Стив Тольц - Части целого
Так состоялось преждевременное вступление моего брата в криминальную жизнь. Следующие пару лет все время после занятий Терри проводил с Бруно и Дейвом, но поскольку он был еще слишком мал, чтобы одному общаться с подобными типами, мне приходилось тащиться за ним. Поначалу близнецы пытались гонять меня по всяким делам, но Терри настоял, чтобы меня оставили в покое, и мне разрешили сидеть и читать под деревом даже во время уличных драк. А драки вспыхивали постоянно. Члены банды не могли вечером заснуть, если днем не расквасили кому-нибудь физиономию. Переколотив всех, кого возможно, в нашем городе, они ездили подраться в соседние городки, и Бруно для этого увел у отца «лендровер». Там было с кем схватиться. В каждом городе жили крутые парни — новое поколение ждало своего часа, чтобы пополнить ряды обитателей тюрем.
Каждый день после обеда близнецы учили Терри драться. Они выстроили целую философскую систему, основывающуюся на насилии и боевом духе, и пока брат закалял костлявые кулаки, чтобы они приобрели твердость кирпича, Бруно и Дейв задавали друг другу вопросы и сами отвечали на них.
— Для чего тебе руки?
— Чтобы сжимать в кулаки.
— Для чего тебе ноги?
— Чтобы бить.
— Для чего ступни?
— Топтать лицо.
— Пальцы?
— Наносить тычки.
— Зубы?
— Кусать.
— Голова?
— Ударять противника.
— Плечо?
— Метить в челюсти.
И так далее.
Они проповедовали идею, что человеческое тело — не только оружие, а целый арсенал, и, наблюдая, как эти двое вбивали в голову брата свое вкрадчивое евангелие, я примерял их слова на себя: мое тело тоже было целым арсеналом, только нацеленным внутрь, в меня самого.
Если они не дрались, то воровали — все, что попадало под руку. Не отличая ценного от хлама, угоняли развалюхи, тащили сломанные автомобильные детали, школьные принадлежности, спортивные товары; врывались в пекарни и воровали хлеб, а если не было хлеба, уносили тесто; вламывались в хозяйственные магазины и крали молотки, лестницы, лампочки и душевые ситечки; в мясных лавках брали колбасу, крюки для подвешивания туш, телячьи голени; обворовывали почту — забирали марки и оставшуюся корреспонденцию; китайский ресторан лишали палочек для еды, соевого соуса и «печенья-гаданья»; в пункте обслуживания на дороге крали лед и отчаянно пытались его продать, пока он не растаял.
Если кому-то не везло оказаться поблизости после одного из их воровских налетов, следовало готовиться делать покупки. Торговая методика близнецов впечатляла. Бизнес Бруно и Дейва всегда процветал, потому что они нашли на рынке свою нишу — запуганных ими же подростков.
Терри тоже приобщился к их делишкам: лазил в окна и вентиляционные каналы, проникал в самые труднодоступные места, а я в это время оставался на улице и про себя молил, чтобы они поспешили. Молил так истово, что повредил себе. Через несколько месяцев Терри нарастил мышцы, обрел проворство и навыки рукопашного боя, а я снова начал сдавать. Родители, опасаясь возвращения прежней болезни, вызвали врача. Он не знал, что ответить.
— Похоже на нервы. Но с чего бы нервничать двенадцатилетнему подростку? — Врач пытливо оглядел мой череп: — Что у тебя с волосами? Такое впечатление, что они выпадают.
Я пожал плечами и обвел глазами комнату, словно пытался найти свои волосы.
— Только этого не хватало! — закричал отец. — Он лишается волос? Боже, что же это за ребенок?
Когда Терри шел на дело, для меня открывался ящик Пандоры страхов, а когда случалась уличная драка, моя душа вовсе разрывалась на части. Каждый день, когда мы шли домой, я умолял брата бросить свои занятия. Я не сомневался, что ему предстоит умереть у меня на глазах. Учитывая возраст и рост Терри, близнецы вооружили его крикетной битой, и он, припадая на ногу, бросался на врага, размахивал ей и исторгал воинственные кличи. Редкий соперник отваживался проверить, как он управится с битой, но встречались и такие, которые не отступали, и во время одной драки Терри вновь порезали ножом. В ужасе я кинулся в гущу свалки и вытащил его оттуда. Но Бруно и Дейв, желая подзадорить товарища, дали ему несколько тумаков и, хотя кровь продолжала сочиться, отправили обратно в бой. Я протестующе завопил и кричал, пока не осип до хрипоты.
