Джонатан Франзен - Свобода
— Нет. Не особенно.
— И я тоже, малыш. Точь-в-точь как ты. Надеюсь, ты будешь об этом помнить и позволишь мне увидеться с тобой.
Признание Конни был последним — и лучшим — шансом получить свободу, сохранив чистую совесть. Он мог бы с легкостью бросить ее, если бы достаточно разозлился. Положив трубку, Джоуи выпил бутылку виски, от которого обычно держался подальше, а потом отправился бродить по тусклым улицам квартала, наслаждаясь нестерпимой летней жарой и дружным ревом кондиционеров. В кармане брюк у него лежали монетки, которые он начал, по две-три штуки за раз, бросать наземь. Джоуи расшвырял их все, пенни своей невинности, четвертаки независимости. Он хотел освободиться. Освободиться. Ему некому было рассказать о своей боли — уж точно не родителям, но и не Джонатану, из опасения, что тот станет хуже думать о Конни. И уж конечно не Дженне, которая не понимает, что такое любовь. И не друзьям по университету — они все как один считали девушек преградой на пути к удовольствиям, которым были намерены предаваться в течение следующих десяти лет. Джоуи был совершенно один — и сам не понимал, как до этого дошло. Каким образом проблема по имени Конни сделалась центром его жизни? Он сходил с ума оттого, что так подробно чувствовал то же, что чувствовала она, оттого, что слишком хорошо ее понимал — и не мог вообразить ее жизни без него. Каждый раз, когда представлялась возможность порвать с ней, весь эгоизм Джоуи куда-то девался. Сознание словно переключалось на другой механизм, другую логику — и Джоуи начинал думать за них обоих.
Целую неделю Конни ему не звонила, потом прошла еще неделя. Джоуи впервые с особой остротой осознал старшинство возлюбленной. Ей исполнился двадцать один год — она официально достигла совершеннолетия. Интересная женщина, способная привлечь женатого мужчину. Страдая от ревности, Джоуи внезапно счел себя счастливчиком — парнем, которого Конни одарила своей страстью. В его воображении она приобретала какие-то фантастические черты. Он и раньше смутно сознавал, что их связь необычна, похожа на волшебную сказку, но лишь теперь вполне оценил, насколько полагается на Конни. Первые несколько дней Джоуи убеждал себя, что наказывает ее, не звоня, но потом понял, что наказан он сам. Он ждал в надежде, что Конни отыщет в океане чувств капельку милосердия и прекратит бойкот.
Тем временем мать сообщила Джоуи, что больше не будет посылать ему каждый месяц по пятьсот долларов.
— Папа поставил точку, — сказала она с пугающей бодростью. — Надеюсь по крайней мере, тебе была польза от этих денег, пока ты их получал.
Джоуи испытал несомненное облегчение при мысли о том, что больше не нужно потворствовать желанию Патти поддерживать сына и вести долгие телефонные разговоры; также он обрадовался, что можно больше не лгать штату насчет финансовой помощи от родителей. Но он уже привык полагаться на ежемесячные выплаты, чтобы сводить концы с концами, и теперь сожалел, что летом так часто ездил на такси и заказывал еду на дом. Джоуи ненавидел отца и чувствовал, что мать его предала. Патти неоднократно жаловалась сыну на свой неудачный брак, но тем не менее всегда вставала на сторону мужа.
А потом позвонила тетя Эбигейл и предложила Джоуи пожить в конце августа у нее. В течение полутора лет она регулярно приглашала его на представления, которые устраивала в маленьких нью-йоркских клубах со странными названиями, и каждые несколько месяцев звонила племяннику, чтобы произнести очередной самооправдательный монолог. Если Джоуи не брал трубку, Эбигейл не оставляла сообщения, а просто продолжала названивать, пока он не отвечал. У него сложилось впечатление, что тетушка просто обзванивает всех подряд, пока кто-нибудь наконец не откликнется. Джоуи крайне неприятно было думать о том, кто еще может быть в этом списке, принимая во внимание непрочность их связи.
— Я решила сделать самой себе подарок и отдохнуть у моря, — сказала тетя Эбигейл. — Бедный Тигра умер от рака, хотя я потратила уйму денег на лечение, и Пятачок остался совсем один.
Хотя Джоуи мучился угрызениями совести из-за флирта с Дженной и все возрастающего сознания собственной неверности, но тем не менее он принял предложение. Если не будет вестей от Конни, то он сможет утешиться, заглянув к Дженне и пригласив ее на ужин.
А потом позвонил Кенни Бартлс и сообщил, что продает ВЧПИ и все контракты какому-то своему другу во Флориде. Точнее, уже продал.
— Майк позвонит утром, — сказал он. — Я сказал ему, что придется оставить тебя на месте до пятнадцатого августа. Не хочу суеты. Тут нарисовалась добыча побольше…
— Да?
— «Эл-би-ай» намерена заключить со мной субдоговор на поставку тяжелых грузовиков. Работа не пыльная — и более хлебная, чем наш хлебушек, если понимаешь, о чем я. Проще начать, проще кончить, никакой возни с квартальными отчетами. Я присылаю грузовики, мне выписывают чек. Точка.
— Поздравляю.
— Да, в том-то вся и штука, — сказал Кенни. — Я не отказался бы и дальше пользоваться твоими услугами в Вашингтоне. Мне нужен партнер, который мог бы вложиться в дело вместе со мной и возместить небольшой дефицит. Если ты не прочь поработать, можешь принять участие.
— Отличная идея, — ответил Джоуи. — Но я должен вернуться к учебе. И у меня нет денег, чтобы делать вложения.
— Ну ладно. Как хочешь. Дело твое. Но как насчет небольшой помощи? Судя по спецификации, польские «А-10» — самое оно. Их уже сняли с производства, но они сотнями стоят на военных базах в Венгрии и Болгарии. И где-то в Южной Америке, но мне от этого не легче. Я хочу нанять в Восточной Европе шоферов и перегнать грузовики через Турцию в Киркук. Бог знает сколько времени потрачу, а у меня еще девятисоттысячный контракт на запчасти. Не смог бы ты этим заняться — на условиях субконтракта?
— Я не разбираюсь в автомобильных запчастях.
— Я тоже. Но в свое время этих «А-10» выпустили тысяч двадцать, так что запчастей должна быть уйма. Все, что нужно сделать, — найти их, собрать и прислать. Вложишь триста штук долларов — через полгода получишь девятьсот. По-моему, неплохой кусок, учитывая обстоятельства. И у меня такое ощущение, что это минимум. Никто не пикнет. Как по-твоему, тебе удастся раздобыть триста тысяч долларов?
— Мне с трудом удается раздобыть денег на обед, — признал Джоуи. — Не говоря уже о плате за обучение и так далее.
— Да, да, но на самом деле нужно только пятьдесят штук. Пятьдесят тысяч долларов и подписанный контракт на руках — на таких условиях любой американский банк выдаст тебе в долг остальное. И почти всю работу можно делать через интернет, не выходя из комнаты. По-моему, это лучше, чем стоять за конвейером, э?
