Ба Цзинь - Избранное
И снова я вместе с публицистом присутствовал на сессиях Всекитайского собрания народных представителей, участвовал в работе разных, больших и малых, форумов, до того самого вечера, когда я у себя дома сломал левую ногу…
О том, что было со мной потом, я писал в своих заметках, составивших цикл «Во время болезни». Что же касается публициста, то раза два-три он тоже попадал в больницу, а кроме того, я постоянно встречал его имя в газетной хронике, видел его лицо на мерцающем экране, он был человеком, которого непременно включали в состав президиума на разного рода форумах и собраниях и часто приглашали выступить с речью или высказать свое мнение. Все это было в порядке вещей. Снова начала выходить его вечерняя газета, которую десять с лишним лет назад цзаофани смешали с грязью. И я снова читал его очерки, разящие как кинжал. А потом, может быть из-за того, что со здоровьем у него было неважно, он стал меньше писать, а может быть просто потому, что мне не часто доводилось просматривать вечерние газеты, я не читал его очерков, и мне начало казаться, что мы постепенно отдаляемся друг от друга. Я всегда считал, что очень жалко тратить время на сидение в президиуме, и мне очень захотелось поговорить с ним, посоветовать ему больше писать, больше делиться собственными мыслями.
И вот тут-то приятель прислал мне его очерк «„Культурная революция“ все еще терзает людей», можно представить, как я обрадовался. Оказывается, публицист продолжает пользоваться своим оружием. Даже заседая в президиумах, он не позволяет себе расслабиться и зорко следит за всем, что происходит вокруг него.
Я прочел его статью, в которой он приводит мои слова, и убедился, что между нами есть нечто общее, а именно унаследованное от десятилетия «культурной революции» кошмарное видение, как «люди пожирают людей». Мы оба считаем, что «культурная революция» все еще терзает людей, и это далеко не шутка. В конце октября прошлого года, когда я во второй раз лег в больницу, мне особенно часто снились кошмары, причем самые жуткие. Я тогда действительно боялся, как бы подобные сны не стали явью, и поэтому придерживаюсь точки зрения, что нужно больше писать об этих кошмарах, и писать не только о слезах, но и о крови, поскольку слишком много крови и слез было пролито нами в те годы. Я снова и снова напоминаю людям, что нельзя забывать уроков «культурной революции», только потому, что меня не оставляет беспокойство, как бы цзаофани не появились вторично.
Публицист озабочен тем, что происходит с интеллигенцией, его огорчает то обстоятельство, что длительное время не удается воплотить в жизнь политику в отношении интеллигенции. Уже много лет пропаганда твердит о необходимости проведения в жизнь этой политики, так почему же по-прежнему это трудно осуществить? Он замечательно сказал: «„Культурная революция“, эта тигрица, похоже, уже сдохла, но ее труп еще не закоченел, и она все еще не выпускает из своих когтей некоторых людей». Есть люди, которые рассуждают так: если сдохла, то когда-нибудь закоченеет, надо лишь терпеть и ждать. Другие сокрушаются, что верхи приказывают, а низы исполняют, и только вздыхают по этому поводу. Но почему никто не решается обрубить когти мертвому тигру? Почему никто не думает о том, что, пока труп чудовища не закоченел, душа его может ожить? Мне все время кажется, что откуда-то за нами следят исподтишка злые глаза дикого зверя, что откуда-то четко слышится голос: «Люди, будьте бдительны!»
Я не собираюсь ничего говорить об интеллигенции, я хочу лишь спросить публициста: есть у нас на головах «золотой обруч» или нет? Почему мы все время требуем, чтобы кто-то что-то сделал, и ждем, что кто-нибудь что-нибудь сделает. Подумай, как мы сами прожили последние двадцать-тридцать лет. Может быть, «заклинание, стягивающее обруч», — это наказание за нашу слепую веру? Вспомнив, что сказал танский монах Сунь У куну в «Путешествии на Запад», я как-то сразу прозрел. А танский монах сказал: «Тобою тогда было трудно управлять, поэтому прибыли к такому способу».
Храм, который я настойчиво возводил на протяжении многих лет, рухнул; я ощупываю рукой голову — на ней наконец ничего нет.
