Бернард Вербер - Революция муравьев
Собаки смотрели на приближающееся необыкновенное существо. Собак была целая свора, волк был один, но испугались именно собаки. Волк и вправду был предком всех собак. Он не выродился от общения с человеком.
И все собаки знают это. От чи-хуа-хуа, добермана, пуделя и до мальтийской болонки все они смутно помнят о том, что когда-то жили без людей и были тогда и душой и телом другими. Были свободными, были волками.
Собаки опустили головы и уши в знак покорности, поджали хвосты, чтобы скрыть свой запах и защитить детородные органы. Они помочились, на собачьем языке это означает: «У меня нет определенной территории, поэтому я мочусь, когда попало и где попало». Волк издал рычание, означавшее, что он-то как раз мочится только на четырех углах определенной территории, и находятся собаки именно на ней.
– Мы не виноваты, это люди нас такими сделали, пожаловалась немецкая овчарка на собачье-волчьем языке.
Волк ответил с презрительной усмешкой:
– Свою жизнь ты себе выбираешь сам.
И он прыгнул вперед, оскалив клыки, решив убивать.
Собаки поняли это и, поскуливая, удрали.
Жюли не успела поблагодарить своего избавителя. Рассерженный на дальних родственников-выродков, волк помчался за одним псом из своры. Кто-то должен заплатить за беспорядки в лесу.
Если ты показываешь клыки, значит, ты будешь убивать.
Таков волчий закон, да и волчата не поняли бы его, если бы отец вернулся сегодня без добычи. Вечером на ужин у них будет блюдо из немецкой овчарки.
– Спасибо, природа, за то, что ты послала волка мне для спасения, – пробормотала Жюли на своем дереве, где теперь слышала только шелест колеблемой ветром листвы.
Филин приветствовал приход ночи своим уханьем.
Жюли, одинаково боявшаяся и спасителя-волка, и собак, решила остаться на дереве. Она устроилась в ветвях поудобнее, но заснуть не смогла.
Она смотрела на лес, заливаемый бледным лунным светом. Он казался ей полным колдовства и тайн. Девушка с серыми глазами почувствовала новую потребность, незнакомую до сих пор: повыть на луну. Она подняла голову и из ее живота вырвалась струя звуковой энергии.
– ОООООУУУУУУууууу.
Ее учитель Янкелевич говорил, что искусство в лучшем случае подражает природе. Повторяя волчью песню, Жюли достигла вершины своего певческого таланта. Несколько волков ей ответили издалека:
– ООУУууууу.
На волчьем языке это означало:
«Добро пожаловать в общину тех, кто любит выть на луну. Как приятно это делать, не правда ли?»
Она выла еще в течение получаса без перерыва и подумала, что если однажды она создаст утопическое общество, то посоветует всем его членам минимум раз в неделю, в субботу например, выть всем вместе на луну.
Вместе это наверняка будет доставлять еще больше удовольствия. Но сейчас она была одна, покинутая друзьями и обществом. Одна, затерянная в лесу, под огромной чашей неба. Вой ее перешел в жалобное тявканье.
Революция муравьев привила ей вредные привычки.
Теперь ей все время нужно было окружение людей, с которыми можно поговорить о новых опытах, о будущих проектах.
За последние дни она привыкла жить, растворившись в коллективе. Она должна была признаться себе в том, что счастье она познала не в одиночестве, а в группе. Жи-вунг. Да и не только Жи-вунг. Зое, такая ироничная. Франсина, такая мечтательная. Поль, всегда такой неловкий. Леопольд, такой мудрый. Нарцисс, хоть бы с ним не было ничего серьезного. Давид... Давид. Его наверняка разорвали собаки. Какая ужасная смерть... Мама. Даже матери ей не хватало. Она чувствовала себя теперь настолько же слабой, насколько сильной она была с семью друзьями, с пятьюстами двадцатью одним революционером-муравьем, не говоря уже о тех людях по всему миру, кто подключился к их Сети. Она попыталась закрыть глаза и развернуть сияющее покрывало своего духа. Она достала его из мозга и расстелила огромным облаком над лесом. Она все еще была в состоянии сделать это. Она спрятала покрывало и еще немножко повыла на луну:
– ОООООууууу.
– ОООООууууу, – ответил волк.
Здесь ее слышали только несколько волков вдалеке. Она их не знала, да и не хотела знакомиться. Она свернулась в клубок и почувствовала, как холод гложет ноги. И тут различила свет.
«Летающий муравей, который хотел нас куда-то вывести...»– подумала она с надеждой, выпрямляясь.
Но на этот раз это были действительно светлячки. Они кружились в любовном танце, двигаясь в трех измерениях, освещенные своими собственными внутренними прожекторами. Занятно, наверное, быть светлячком, танцующим с друзьями и их огоньками.
Жюли замерзла.
Она остро нуждалась в отдыхе. Она понимала, что сон ее скорее всего будет кратким, поэтому запрограммировала свой разум на глубокий восстанавливающий сон.
В шесть утра она проснулась от лая. Это тявканье она узнала бы из тысячи других. Это были не полицейские собаки, это был Ахилл. Он нашел Жюли. Они догадались использовать Ахилла, чтобы найти ее.
Человек держал фонарик под подбородком. Освещенное снизу лицо Гонзага потеряло свою ангельскую смазливость.
– Гонзаг!
– Да, копы не знали, как тебя найти, а мне в голову пришла идея. Твоя собака. Бедное животное было одно в саду. Мне не пришлось долго стараться, чтобы он понял, что от него требуется. Я дал ему понюхать обрывок твоей юбки, который хранил со времен последней встречи, и он тут же бросился на поиски. Собака и вправду лучший друг человека.
Жюли схватили и привязали к дереву.
– Ну, на этот раз нам будет спокойнее. Это дерево прямо как индейский столб для пыток. Последний раз у нас был нож, но с тех пор вооружение пополнилось...
Он показал револьвер.
– Точность, конечно, не та, но зато действует на расстоянии. Ты можешь кричать, в лесу тебя никто не услышит, кроме твоих друзей... муравьев.
Она стала вырываться.
– На помощь!
– Кричи, кричи своим прекрасным голосом! Давай кричи!
Жюли умолкла. И посмотрела на них.
– Почему вы это делаете?
– Мы очень любим смотреть на мучения других.
И он послал пулю в лапу Ахиллу, который посмотрел на него удивленно. Прежде, чем животное поняло, что ошиблось в выборе друзей, еще одна пуля пронзила вторую переднюю лапу, потом псу прострелили обе задние лапы, позвоночник и, наконец, голову.
Гонзаг перезарядил револьвер.
– Ну, теперь твоя очередь. Он прицелился.
– Нет. Оставьте ее. Гонзаг обернулся. Давид!
– Жизнь действительно цепь бесконечных повторений. Давид постоянно приходит на помощь прекрасной принцессе-пленнице. Очень романтично. Но на этот раз история закончится.
Гонзаг направил револьвер на Давида, взвел курок... и упал.
