Валерий Примост - Штабная сука
И я снова закурил и снова подбросил в буржуйку дров. И сигаретный дым, легкий и свободный, снова поднимался к потолку. И огонь в буржуйке тоже был свободный и легкий, и весело прыгал по тугим деревянным трупам. Мне так нравилось смотреть на это, что я швырял и швырял поленья в топку. Пока они не закончились.
Надо было идти за дровами. Надо было выползти наружу, преодолеть десять метров до поленницы и вернуться назад. Это было совсем несложно. И я это отлично знал. Подумаешь, десять метров! Плевое дело. Десять метров туда. Десять метров обратно. И снова — огонь. Тепло. Жизнь. Ведь согласитесь, ничего сложного нету в том, чтобы сползать за дровами к поленнице, расположенной в каких-то ничтожных десяти метрах от дверей. Верно?
Я не пополз за дровами. Потому что там, снаружи, могли быть ОНИ. Да нет, не «могли быть». ОНИ там были. На самом деле, понимаете? Я чувствовал это. Я знал это наверняка. ОНИ были там, снаружи. ОНИ стояли у дверей и ждали, когда я совсем свихнусь и выползу за дровами. Они ждали там, чтобы словить меня и убить снова, как это ОНИ уже один раз сделали. А потом, когда я снова замерзну от потери крови и выползу за дровами, ОНИ снова будут стоять у двери и ждать, чтобы убить меня опять, а потом, когда мне опять придется поползти к поленнице, ОНИ нападут на меня у входа и убьют, и потом, когда я открою дверь и выползу на снег, ОНИ будут тут как тут, чтобы… НЕТ! НИ ЗА ЧТО! Нашли дурака… Нанялся я вам, что ли?.. Я… я… я… лучше я здесь… А ОНИ пусть там… Пусть мерзнут…
Боже ты мой, вдруг обожгло меня, боже ты мой! ОНИ ведь могут войти внутрь!.. Я попытался дотянуться до засова, но острая боль в боку швырнула меня на пол. И я лежал у потухшей, холодной буржуйки, не сводя безумного взгляда с двери. Каждую секунду, каждый миг я ждал ИХ. Я считал их, эти секунды, я тасовал их без конца, я ворочал их, словно неподъемные туши на бойне, и каждую долгую секунду дверь могла открыться, впуская ИХ, могла открыться, но не открывалась… А она, эта сука, сидела напротив меня, скрестив ноги, и ухмылялась, даже не прикрывая рта затхлой костлявой клешней…
А потом была тишина. Густая, как кровь. И там, где была она, уже не было ничего другого. Тишина — это не отсутствие звука. Тишина — это то, что убивает звук.
Тишина — это не пустота, это что-то более плотное и массивное, чем любой звук. Огонь уже не трещал дровами, и у меня уже не было сил материться, и я все глубже погружался в эту тишину, и только иногда, чтобы не захлебнуться в ней, двигал каблуком по полу, Я делал это, чтобы хоть что-нибудь услышать… А потом она поднялась до самого потолка, и я утонул в ней…
Мне приснилось слово «ЧМО». Оно было вышито на бархатном знамени части, которое целовали уроды в хаки, а с полотнища на них текли вязкими блестящими лентами полоски крови. Оно проступало от ударов блях и всплывало в загаженных очках. Оно… Объемное, огромное, глубокое, оно было везде и всюду, весь мир был оно. Оно прорастало корнями, изъязвлялось ржавчиной, гнило, цвело, наполнялось, рвалось на части… Все это было во мне. Крутящиеся вихри, ломающиеся, раскалывающиеся на части и смешивающиеся пустоты, потоки вьющихся немыслимым хороводом искр, безумные всплески и бездонные мутные воронки — все это был я. И еще многое-многое другое, чему нет названия…
Наверное, Гуляев и Банник прибыли в батальон и рассказали обо всем, что произошло здесь. Только так можно объяснить звук, который я услышал утром. Когда солнце ткнуло свою белую обмороженную харю в окошко, осветив оставшиеся от меня кровавые ошметки, разбросанные по полу, тишину убил приближающийся рев шестьдесят шестого. Потом под чьими-то торопливыми шагами захрустел снег, и дверь со скрипом отворилась. Я поднял глаза и увидел сверкающий хром офицерских сапог, а над ним длинную мохнатую шинель с красными петлицами медицинской службы. Это были вы.
—= СЛОВАРЬ =-
АКС — автомат Калашникова со складным прикладом,
АКСУ — автомат Калашникова со складным прикладом укороченный.
Балабас — физиономия.
Баш (плана) — твердый шарик или кусок другой формы приготовляемого из конопли наркотика, более крупный, чем кропаль (см.).
Бурый — крутой, наглый.
Бээмпэшка — БМП, боевая машина пехоты.
Бээрдээмка — БРДМ, боевая разведывательно-дозорная машина.
В падлу — см. западаю.
Вальтовать (шланговать) — отлынивать от работы.
Валет — тот, кто отлынивает от работы.
Васар — то же, что и шухер.
Вздрочнуть — см. дрочить.
ВТО — взвод технического обслуживания.
Губа (кича, кичман) — гауптвахта.
Дембель (реже — демобель) — 1) увольнение в запас; 2) солдат срочной службы, уволенный в запас.
Диза — дизентерия.
Дизель — 1) больной дизентерией; 2) дисциплинарный батальон (дисбат).
Дрочить (вздрочнуть, строить, застроить) — гонять кого-либо, используя физическое и/или иерархическое превосходство.
Дух (солобон, удав и др.) — солдат первого полугодия службы.
ДШБ — десантно-штурмовой батальон.
Забайкалки — широко распространенное в ЗабВО гнойное заболевание кожи.
Забить, забивать (на кого-либо или на что-либо) — отнестись с пренебрежением, не выполнить.
Замок — заместитель командира взвода.
Западло (в западло, в падлу) — действия, исполнение которых считается зазорным, недопустимым.
Западло кинуть — повести себя непорядочно, неподобающим образом.
Заскок — человек, неадэкватчо реагирующий на внешние раздражители.
Застроить — см. дрочить.
Защеканец — человек, по принуждению занимающийся орогенитальным сексом; наряду с пидаром — низшая ступень казарменной иерархии.
Зёма (реже — земеля) — земляк.
Зимник — один из видов плана (см.).
Кича — см. губа.
Кичман — см. губа.
Комбез — комбинезон.
Косой, косяк — сигарета, папироса с планом (см.).
Котел (черпак и др.) — солдат третьего полугодия службы.
Кропаль — небольшой кусочек приготовленного из конопли наркотика.
Кумар — 1) дым от наркотика, заполняющий комнату; 2) состояние наркотического опьянения.
КЭЧ — коммунально-эксплуатационная часть.
Мазута — солдаты общевойсковых линейных частей, чаще всего — чернопогонники.
Мосёл — младший сержант.
Натирка — четырехугольный кусок шинельной ткани, которым натирают полы в казарме.
