Белобров-Попов - Русские дети (сборник)
А когда все рельсы будут готовы, слона можно использовать для строительства домов для бамовцев.
Мишка представил, как громадный индийский слон ставит на дом треугольную крышу. На слоне сидит крановщик и командует: майна! Вира! Выбивалкой для ковров он легонько постукивает слона по голове, чтобы животное поворачивало хобот куда надо. Ушами и хвостом слон отгоняет от себя здоровых таёжных комаров.
Когда дом уже построен, слон работает шлангом. Он набирает в хобот воды и моет стёкла, начиная с верхнего этажа.
Мишка представил, как слон моет стёкла, а воду в хобот набирает в подвале, из трубы парового отопления. И тут он вспомнил про ужас, который они испытали. Мишка перестал писать. Он долго сидел и глядел в окно. А потом написал:
Если у нас кто-то есть в подвале, то знают ли об этом высшие силы? И как они к этому относятся? Скорее всего, в подвале сидит кошка. Или две кошки. Одна кошка живая, а другая мёртвая. Живая пугает, а мёртвая воняет.
Мишка хихикнул. Получились смешные стихи.
Но если это не кошка, тогда это какие-то порождения низших сил. Чем они управляют? Высшие силы управляют порядком. А низшие силы управляют беспорядком и капиталистическими странами, чтобы сажать негров на электрические стулья и воровать чужие шляпы.
За шляпой придётся вернуться. Возьму фонарик, позову Борьку Капустина, и вместе сходим.
Скоро придут гости. Нужно почиститься.
Мишка закрыл блокнот и убрал его в ящик стола.
Мирослав Бакулин
«Я — божья, я — божья!!!»
Эту рукопись принесла мне знакомая пожилая прихожанка нашего Крестовоздвиженского храма. На нескольких страницах аккуратным почерком была написана в действительности произошедшая история, которую я хорошо знал. Дети, герои этих записок, учились у меня в воскресной школе, но то, что с ними произошло, выходило за все рамки представлений об обыденной и даже размеренной внутрицерковной жизни. Сегодня они уже почти взрослые люди, и их не отличить от ровесников-студентов: те же манеры и те же слова. Но несколько времени назад эта история во многом стала для многих поучительной и осталась в памяти навсегда. Имена в тексте изменены, за исключением имен священников, которых все и так знают.
30 мая 1999 года в День Святой Троицы мы с внуками Петром (14 лет) и Таней (11 лет) причастились Святых Христовых Таин. А вечером Таня нам рассказала, что она видит бесов, они её пугают, влетая в окно. При этом они не разрешают ей говорить о них, иначе грозятся убить. Обеспокоенные, мы повели её на следующее утро, в Духов день, в Крестовоздвиженский храм на исповедь к игумену Тихону. Таня ходила в воскресную школу и часто исповедовалась у отца Тихона, но о бесах умалчивала, не считая грехом. И в этот раз она не хотела ему говорить, даже упиралась. Мне пришлось силой её подвести. Батюшка долго с ней разговаривал, а мне велел её каждую неделю причащать.
После службы родители повели Таню, она просила купить ей кофточку и ещё кое-что модное. А вечером, когда Таня с мамой встала на молитву, вдруг из букв молитвослова на неё стали нападать бесы. Она хватала то один, то другой молитвослов, но из всех, из всех букв лезли на неё страшные враги. Она не выдержала и убежала в комнату, где нет икон. Закричала, что они её кусают, ноги отгрызают. Затем началось ещё более страшное, она стал терять сознание. У неё начали выкатываться глаза и выпадать язык, словно её душили физически. Ей дали крещенской воды, зажгли свечу. Она кричала, что водой её отравят, а свечой сожгут. Кричала громко, что они влезают в неё через уши, глаза и рот. Когда это случилось, дочка позвонила мне. Уже в трубку я услышала нечеловеческий крик Тани. Бросилась бегом к ним, слава богу, они живут в пятнадцати минутах ходьбы. Когда вошла, меня как добрый Ангел мой надоумил спокойно распорядиться: Петру читать молитву «Да воскреснет Бог…», матери читать Святое Евангелие и «Отче наш», отцу читать 90-й псалом «Живый в помощи». А сама встала над ней и стала читать молитву схиигумена Саввы: «Именем Господа Иисуса Христа и его страданий за род человеческий изыди, враг рода человеческого, из рабы Божией Тани навеки и в преисподнюю». Конец молитвы мне как будто кто-то продиктовал. Затем облила Таню водой, она через какое-то время затихла немного, затем начала просить ещё воды, пила с жадностью. Попросила принести Иерусалимскую икону Богородицы (я привезла её со Святой земли). Икона большая, она ей закрыла лицо. Потом начала громко звать Господа и Матерь Божию. Просто кричала много раз: «Я православная, я христианка, я не хочу к вам. Господи Иисусе Христе, спаси меня. Пресвятая Богородица, спаси меня!» При этом мы не переставали читать молитвы. Маленький братик (четыре года) Иван бегал и кричал:
— Господи, спаси Танюшку!
