Федор Московцев - Карибский кризис
Так образовались эти гигантские запасы неликвида. Аптечное оборудование казанских аптек было по дешевке продано на месте, а товар отправлен в Волгоград удивлять фармацевтов, которые даже не знали, как это барахло распродать.
Ответственность за провал казанского аптечного проекта полностью лежала на Галимулиной, которая впутала меня в этот блудняк. Судя по всему, она получала деньги от своей протеже Мухаметовой и это была заранее спланированная акция: Галимулина устраивает Мухаметову ко мне на работу и далее они начинают проворачивать свои делишки. И это не всё. Галимулина получала комиссионные еще и от девелоперской компании, которой принадлежали помещения. Она настояла, чтобы я взял именно их, всячески торопила меня, обещая обеспечить потоки пациентов по целевым программам. А в итоге оказалось, что здание на Профсоюзной улице, в которой находилась одна из аптек, вообще идёт под снос летом 2005 года, и на этом месте будет построен торговый центр. Застройщик — всё та же девелоперская компания, которой принадлежит весь квартал, и при сдаче в аренду год назад они должны были меня предупредить о своих планах (я думаю, такие вещи планируются минимум за 10 лет вперёд), и Галимулина не могла не знать об этом, коль скоро директор означенной фирмы её хороший знакомый. Если бы мне это было известно год назад, я бы не стал арендовать помещение в этом здании, делать там ремонт, вешать вывеску, тратить деньги на рекламу и так далее. Я дал поручение Ренату просуммировать убыток по казанскому проекту и даже не спрашивал результат калькуляции, чтобы лишний раз не расстраиваться.
Михаил Крылов благодаря своей активности из главбуха постепенно превращался в замдиректора. Он просчитал рентабельность всех аптек и установил, какие приносят прибыль, а какие убыточные. Последние в количестве четырёх точек были закрыты, а соответствующие договоры муниципальной аренды расторгнуты.
Что касается НДС — наконец, были поданы соответствующие заявления в налоговую инспекцию, и я с ужасом узнал, что по многим экспортным сделкам сроки подачи заявлений уже истекли. Мой личный убыток составил свыше десяти миллионов рублей — ведь мне, как материально ответственному, приходилось возмещать на Экссон из своего кармана. Владимир рассуждал так: если я дал слово и взялся за дело, то ДОЛЖЕН получить результат. Ведь он делает свою работу и гарантированно приносит прибыль, значит и остальные должны. Я и не подозревал, что споткнусь на возмещении экспортного НДС. Собственно, это дело было провалено всё теми же Ярошенко, Паперно и Расторгуевым. По двум сделкам заявления были поданы своевременно, и налоговая ответила отказом. Расторгуев и Паперно не занимались этим вопросом, хотя должны были решить его через святого Иосифа, имевшего выход на начальника налоговой инспекции Центрального района, в которой Экссон состоял на учете. Они полностью заволокитили это дело, и теперь оставался один путь: судиться с налоговой и возмещать НДС через суд. Даже при наличии знакомств это обойдётся минимум в 10 % от общей суммы (заплатить в арбитражном суде), а по времени займёт не меньше года. По информации Михаила, налоговая инспекция отказывает в возврате НДС всем без исключения экспортёрам, такова установка Федеральной налоговой службы, и компании первый раз возмещают НДС только через суд, после чего получают статус «традиционных экспортёров» и уже работают в нормальном режиме.
Для меня это стало настоящим ударом: во-первых, сумма экспортного НДС, который еще предстояло возместить плюс к тем десяти миллионам, приблизилась к отметке шесть миллионов, и эти деньги я должен был выбить из госбюджета для Экссона либо перечислить в компанию из своих средств; а во-вторых, нужно было идти на поклон к святому Иосифу, который занял по отношению ко мне откровенно враждебную позицию.
Итак, я активно занимался делами своей фирмы, координируя действия своих помощников — Павла, Михаила (который взял себе в подмогу еще одного бухгалтера) и других. Периодически встревала Ирина и что-то протяжно мяукала насчет своего любимого святого Иосифа, видимо, он её основательно накрутил и она требовала, чтобы я погасил задолженность перед ним и перед бунтовщиками, а не то он «сотрёт меня в порошок и потопит Совинком». Со мной он общался корректно и прямо не показывал своё недовольство, зато, оказывается, при ней давал волю чувствам, ругаясь матом и презрительно называя меня «долбаным дебитором» — так, по крайней мере, говорила Ирина. Для начала я напомнил ей, что у неё давным давно нет полномочий общаться со старым седым полковником, пригрозил ей увольнением, поскольку мне тут не нужны агенты влияния, что касается дебиторской задолженности — тут я разразился издевательским смехом и заявил, что в сложившейся ситуации не я ему, а он мне должен платить пожизненное содержание. Я нарочно довольно глумливо развил эту тему в расчёте, что Ирина передаст мои слова святому Иосифу. Она, как обычно, принялась истерить, и, поскольку это не произвело на меня никакого впечатления, стала писать заявление об увольнении — уже бог знает какое по счету. Написав, бросила мне на подпись. Я спокойно ответил: «А с каких это пор для твоего ухода требуется моя подпись? Ты можешь уйти сама — как ты это обычно делаешь!»
