Александр Терехов - Немцы
— Роман. Я вас прошу: остановите. Уберите это всё. Завтра вечером я внесу из собственных средств… В полном объеме. Куда привезти деньги? Я буду один.
Поднимаясь на поверхность из потного, молчаливого, шаркающего метро новобранцем в эскалаторной колонне, новеньким, еще не привыкшим горбиться, Эбергард поднял глаза — под куполом вестибюля покачивался воздушный шарик, некуда улететь; высвободившееся место (всё меньше и меньше, о чем требовалось думать) заполняло высокотемпературное: если умрет мэр, если мэра не утвердят, если Путина взорвут чеченцы, если Лиду посадят и бизнес она подарит питерским, если Эбергард честным трудом и скромностью заслужит дружбу генерал-полковника ФСБ или сенатора, который как бы оставил бизнес и ни при чем, но из тени рулит многим… Дальше Эбергард не представлял, возвращался к началу, к этому «если» и проживал мечту еще раз.
Риелтор — его Эбергард знал, с косой подкрашенной челкой, скрывавшей стеклянный глаз, через разные временные промежутки выходил из квартиры и задавал Эбергарду вопросы, возникавшие у риелтора постарше званием — его Эбергард не знал, — белолицего мальчика, только что полученного из интернет-магазина, одетого во всё только что купленное. Эбергард думал: никогда, небось, не полол он картошки, и не тащил мешок сахара с «Бежецкой» кольцевой на радиальную, и не ходил неделю счастливым покупкой матери сотни крышечек для консервирования; Эбергард ожидал конца процедур, гуляя от грузового лифта до пассажирского, не согревались ноги, никто не звонил; риелтор незнакомый очередное спросить вышел сам:
— Свидетельство о собственности у вас с собой? Можно взглянуть? И паспорт, — мальчик что-то сличал. — Скажите, — что-то смущало его, не относящееся к бумагам, — это ваша квартира?
— Моя. Собственник я один.
— Почему вы не хотите зайти?
— Просто не хочется. Можно мне подождать здесь?
Оба риелтора что-то еще поделали там, щелкали выключатели, хлестала в раковины вода, постукивали сгибы пальцев по стенам, с кем-то уточняли по телефону и вышли хирургами, наложив швы, к поднявшейся с лавок дальней родне.
Знакомый риелтор тайком мигнул: да, срастается; и опять обезличел: я, собственно, так, консультационно, чисто помочь.
— Ну, объект, конечно, эксклюзивный, — признал мальчик. — Авторский дизайн. Мебель, скажем там, неплохая. И расположение.
— Детская вообще супер!!! — знакомый риелтор показал Эбергарду: вложился, молодец!
— И то, что никто не жил. Никто не жил, правильно я понял? Я думаю, в пределах той суммы, которую вы обозначили, мы можем ее взять, хотя это как бы предел того, за сколько можем…
Никто ничего больше не говорил, до тягости, словно Эбергард не дослышал знак вопроса, а остальным кажется: думает он, додумает и ответит.
— Только… — мальчик помолчал еще, признав молчание своим, — Эбергард, так вас? Эбергард, вы должны знать, это в плане совета: приобретая квартиру в сжатые сроки — за сутки, — агентство вкладывает собственные или заемные средства, и поэтому вы теряете — до тридцати процентов от рынка. А то и больше.
Эбергард не понимал, почему мальчик на него вопросительно взглянул, и, чтобы как-то вытолкнуть забуксовавших с топкого места, он ведь тоже участник, пожал плечами: ну, ясно.
— Если вы располагаете, например, месяцем, — мальчик говорил что-то противоречащее законам жизни собственного костюма и галстука, знакомого риелтора тяготило это излишество, он поднимал брови: ну на хрена… — ваши потери могут быть существенно ниже. Может быть, у вас есть хотя бы две недели? Или вы уезжаете? Может быть, перенести отъезд?
— Закончим завтра, — то, что сказал Эбергард, почему-то прозвучало как «умер», и все сразу закачали головами и скорбно сжали губы.
— Понял. Ну что ж. Двадцать четыре миллиона, — мальчик пожал Эбергарду руку. — До завтра.
— Мы договорились окончательно?
— Да. Вы сомневаетесь в моей правомочности? Двадцать четыре. Сумма не изменится.
— Через час вы позвоните: так получилось, что ваш генеральный директор был не в курсе, а теперь в курсе, устроил скандал, кричал, грозил уволить, вообще запретил покупать эту квартиру, и вы его еле уговорили, но самое большее, что он дает, вы выбили из него! — двадцать два пятьсот. В шесть утра предупредите: если хочу получить наличными в условленные сроки, придется взять на себя расходы по обналу. В девять: еще заплатить инкассаторам. Двое и водитель. Перед оформлением сделки выяснится: ваш юрист на срочном выезде в Подмосковье, уже не вернется, а ближайший юрист, способный всё оформить, берет пять процентов от суммы. Или — всё откладываем на неделю, — Эбергард перечислял без обиды: просто хочу выяснить, на что рассчитывать.
Мальчик серьезно кивал каждому слову, смотря Эбергарду куда-то в грудь, и, дослушав, сказал:
— Вы получите завтра двадцать четыре миллиона, наличными, в рублях. Мы договорились на эту сумму. Она окончательна. До завтра.
Эбергард не пошел в лифт.
— Вы с нами? Остаетесь? Отдать вам ключи?
Поколебался и:
— Нет. Я так, — он остался и сбоку, оставаясь незаметным, украдкой посматривая на свежеустановленную дверь, отмытую от строительной пыли, — дверь весело уставилась глазком на соседку напротив, заодно косясь градусов на триста шестьдесят, дверь, скрывавшую топот веселых маленьких ног; он расслышал крик Улрике: «Сколько можно звать? Все завтракать!» — и свой голос, и сторожил: не приближаются ли голоса, не собираются ли открыть дверь, вести в сад или школу; переступил поближе к выходу на пожарную лестницу — успеть выскочить, если что, чтобы не увидели, как подслушивает, о чем разговаривают гости за большим столом (наверное, у Эбергарда юбилей, все замечают: Эрна от него не отходит); вот, дождался: вот Эрна, бежит впервые по квартире и кричит от восторга, распахивая… И еще дверь, и еще. И еще! — и замирает посреди собственной комнаты; он увидел ее лицо, отражение каждой вещи, разных цветов в ее глазах, на самом деле отражается одно — его любовь; не выдержал и улыбнулся: столько в своей комнате она расскажет перед сном… Ночью он зайдет поправить одеяло. Эбергард видел: эти люди, что поселились и останутся жить, смотрят из своих окон на юг, и особенно нравится: вид на север: как удобно встала кроватка, покупали под размер, хорошо, что предусмотрели видеонаблюдение за няней… Такая большая квартира, что, когда звонят в дверь, надо долго идти. Когда звонят в дверь, Эбергард начинает свой путь издалека — из кабинета, и из каждой комнаты на его пути выходит еще человек: улыбается Улрике, выбегают дети, выглядывает его мама — всем интересно: кто пришел? Все идут за ним — открывать, большая семья. Всё есть. Вернее — будет; значит, почти есть, просто дорога будет чуть длиннее, Эрна будет чуть старше, и он — чуть старее, чуть меньше им быть вместе, но ничего… Нормально, ничего.
