Борис Палант - Дура LEX
В Башке полно отдыхающих европейцев, в основном немцев. Мы с Аликом одеты хуже всех, и мне немного обидно за Америку — не сумела она одеть элегантно своих новых сыновей. На всех мужиках красивые цветастые рубашки, и все они выглядят как настоящие иностранцы. А мы опять — как «совки». Правда, моя по-ковбойски простроченная рубашка «Wrangler» очень удобна — на ней два больших нагрудных кармана — один для сигарет, другой для какой-нибудь небольшой нужной вещи.
Я начинаю думать, что Людин автобус может прибыть в любую минуту и встреча может произойти не завтра, а сегодня. Я вглядываюсь в красивых брюнеток, фланирующих по набережной, время от времени сожалея, что та или иная понравившаяся мне девушка не Люда. Такая нецелостность не очень хороший признак. Получается, что вся операция затеяна ради самой операции, а не во имя большой любви. Интересно, а как сейчас Люда воспринимает молодых людей? Легко ли ее вытащить из автобуса на остановке красивому парню из Загреба? Я представляю, какое письмо она мне потом напишет из Загреба, объясняя, почему не приехала на Крк, и меня разбирает смех.
Но в жизни такое бывает — я встречаюсь на башкинском блядоходе с молодой нацисткой и переезжаю к ней в Дюссельдорф, а Люда находит счастье с загребским ветеринаром. Я совсем не исключаю для себя и Люды такого исхода югославской эпопеи, но полностью исключаю его для Алика. Алик точно вернется в маленький городок Лэйк-Гайавата в Нью-Джерси, где его не может не ждать Ляля.
На ужин мы с Аликом ели рагу, выпили немного местного вина. Говорили мало. Меня к вечеру охватила нервная дрожь и стало знобить. Шутить не хотелось. Мы вернулись в гостиницу и легли спать. Заснул я с трудом — перед глазами крутились разные варианты нашей встречи — я вижу Люду в толпе, затем стоп-кадр, следующий кадр — я вижу Люду одну, идущую по набережной, опять стоп-кадр, потом я подхожу к ней сзади и тихонько окликаю ее…
* * *Мы увидели друг друга одновременно около двух часов дня, как я и предполагал, на набережной. Мы медленно шли с Аликом после завтрака, высматривая Люду в толпе гуляющих. Вдруг я ее увидел и прошептал Алику:
— Смотри, Люда!
— Где, где? — заволновался Алик и тут же ее увидел.
Как мы заранее условились, Алик отошел от меня. Если бы по какой-то причине нас с Людой задержали или арестовали, он смог бы сообщить об этом миру.
Наверное, Люда готовилась к этой встрече не так тщательно, как я, потому что вытянула шею и стала всматриваться — мол, точно ли это я? А кого еще она ожидала увидеть? Я же тренировался пять лет, поэтому никакого удивления не выказал, наоборот — успокоился. Губами я прошептал: «Иди за мной», повернулся и пошел. По пути думал: «Я много раз так шел, но каждый раз это был сон. Какие у меня есть доказательства, что сейчас я не сплю?»
Доказательств не было никаких. Я принюхался — соленый ветер, горьковатый аромат каких-то деревьев. Во сне, по-моему, не было запахов. Оборачиваться не хотелось. Обернешься — точно сон, и Люды уже нет. Я не слышал звуков — кино про меня было немое. Ища приметы реальности, посмотрел на вывеску на ресторане — «Рlоdоvi mоra», но такое я и сам мог выдумать.
На магазине рядом с рестораном была вывеска «Сipele». Что «cipele» означает «туфли», я догадался по выставленной обуви в витрине. Мог ли я и такое придумать? К сожалению, мог. В моих снах и не такие подробности присутствовали — так мне легче было уговорить себя в реальности происходящего. Я шел не оборачиваясь и заново искал укромное место. Свернул налево, к морю, опять налево — вот то что надо. Доска на двух кирпичах, самодельная скамья. Сел, полез за сигаретами. Через несколько секунд подошла Люда.
