Эдуард Тополь - Любожид
Он выполнил свое обещание – он отпустил ее. Но с тех пор и до последнего дня своей жизни жалел Иосиф об этом глупом поступке, о той минуте жалости. Он никогда не узнал в доподлинности, та ли это Ольга стала после смерти Игоря киевской княжной. Но то, что с первых лет своего княжества эта Ольга старательно не замечала всех мирных жестов Иосифа, а затем – против всякой мудрости и выгод союза с Иосифом – заключила против него союз с Византией и даже поехала ради этого за тридевять земель в далекий Константинополь на поклон к Константину Багрянородному – все это подтверждало самые худшие опасения Хазарского Царя. И тогда, только тогда, уже на склоне лет своих, понял Иосиф простую и вековечную мудрость: женщина никогда не прощает мужчине этого. Женщина может принять от мужчины насилие, побои, плохую пищу и даже похлебку из ячменя и все равно пойти за ним на смерть и огонь, но пренебрежение женщина не прощает даже Царю. А мести за это пренебрежение она посвятит всю свою жизнь, положив на алтарь этой мести не только изощренность своего ума, силу своих воинов и судьбу своих детей, но и судьбу всего своего народа.
Не сумев отомстить Иосифу при жизни своей, Ольга воспитала в ненависти к нему сына своего Святослава. И дух Ольги не успокоился, пока не указал Святославу вероломный путь на Итиль.
– Поворачивай войско, – сказал Царь своему первому заместителю, хакан-беку.
Но слух его уже уловил в воздухе и степном шуме новый звук. Он еще не знал, что это за звук – топот ли коней дружины Святослава, который, заключив тайный союз с царем печенегов, взял и войско его печенежское, бесчисленное, как песок на берегу моря? Или это откуда-то с неба пролилась на него странная музыка судьбы с ее неотвратимыми ударами роковых барабанов?
«Бам! Пара-пара-пара-бам! Бара-бам!… Пара-рара-рара-рара-бам!…»
«Господи! Помоги мне!» – молча возопил Иосиф к своему еврейскому Богу.
Но только странная роковая музыка отвечала ему с высоты сухого неба.
И записано в русской «Повести временных лет» о 965 годе:
«Иде Святослав на казары. Слышавше же казары, изидоша противу с князем своим каганом, и сътупишися битися: и бывши брани, одоле Святослав казаром и город их Белу Вежу взя. И ясы победи и касогы».
И записано мусульманским историком ибн-Хаукалом о 358/968-969 годах и походах русов, которые:
«…ограбили Болгар, Хазаран, Итиль и Семендер и отправились тотчас в Рум и Андалус… Русы разрушили все это и разграбили все, что принадлежало людям хазарским, болгарским и буртасским на реке Итиле. Русы овладели этой страной, и жители Итиль искали убежища на острове Баг-ал-Абваба, а некоторые в страхе поселились на острове Сия-Кух (Мангышлак, Каспийское море)».
И записано российским историком академиком В. Григорьевым в 1834 году:
«Необыкновенным явлением в средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, обширную цветущую торговлю и постоянное войско. Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались в нее отовсюду. Как светлый метеор, ярко блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла, не оставив никаких следов своего существования».
Глава 25
Граница
Бывают моменты, когда даже евреи перестают быть евреями, до такой степени человек становится никем и ничем.
Ромен ГариПорода комиссаров в своем зверином образе, поскольку она выражает русскую стихию, есть порождение варварства, которое имеет упраздниться в истории бесследно.
Протоиерей Сергий БулгаковНаутро был таможенный досмотр. Василий Степняк, никогда не хлебавший из чаши антисемитизма и не стоявший даже в овирских очередях, не мог и представить себе, на что, оказывается, способны его бывшие коллеги. Посреди большого зала был канатами очерчен круглый ринг, внутри этого ринга за широкими плоскими столами стояли офицеры-таможенники и грузчики, а евреев с их ручным багажом запускали на этот ринг семьями, и стремительные жернова окриков и команд тут же подхватывали их, проталкивая, словно ударами хлыста, в беспощадную мельницу:
– Быстрей! К пятому столу! Ты что, не слышишь, корова старая? К пятому столу! Швыдко!…
– Раздеть ребенка! Живей!
– Чемоданы на стол! Что значит – не можешь поднять? А кто за тебя поднимать будет? Вам тут холуев нет! Быстрей! Быстрей!
Все содержимое чемоданов высыпалось на стол, сортировалось и ощупывалось быстрыми презрительными руками.
– Это что?
– Школьные тетради.
– Это рукопись! Рукописи вывозить нельзя!
– Но это школьные сочинения ребенка! Читайте: «Образ Лариной в поэме Пушкина…»
– Не разговаривать! Отдайте рукопись провожающим. Нет провожающих – в мусор! А это что?
– Мамины бусы…
– Жемчуг вывозить нельзя! Это контрабанда!
– Какая контрабанда?! Вы что! Это просто бусы!
– Поедете без бус! И лекарства нельзя!
– Но это от сердца! У меня…
– Не разговаривать! Где разрешение на вывоз фарфора? Одна чашка или десять – не важно! Без разрешения Министерства культуры старинный фарфор вывозить нельзя! А это что?
Жемчужные бусы словно случайно рассыпались по полу, фарфор, палех, мельхиор, кораллы, серебряная посуда, лишние, сверх нормы, банка икры или бутылка шампанского и вообще все ценное, на чем мог остановиться глаз, – все это властной рукой сдвигалось в сторону.
– Отдайте провожающим!
– У нас нет провожающих!
– Не важно. Достояние страны вывозу не подлежит! Сымайте серьги!
– Но личные украшения разрешено иметь!
– Не дороже чем на 250 рублев. А у вас дороже. Сымайте! Где еще золото? Нету? К гинекологу на досмотр! Вон у ту кабину! Быстрей! Живо! И дочку туда ж!
– Но ей только десять лет!
– Не важно! Пусть проверят! Мало ли чего вы ей промеж ног всунули! Што мы вас – не знаем! А вы хромаете, мужчина! Сымайте обувь! Протез? Тем более! Снять протез! Быстро!
– Я – инвалид войны, капитан запаса!
– Видали мы ваших инвалидов войны! Из Ташкента небось! Живо снять протез! Что-то он тяжелый для дерева. Вася, дай пилу!
– Да вы что! Товарищи, как я ходить буду?
– Мы вам не товарищи. Тамбовский волк тебе товарищ!…
Пила впилась в протез инвалида, отвертки вспарывали портативные радиоприемники и фотоаппараты, щипцы выламывали рычажки-буквы у пишущей машинки какого-то журналиста, шило продырявило меха аккордеонов и головы целлулоидных кукол, сильные пальцы выдавливали всю краску из тюбиков у художников, и Степняк ясно видел, что под видом формального поиска контрабанды здесь идет последний акт какого-то жестокого, мстительного мародерства. Те вещи, которые они не могли отнять и проверить, таможенники ломали, портили, превращали в груду лома и швыряли на другой конец стола вмеcте с надорванными подкладками детского пальто, мужских пиджаков, шапок, подушек.