25 декабря 1984 года
Перевод Т. Никитиной
132
ЕЩЕ РАЗ ОБ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
В последние годы кинулись рассуждать об «интеллигенции», как о невиданной диковинке. Большинство говорит об интеллигентах уважительно, но есть по-прежнему недовольные; короче говоря, категория «девятых поганцев» стала вдруг у нас популярной, и мы теперь крутим пластинку «уважаем знания». Однако многие из тех, кто и раньше презирал интеллигентов, все еще стоят на своем, твердят, что интеллигенция, мол, «задирает нос». «Политика в отношении интеллигенции» до сих пор не «реализуется» как раз из-за того, что такие люди этому мешают. «Непонятно, — говорят они, — почему так превозносят интеллигенцию?» А на мой взгляд, все очень просто: интеллигенция-то оказалась нужна. Я хочу, чтобы ты отдавал мне все свои силы, как говорится, не щадя живота, и тогда, так и быть, я буду с тобой вежлив, улыбнусь, скажу пару любезностей, чтобы ты с еще большей охотой выкладывался до последнего вздоха. Многие передовые интеллигенты, выдающиеся ученые самоотверженно работали в тяжелейших условиях, даже во время болезни не позволяли себе расслабиться, трудясь с еще большим усердием, готовы были жизнь отдать. Они достойны быть примером для подражания! В других странах таких людей редко встретишь. И коли вы хотите, чтобы они жертвовали собой, так почему бы не оказать им уважение? Но те, кого беспокоит, что интеллигенция «задирает нос», думают иначе: «Не так-то просто заставить их вкалывать! Надо стегать их плеткой!» «Четверка» именно так и поступала и замучила до смерти этих самоотверженных людей. Без знаний, без науки оставалось только прославлять борьбу с трудностями, нищету и лишения. «Четверка» и ее приспешники — сами невежды, не допускали к знаниям других; раздавая указания направо и налево, брали под защиту профанов, командовали знатоками и, похоже, задались целью превратить всех поголовно в невежд. Воинственные и безжалостные, они расправлялись с людьми и сами стали потом жертвами. Вот так знания действительно оказываются злом.
Кампании следовали одна за другой, и острие каждой было направлено против интеллигенции. Во время «культрева», в тяжкие дни критики и борьбы, будущее мне казалось беспросветным, и я часто думал о сожженных Цинь Шихуаном[51] книгах и погребенных им живьем ученых-конфуцианцах, о гонениях на интеллигентов при императорах Цинской династии, о культе фюрера в Германии и еще о многом другом… Ведь и тогда мишенью была интеллигенция!
Этих деятелей страшили даже ничтожные знания интеллигенции, ее непокорность, они боялись каких-то каверз с ее стороны и потому всячески изощрялись в подавлении ее, причем с каждой эпохой все ожесточеннее. Как ни удивительно, но, когда очередь дошла до меня лично, я вознамерился спалить свои знания дотла, как степную траву. Люди говорили, и я верил, что перевоспитать себя и стать полезным можно, лишь выкорчевав даже самые малые ростки знаний, этих ядовитых трав, которыми владеет интеллигенция. В течение многих лет мои энергия и время целиком растрачивались в кровавых и огненных испытаниях, и в конце концов я едва не погиб от произвола «четверки». Ведь я и в самом деле хотел переродиться, поскорее перевоспитаться, сбросить ярлык интеллигента. Мои познания, конечно, ограниченны, и когда в ходе бесконечных, изнуряющих силы кампаний меня варили и парили в котлах, то, казалось, начисто выварили все мои знания. Однако взамен шапочки интеллигента на меня напялили колпак «контрреволюционера». В течение долгих десятилетий со мной обращались, как с последним подонком, которого всякий мог осыпать бранью. А вся моя вина по-прежнему заключалась лишь в том, что я владел крохами знаний.
Но я все еще лелеял безумную мечту перевоспитаться, пройдя через муки, надеялся достичь в этом великом движении «очищения и перерождения». Временами мне казалось, что все это долгий беспробудный сон. Наконец я понял, какое это жалкое занятие — тратить столько сил и времени лишь на то, чтобы надевать и снимать ярлыки и колпаки. Летело время, я шел бесконечно долгой путаной тропой и словно бы вернулся к исходному пункту. Но теперь я уже перестал суетиться вокруг ярлыка «интеллигента». Можете хлестать меня плетью и прорабатывать на собраниях, высокомерно поучать, долдоня о высоких принципах, или милостиво хвалить — все равно я буду передавать остатки уцелевших знаний, все равно пойду своим путем до конца. Только так я могу жить со спокойной душой и чистой совестью.
2Я прожил долгую жизнь среди интеллигентов, много писал, выступая от их имени, об их обидах, тяжелой жизни, об их порядочности, доброте, о трагических судьбах. За несколько десятков лет я написал немало книг и статей об обществе, где не уважают культуру и интеллигенцию, где она бедствует, а знания попраны, где деньги — единственная ценность. В таком обществе постоянно появляются цинь шихуаны, циньские императоры, гитлеры и им подобные чудовища, а интеллигенты становятся париями, которых пинают сапогами. Кому только не пришлось пережить ужас этой долгой зимней ночи! Но вот рассеялся мрак, родился новый Китай. Можно себе представить, с каким ликованием приветствовала интеллигенция светлую зарю. Началась новая жизнь! Все это знают, как и то, какие тяжкие испытания выпали на долю интеллигенции за тридцать с лишним лет. Известна нынешняя благоприятная политика, и мы надеемся, что ее будут проводить честно, добросовестно, без каких-либо недомолвок, чтобы не осталось лазейки для любителей размахивать плеткой. Не к лицу новому обществу сечь людей плетьми, и в нем не должно быть париев, готовых сносить побои.