Тут она схватила меня за руку и с кликушескими интонациями завопила:
— Ставь подпись! И добавь: «С удовольствием!», как Расторгуев. Обязательно напиши: «С удовольствием!»
После этого выпада, соперничавшего по своей злобности с самыми страшными фильмами ужасов, меня, наконец, проняло. У меня не было ни малейшего желания копаться в её разрушенном сознании, и я сделал всё, что она просила, лишь бы поскорее ушла.
Глава 96,
О последних пакостях Рошаля
Как только Ренат начал вывозить из офиса Северного Альянса оргтехнику, все сотрудники мигом испарились, забрав свои трудовые книжки. Сам он появлялся лишь для того, чтобы показать потенциальным покупателям офисную мебель, о продаже которой разместил объявления в газетах и в интернете.
Ренат докладывал, что в офисе тусуется Рошаль. Как призрак, блуждал он по пустому помещению своей подпрыгивающей походкой и жестикулируя, без содержания, поддерживаемый идеями, самоуглубленным анализом, и сосредоточенными раздумьями. Периодически компанию ему составляли Казьмирчуки.
Во избежание ненужных расспросов со стороны хозяев бизнес-центра Ренат не стал менять замки и аннулировать пропуск Рошаля, весь этот цирк с его офисными пантомимами должен был прекратиться сам собой 1 апреля, когда заканчивалась аренда офиса на Большой Морской.
В один из дней Ренат появился в офисе, чтобы принять Надежду Васильевну — она приехала просмотреть документы Северного Альянса и некоторых других фирм и дать указания, что сохранить, а что можно выбросить. Её привёз Блайвас. Она стала заниматься с документами, Ренат с Блайвасом ходили по кабинетам, болтали о том о сём, не обращая внимания на истомленного печалью Рошаля, трогательный образ которого уже давно никого не трогал.
В какой-то момент Блайвасу позвонили, и он вышел из офиса, чтобы с кем-то там встретиться на Исаакиевской площади. Ренат уточнил у Надежды Васильевны, сколько времени ей понадобится, чтобы рассортировать документы, и тоже на время ушёл.
Когда они вернулись обратно, то обнаружили Надежду Васильевну в полуобморочном состоянии. Она не могла объяснить, что с ней происходит, лишь хваталась за сердце и причитала: «Какой ужас!» Наконец, справившись с волнением, она рассказала, что случилось. Как только её зять и Ренат вышли, в её кабинете материализовался Рошаль и обратился к ней с обличительной речью, в которой рассказал о моих проблемах: о том, что у Совинкома колоссальные долги, компания фактически прекратила деятельность, не за горами арбитражные суды… в общем поспешил уложить в её бухгалтерскую голову все «приятные» новости, которые только знал, присовокупив свои соображения о том, что кредит, документы к которому она готовит, уйдёт на погашение долгов и вряд ли будет возвращен. Засим, устранив беззаконие, выпрямив кривду, загладив несправедливость и искоренив злоупотребления, Рошаль откланялся.
Кое-как успокоив тёщу, Блайвас отвёз её домой, после чего позвонил мне и потребовал объяснений (он не знал о масштабах моих проблем). Предупрежденный Ренатом, я выдал ему порцию успокоительных объяснений: всё в порядке, Совинком — благополучная компания, а Рошаль — мелкий пакостник, урод и пидарас. С последним утверждением трудно было не согласиться, но Блайвас был обеспокоен за судьбу кредита, который получает через знакомых, а также за будущее проекта с помещением на Греческом проспекте. Он был особенный человек и не понимал длинных объяснений, поэтому вместо уговоров я выбрал другую тактику:
— Послушай, Винц: если тебе что-то не нравится, давай закроем эту тему. В конце концов, это тебе было нужно. Ты меня уговаривал взять в аренду помещение, ты обещал платить за него, ты обещал сделать мне этот кредит. Между прочим, последний раз Надежда Васильевна выманила у меня деньги на аренду. Сказала, тебя найти не может…