Я был рад, что надо было соблюдать конспирацию, — я не смог бы обнять Люду, прижать к себе, сказать слова любви из душевного индийского фильма. Может быть, не было таких слов и таких жестов в моем арсенале. За пять лет я встречался с Людой сотни раз, а слова и жесты так и не отработал. Как обнять, чтоб не опошлить, чтоб не разочаровать и не разочароваться? Конечно, надо быть проще, но те, кто проще, не обязательно добираются до острова Крк.
Подошел Алик. Его встреча с Людой была гораздо теплее и натуральнее, чем моя, что и понятно — его ведь пять лет кошмары не преследовали. Убедившись, что все в порядке, Алик оставил нас вдвоем. Я достал из сумки бутылку с остатками коньяка — на самом донышке. Я специально таскал эту бутылку с собой, чтобы выпить по капле при встрече, — ведь коньяк был куплен и начат в Америке, ну пусть над Америкой. Тот самый коньяк, что мы пили в самолете с Мареком. Я отпил из горлышка и протянул бутылку Люде.
— Ну, привет.
— Привет.
— Паспорт отобрали?
— Отобрали.
— И как ты собираешься его назад получить?
— Не знаю. Скажу, что встретила друзей, и они пригласили меня покататься по окрестностям, а без паспорта в чужой стране опасно ездить на машине.
— Встретила друзей из Америки?
— Нет, конечно. Сокурсников.
— А теперь сокурсники пачками в Югославию на отдых ездят?
— У тебя есть лучший вариант?
— Кто отобрал паспорт?
— Руководитель группы.
— Опиши его.
— Пожилой партиец. По-моему, бздит, чтоб кто-нибудь из группы не дернул.
— Хорошо. Скажи ему, что встретила сокурсников, попроси паспорт. Если не даст, скажи, поедешь без паспорта, но он будет отвечать, если что не так.
— Мы так и будем здесь сидеть?
— Зачем же? Пойдем представишь меня руководителю группы. Скажешь, что я американский коммунист, отдыхаю в партийном санатории.
— Ты как раз очень похож на американского коммуниста.
— Ладно, пошли искать Алика. Ты идешь минимум в десяти шагах за мной. Разглядывай витрины. Я пойду к отелю «Эспланада». Там на нас не должны обратить особого внимания — полно немцев и всяких бельгийцев. Наш номер тридцать два — на третьем этаже, вторая дверь справа от лифта. В номере на всякий случай ни о чем таком не говори. Если ты паспорт получишь, ты готова смываться?
— Не знаю. Мы еще так мало виделись.
— Ну давай месяцок проведем в Югославии, ты подумаешь.
У Люды на глазах навернулись слезы. Так мы наконец поцеловались. А потом уже долго стояли у доски, лежавшей на двух кирпичах, и целовались. Стало все равно — наблюдает ли за нами руководитель группы, или агенты югославской разведки, или самого КГБ. А пока целовались, поняли, что операция наша продолжается.
Мы без приключений добрались до нашего номера в отеле «Эспланада». Посидели, повспоминали, пообнимались. На большее не рискнули, ожидая прихода Алика. Он не подвел — пришел минут через двадцать, включил телевизор и стал с интересом смотреть передачу на хорватском языке. Потом выключил телевизор и присоединился к разговору. Люда все еще немного колебалась, я говорил ей, что больше за ней не приеду, — либо сейчас, либо никогда. Алик начал объяснять Люде, почему надо бежать с политической точки зрения. Судя по реакциям Люды, этот аспект был ей безразличен. Мало того, она проявила неуважение к нам, американцам, назвав Рейгана дураком, чем вызвала у меня большое раздражение: я любил Рейгана. Конечно, разговаривая в гостинице на такие темы, мы серьезно нарушили конспирацию.
