Ветчинкин слегка законфузился, потом прикрыл трубку ладонью и округлил глаза.
– Генерал Браульбарс на проводе!
– Предательство, – со свойственной ему «театральностью» прошептал Юра и шагнул к окну.
– Истинно так, ваше превосходительство… мудро! государственно!.. – продолжал сочиться елеем Ветчинкин. – …натюрлих… военное министерство… так точно… ваш покорный… – он повесил трубку и рявкнул: – Слуга!
Юра рванулся.
– Ведь вы же обещали, что никого не будет, кроме спортивных комиссаров! Вы не дали ни копейки ни Казаринову, ни нам, а теперь хотите сорвать куш в военном министерстве!
Зазвонил телефон.
– С кулебяки начинали? – судебно спросил Юра.
– С кулебяки-с… – пробормотал хозяин.
– Кулебякой и закончите!
Ветчинкин снял трубку.
– «Ведомости»? «Таймс»? «Фигаро»? Да, господа, летит… горячая летит… да-да… с зайчатиной… летит… кулебяка летит… адью! – диковато захохотал.
Юра, бормоча проклятья в адрес заводчика, вылетел из-за угла и столкнулся со своим штурманом.
– Юрочка, вы знаете… – Лидия была очень озабочена. – Боюсь, что Ивану Пирамиде придется на сегодняшний вечер вернуться из Африки.
Демон ночей моих
Волшебным весенним вечером полковник Отсебятников сидел на открытой веранде ресторана возле аэродрома и изучал винную карту.
– Виски «Кинг Джордж», рейнское, «Шустовская рябиновка»… что ж, недурно… недурно…
Почтительно появился Панкратьев.
– Парк оцеплен, мусью. Станок и мерзавцы на даче.
– И Пирамида?
– Так точно, тама… ой, пардон, Пирамида тута…
В дверях стоял собственной персоной легендарный авиатор во всей роскоши своей растительности.
– Пирамида, демон ночей моих, – прошептал Отсебятников.
– Хэллоу, Теодор, – задушевно сказал злодей. – Все скучаешь?
– Рюмку шустовки, Ванюша? – предложил полковник.
– Не откажусь. – Пирамида присел к столу. – «Редереры» надоели, хочется своего, русского.
– Отлично сказано! – воскликнул Отсебятников и шепнул Панкратьеву: – Стянуть все силы, никого не жалеть, кроме меня.
В темном ночном небе мы видим Лидию. Она в корзине воздушного шара. Шар снижается. Свистит ветер. Девушка что-то кричит вниз.
– Итак, по восьмой, – сказал Отсебятников, кося глазами в разные углы. – Ты мой демон, Иван, а я твой ангел, Иван. Тебя, скорей всего, повесят, Иван.
– Твое здоровье, Отсебятников, – сказал Пирамида, смахивая рюмку на пол.
– Знаешь, Иван, я думал, те трое – одно лицо, а оказалось, ты один – это два лица. Типографию отдашь? – спросил полковник.
– Она твоя, – пообещал Пирамида.
– Я тебе верю, давай по девятой, – сказал полковник. – Мы мужчины, Иван. От ненависти до любви один шаг.
Влетел очумелый Панкратьев.
– Господин полковник, на воздушном шаре типографию уперли.
– Ловите, – спокойно сказал Отсебятников. – Таковы законы тайной войны, Панкратьев. Шары надо ловить.
Панкратьев выскочил. Пирамида вдруг ловким бесом вспрыгнул на перила.
– Не уходи, Иван. Мы тебя взяли живьем, а ты уходишь, – укоризненно покачал головой полковник.
Из темноты на голову полковнику падал балласт – тома Брокгауза и Ефрона.
– Нелогично, – сухо процедил Отсебятников.
Ярко освещенный угол делового Петербурга. Разговоры среди толпы.
– Смотрите, воздушный шар!
– Куда все бегут?
– На аэродром «Дедала».
– В чем дело, господа?
– Фабрикант Ветчинкин изобрел новый аппарат сильнее паровоза.
– Утром летит в Москву без посадки.
– Утка!
– Ох народ, ничему не верит!
– От жены бежит Ветчинкин со знакомой баронессой.
– Вздор! Нонсенс! Летит опять Иван Пирамида.
– Прямо из Шлиссельбурга… в кандалах полетит…
– Извозчик, целковый до «Дедала»!
В это время в поднебесной тишине, в свободном полете плыли трое.
Лидия отвернулась от Юры и печально смотрела вдаль, а Юра ерзал рядом, заглядывал ей в лицо, заглядывал в эту самую даль, «давайте, мол, вместе посмотрим» и даже один раз осмелился дотронуться до ее плеча. Задоров стоял к ним спиной и пел очень хорошим баритоном «На воздушном океане».
– Лидия, вы сердитесь на меня? – забормотал Юра. – Но ведь я один вне подозрения… Лидия, мы еще полетим вместе… когда-нибудь…
Она вздохнула.
– Какая нынче ночь! Давайте помолчим… до посадки.
Задоров оборвал пение и показал вниз.
– Отсебятников протрезвел. За нами кавалькада!
На городском углу у ворот Манежа группа гвардейских офицеров, шумно галдя, разглядывала новенький броневик «Мерседес».
– Внутри бархат и медь, господа!
– Пепельницы, плевательницы, все под рукой…
– Пулемет, писсуар, господа…
На площадь перед Манежем торжественно спускался шар.
Во всех подъездах целовались солдаты с горничными.
– Ой, солдатик дорогой, шарик прилетел, – пропищала одна полузадушенная молодка.
– Секретный, от шведов, – равнодушно пояснил солдат и вновь взял ее за бока.
Задоров, Юра и Лидия обмотали трос вокруг рекламной тумбы и пошли к Манежу. Юра, превратившись в Пирамиду, гаркнул:
– Граф Оладушкин! Князь Рзарой-ага! Кам ту ми! Иммидиетли!
– Иес, сэр! – Перед ним тут же выросли аристократы в парадных мундирах.
– Вот что, ребята, – Юра обнял их за плечи. – Секретное задание от Министерства…
Лидия болтала в кругу офицеров. Те при виде воздухоплавательницы потеряли интерес к боевой технике.
Аристократы смотрели на Пирамиду с обожанием, как ученики на Сократа.
Вдруг с грохотом, выстрелами, криками на площадь в автомобилях и пролетках ворвалась жандармерия. Полковник Отсебятников, прищурившись, изображал гения тайной войны.
– Джентльмены – свободны! – заявил он всей площади. – Неджентльмены будут повешены!
Грянули выстрелы жандармов. В ответ застучал браунинг Задорова.
В подъездах продолжали целоваться. Офицеры, предоставив Лидии спасаться, взялись за карты.
Граф Оладушкин и князь Рзарой-ага перегружали ящики из корзины шара в бархатное чрево броневика.
– Милитери сикрет! Гет аут! – рявкали они на суетящихся жандармов.
Оглушительно разорвался простреленный шар. Повалилась рекламная тумба. Оранжевое облако заволокло поле боя.
Молодой поэт Илья Царевококшайский заканчивал гримировку перед выступлением, рисовал на лбу самолет, примерял перед зеркалом абиссинский плащ, турецкую феску, суахильские украшения.
О гениал! О, наш Ветчинкин!
Отчизну к небу ты вознес!
И небо кажется с овчинку,
Когда летит могучий росс! —
репетировал он торжественную оду. И вдруг в дверях появились три фигуры: Лидия, Юра и Задоров.
– Батюшка, спасай подопечного отрока, – сказал Юра.
Мгновение – плащ, феска, украшения – все перекочевало к подопечному отроку.
Поэт ловил ртом душный воздух.
– Отрок мой любезный, что сие значит?
– Декаданс, батюшка! – прозвучал ответ из-под плаща.
Девушка сорвала со стены рыжий фрак. Мужчина снял старую рясу. Через миг все исчезло, как наваждение.
Поэт отдернул шторку и возопил:
– Братия! Кто здеся из Царевококшайска?
К нему взлетела змееподобная с аршинными ресницами.
– Я, я из Царевококшайска! Уедем, Илья! Не-вы-но-симо!
Летучий человек будущего
Все подходы к летному полю были запружены наэлектризованной толпой. Сидели на деревьях, на заборах, на крышах экипажей и автомобилей. Там и сям мелькали в толпе черные котелки тайной полиции. Яблоку негде было упасть, но перед странной фигурой в заморском одеянии толпа почтительно расступилась.
