Харуки Мураками - Кафка на пляже
Полянка, где устроились солдаты, оказалась довольно просторной и ровной и чем-то напомнила мне лестничную клетку.
– Эй? – бодро окликнул меня долговязый.
– Здорово! – чуть насупившись, проговорил коренастый.
– Здравствуйте, – ответил я. Наверное, при виде такой картины человеку полагалось бы удивиться. Но я не удивился. Ничего необычного, вполне возможная вещь.
– А мы тебя ждали, – сказал долговязый.
– Меня? – удивился я.
– Конечно. Кроме тебя, сейчас здесь вроде никто не бродит.
– Долго ждали, – подтвердил коренастый.
– Ладно тебе. Время – не такой важный вопрос, – оборвал его долговязый. – Хотя мы и вправду заждались. Не думали, что так долго будет.
– Так вы те самые люди, что пропали в этих горах? На учениях? Только это было очень давно…
– Ага, они самые, – кивнул коренастый.
– Так вас же, по-моему, все искали.
– Знаем, – сказал он. – Знаем, что искали. Все знали, что мы здесь, в лесу, пропали. Но сколько ни искали, так и не нашли.
– Сказать по правде, мы не заблудились… – тихо проговорил долговязый. – Сбежали, в общем.
– Вернее, не сбежали, а случайно набрели на это местечко и остались, – разъяснил ситуацию коренастый. – Это совсем не то, что заблудились.
– Не каждый это место найдет, – продолжал долговязый. – Вот мы смогли, и ты смог. Нам с этим местом просто повезло.
– Да, мы тут застряли, зато нас на войну не отправили, – вторил ему коренастый. – Не пришлось других убивать и самим погибать. Мы ни в какие страны ехать не собирались. Я вот из крестьян, он – только университет окончил. Никого убивать не хотели, а сами пропадать – и подавно. Ясное дело.
– Вот ты, например. Может, тебе хочется людей убивать? Или чтобы тебя самого убили? – поинтересовался долговязый.
Я покачал головой. Нет, никого убивать я не хотел. И чтобы меня убили – тоже.
– И все так, – подытожил высокий солдат. – Ну, или почти все. Но если бы мы сказали, что не хотим на войну, что бы нам ответили? «Ах, не хотите? Понятно. Ну и не надо. Сидите дома»? Нет, от нашего родного государства такого ответа не дождешься. Сбежать и то нельзя. Куда из Японии убежишь? Все равно найдут. Страна маленькая, острова одни… Потому-то мы тут и остались. Единственное место, где можно спрятаться. – Он тряхнул головой и продолжал: – Мы здесь уже порядочно. Правильно ты сказал: это было очень давно. Вот с тех самых пор. Но я уже говорил: время здесь – не такой важный вопрос. «Сейчас» или «очень давно» – почти одно и то же,
– Никакой разницы, – подтвердил коренастый и сделал рукой резкое движение, будто отмахнулся от чего-то.
– И вы знали, что я сюда приду?
– Конечно, – ответил коренастый.
– Мы здесь вроде как на посту, поэтому в курсе, кто должен прийти. Мы уже как бы частичка леса, – сказал его товарищ.
– То есть здесь – вход, – заявил коренастый. – И мы его охраняем.
– Сейчас вход открыт, – стал объяснять долговязый. – Но скоро он опять закроется. Так что если решишь войти – давай сейчас. Он не может все время быть открытым.
– Захочешь войти – мы тебя проводим. Дорога запутанная, без сопровождающих тебе не дойти, – предупредил коренастый.
– А не пойдешь – вернешься по той же тропе, которой пришел, – продолжил долговязый. – Это не трудно. Не волнуйся. До дома обязательно дойдешь. И будешь жить как раньше. Так что выбирай. Никто тебя не неволит, входить или не входить. Но если войдешь, вернуться назад будет трудно.
– Ведите меня, – ни секунды не колеблясь, сказал я.
– Точно? – спросил коренастый.
– Там человек, которого я должен видеть. Мне так кажется.
Не говоря ни слова, солдаты не спеша встали с камня, взяли свои винтовки. Переглянулись и пошли вперед.
– Ты, наверное, думаешь: «Зачем эти чудаки все еще таскают на себе эти тяжеленные железяки?» – обернулся ко мне долговязый. – Все равно от них никакого толку. Да и не заряжены они.
– В общем, это знак, – не глядя на меня, пояснил коренастый. – Знак того, с чем мы расстались, что оставили позади.
– Символы – важная вещь, – высказался долговязый. – Винтовки, военная форма. Мы здесь вроде часовых. Такая у нас задача. Тоже ведь символ.
– A у тебя есть что-нибудь такое? Знак или что-то в этом роде? – поинтересовался коренастый.
Я покачал головой:
– Нет. Ничего такого. Только память.
– Память? – хмыкнул коренастый.
– Ничего. Нормально, – сказал долговязый. – Замечательный символ, должно быть. Хоть я не очень понимаю, как долго живет память и насколько она по своей сути надежна.
– Хорошо бы что-нибудь такое, что потрогать можно, – изрек коренастый. – Так понятнее.
– Винтовка, например, – предложил долговязый. – Кстати, как тебя зовут?
– Кафка Тамура.
– Кафка Тамура, – в один голос повторили солдаты.
– Странное имя, – отметил долговязый.
– Это точно, – поддержал его коренастый.
Разговор иссяк, и дальше мы пошли молча.
Глава 44
Они сожгли три папки Саэки-сан у реки, рядом с шоссе. Хосино купил в круглосуточном магазине бензин для зажигалок, облил папки и поджег. Ничего не говоря, они стояли и смотрели, как язычки пламени поглощают один листок за другим. Было тихо, и дымок прямой струйкой тянулся к небу, беззвучно растворяясь в нависших над землей серых облаках.
– А почитать нельзя? Совсем? – поинтересовался Хосино.
– Нельзя, – ответил Наката. – Наката обещал Саэки-сан все сжечь и ни одной строчки не читать. Так и должно быть, раз обещал.
– Ага, правильно. Обещания надо выполнять, – заявил вспотевший Хосино. Хотя, знаешь, есть такие машинки, которые бумагу на мелкие кусочки режут. И легко, и быстро. Зашли бы в магазин. Там как раз была такая штука. Большая. В один момент все бы изрубила. И стоит это ерунду. Я не против, конечно, но в такую погоду костры разводить жарковато. Была бы зима – другое дело.
– Извините, только Наката обещал Саэки-сан все сжечь. Так что надо жечь.
– Ну и ладно. Торопиться особо некуда. Жарко, но ничего, можно потерпеть. Это я так просто, в порядке предложения.
Парочку, которая в совершенно неподходящее время года взялась разводить у самой воды костер, заметил оказавшийся поблизости кот. Он остановился и стал с интересом разглядывать людей. Кот был худой и рыжий, в полоску. Кончик хвоста слегка загнут. «Какой добродушный котик», – подумал Наката. Ему очень захотелось с ним пообщаться, но, вспомнив, что рядом Хосино, старик передумал. Был бы он один, другое дело. И потом: Наката совсем не был уверен, что может говорить на кошачьем языке, как раньше. Он не хотел, чтобы кот его испугался. А зверь тем временем, насмотревшись на огонь, выгнул спину и отправился куда-то по своим делам.