Это были не школьные потасовки, а настоящие войны между бандами. Я вглядывался в яростные лица юнцов, когда они, не щадя жизни, бросались на врага. Их безразличие к насилию и боли вызывало у меня недоумение. Я не мог понять этих существ, с такой дикой яростью мутузивших друг друга. И то, с каким благоговением они относились к собственным ранам, казалось мне непостижимым. Они смотрели на них, как на обретенных после долгой разлуки любимых. Бред!
Кэролайн тоже не могла их понять. Она была вне себя из-за того, что я позволил младшему брату примкнуть к головорезам, хотя и радовалась, что банда встала на мою защиту. От ее сердитых слов на моих щеках вспыхивал румянец: ее внимание — это все, что мне требовалось. Я восхищался собой, радуясь, что сумел с ней подружиться. Наши разговоры были самым главным из того, что мне нравилось в жизни, особенно с тех пор, как Бруно и Дейв каждый день пихали мне в рот раскуренную сигарету и грозили всякими изощренными пытками, из которых я больше всего порадовался перспективе быть похороненным заживо на кладбище животных. Но они не выполнили ни одну из своих угроз: Терри дал им ясно понять — если на мне появится хоть одна царапина, он уйдет из банды. Близнецы ценили талант. Они поняли, что Терри — одаренный преступник. Иначе с какой бы стати они его послушались? Но если бы близнецов спросили, они бы ответили, что дело в сочетании его энергии, его чувства юмора, готовности повиноваться приказаниям и бесстрашия. Как бы то ни было, им нравилось, что Терри с ними, даже если приходилось мириться с его постоянно погруженным в мысли старшим братом, который ничего не делал, а только читал. Книги, которые я брал в библиотеке, невероятно им досаждали. Как ни смешно, они считали, что это во мне нет ничего человеческого, поскольку я только и умею, что перелистывать страницы.
— Откуда ты знаешь, какие книги брать? — как-то спросил меня Дейв. — Тебе кто-нибудь подсказывает?
— Есть определенная методика, — объяснил я. — Если читаешь Достоевского, он упоминает Пушкина. Берешь Пушкина, у того написано про Данте, берешь Данте и…
— Ясно, — оборвал меня Дейв.
— Все книги в какой-то мере написаны о других книгах.
— Я уже понял.
Этот бесконечно плодотворный поиск был бесконечен; мертвые отправляли меня в путешествие во времени, в веках, и если Бруно бесило мое простодушное уважение к такому бесполезному и совершенно не мужскому предмету, как книга, Дейв был заинтригован. Иногда он опускался подле меня после драки и, вытирая с лица кровь, спрашивал:
— Расскажи, о чем ты сейчас читаешь?
И я рассказывал, косясь на Бруно, который пылал ко мне невежественным негодованием. Не раз он в клочья рвал мои книги. И не раз я с ужасом смотрел, как он швырял их с обрыва. Туда улетело «Преступление и наказание». Так было покончено с «Республикой» Платона. Книги хоть и расправляли страницы словно крылья, полетать не могли.
Близнецы требовали, чтобы, читая, я посматривал по сторонам, не появится ли полиция или туристы. Терри подталкивал меня локтем, как бы говоря: «Сделай эту малость, чтобы сохранить мир». И я соглашался, хотя в роли дозорного вообще ничего не стоил. Наблюдая за бандой, я пришел к определенным выводам и горел желанием с кем-нибудь поделиться своими наблюдениями: Бруно, Дейв и Терри завоевали первенство в округе и, перестав терпеть поражения, заскучали. Они строили большие планы; стремились подняться по криминальной лестнице, которая, по моему мнению, вела только вниз. Но у них отсутствовала цель и, погрязнув в скуке, они не понимали, почему так происходит. А я знал и не мог стерпеть, что меня никто не спрашивал. Совершив набег на убежище отца, я понял, какое должно быть решение.
И в один прекрасный момент заговорил и против собственной воли подтолкнул брата в новом, ужасном направлении.
— Я знаю, почему вам скучно, — сказал я.
— Слышали? — воскликнул Дейв. — У него развязался язык.
— Да, — промычал Бруно. — А теперь пусть заткнется.
— Подожди, — остановил его брат. — Я хочу послушать, что он скажет. Продолжай, жалкий мешок с дерьмом. Просвети нас, почему нам скучно.
— Вы перестали учиться, — ответил я и, поскольку все продолжали молчать, приободренный, бросился словно в омут. — Вы достигли вершины. Научились драться. Умеете воровать. Повторяете одно и то же изо дня вдень. У вас не осталось стимула. Вам требуется наставник. Нужен человек, который объяснит, как подняться на следующий уровень криминального мира.
Банда переваривала совет. Я вернулся к книге, но слишком разволновался и только делал вид, что читаю. Жилы обожгло пламенем. Что я ощущал? Это было совершенно новое чувство.