Дочь предлагала вызвать «скорую», я не согласилась. Всё это продолжалось в течение пяти часов (с 10 часов вечера до 3 ночи). Пока она не замолкала, мы молились. Наконец она начала кричать:
— Они вылезают из меня через рот (при этом рот раскрывала так, что чуть челюсти не вывернула), через глаза (один глаз ослеп), через уши.
Мы видели только её действия и слышали её слова.
Нам было не до сомнений, мы продолжали молиться, каждый своей молитвой, всю Таню залили крещенской водой, кропили квартиру, зажгли иерусалимские свечи. И вот в три часа она уже спокойнее сказала:
— Все вышли.
Обмякла и будто умерла. Пульс бился почти нормально, мы решили, что она уснула. Но вскоре поняли, что просто она не могла двигать ни одним мускулом, только моргала глазами. Так прошло немного времени, и она действительно уснула, а я до девяти часов утра читала над ней Псалтирь.
Утром она открыла глаза. И я тихо, как с больной, заговорила с ней:
— Как ты себя чувствуешь, Таня?
Она так тихо, кротко ответила:
— Таня умерла, а я не Таня. Я — Божья.
На вопрос «кто ты?» она не ответила, а закрыла глаза рукой. Оказалось, она ничего не знает из земной жизни. Ничего. Не знает наши имена, но сказала, кто из нас мама, бабушка, брат, папа. Встала, стыдливо закрываясь простыней, хотя мы были с ней вдвоём. Нашла мою длинную юбку, которую я ещё не носила, мою кофту с длинными рукавами, платок. И действительно, это уже не Таня, потому что та любила одеться модненько и не раз плакала, выпрашивая у матери обновки. Повела её на кухню, она не знает квартиры. Посадили кушать, а она не понимает, что это такое — пища, не знает, как есть. Дали ей немного картошки и сосиску кусочками порезали (она очень сосиски раньше любила), но она взяла кусочек картошки и смотрит на меня. Я тоже взяла и съела. Она чуть поела, а сосиску сразу отодвинула, мяса с тех пор она не ест. Есть и пить ей было больно из-за горла. Мы повезли её в храм к отцу Тихону. Все в слезах. Он принял нас, повёл сразу в храм. Молился над ней. Сказал:
— Она чистая, её отчитывать не надо. Надо чаще причащать.
После обеда мы повели её к участковому врачу, попросили посмотреть горло. Она была удивлена: все горло как когтями распорото. Мы ей всё рассказали, она знает нашу семью уже четырнадцать лет, и Таню, и Петра знает с рождения. Мы просили её не говорить никому причину нашей болезни. Диагноз — амнезия (ничего не помнит). Когда ехали в автобусе от врача, заиграла музыка, Таня шарахнулась от неё, за крыла уши. Боится громких разговоров тоже.
Предложили ей пойти на обследование. Коротко сказала: «Нет». Слов, кроме «нет» и «да», словно не знает. Но очень быстро всё усваивала, даже если мы между собой говорили, она всё запоминала. Вечером я стала молиться, и она со мной. Оказалось, она знает молитвы, читает молитвослов и Псалтирь даже по-старославянски, чего раньше не умела. Молилась с удовольствием, а когда у меня во время молитвы вдруг мысли посторонние возникали (молитва рассеивалась), она меня дёргала: «Ба, ты не молишься». Ну, думаю, раз читаем, то это уже хорошо. Даю ей учебник 5-го класса, который она окончила несколько дней назад. Прошу почитать, а она не может. Даже одного слова не может прочесть, если книга нецерковная.
Стала выяснять, что и кого помнит из школы, оказалось, ничего и никого. Зато всех помнит из воскресной школы: и детей, и учителей. Помнит всех священников и всё, что есть в храме: вещи, одежду, служителей всех называет, которых раньше и не знала. Потом она говорить стала, как трёхлетний ребёнок, не выговаривая звуки, коверкая слова. Но эти же звуки чётко произносила в молитве. Спрашиваю:
— Из чего ты пьёшь?
— Из сяшки.
— Из чего причащают в храме?
— Из Чаши, — да ещё прибавит, что причащают Телом и Кровью Господа и при этом стоят Ангелы и Сам Господь.
— А ты видела?
Закрывает глаза рукой, не отвечает. Не выговаривает «р», а в пении «Радуйся, Радосте наша…» звуки все произносит очень чётко.
Пришли в Знаменский храм. Чувствует себя как дома. Ко всем иконам приложилась и мне велела. Встретили батюшку Николая. Мать Тани спросила у него:
