KnigaRead.com/

Дуглас Кеннеди - Момент

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дуглас Кеннеди, "Момент" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Поэтому, когда фрау Людвиг вручила мне губную помаду, я была настолько потрясена, что извинилась и прошла в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, я расплакалась. Я плакала, потому что не могла вынести боль разлуки с Йоханнесом, потому что мое горе было безграничным. Я плакала и потому, что была растрогана этим простым человеческим жестом фрау Людвиг и его великим смыслом.

Мои слезы были и о том, что отныне я должна была предавать всех, кто окружает меня в этом новом мире. И сознавать это перед лицом такой доброты…

Я не могу жить с собой.

Я должна жить с собой. Это единственный путь назад.

* * *

Я могу лгать другим. Я не могу лгать себе. Юрген постоянно обманывал себя. Он убеждал себя в том, что он великий драматург. Великий радикальный мыслитель. Великий ниспровергатель. Кто он был на самом деле, кого он видел перед собой, когда тайком разглядывал себя в зеркале? Человек, бездарно промотавший свой талант. Вместо того чтобы разжечь искру своей единственной и неповторимой пьесы, он поддался голосам, которые внушали ему, что он гений, и в то же время нашептывали, что он никогда не повторит свой успех.

Но кто я такая — женщина без творческой жилки, скромная переводчица, которой за всю жизнь не доверили ни одного стоящего произведения, — чтобы критиковать мужчину, действительно написавшего талантливую вещь, которую, пока он не вляпался в неприятности с властями, ставили во всех театрах нашей маленькой страны?

Да, я все понимаю про себя. Но знаю, что это лишь часть правды что условия, в которых существует человек, заставляют его корректировать правду просто для того, чтобы выжить.

Поэтому я постоянно пытаюсь оправдать перед собой свои поступки. В то же время моя другая половина — я назвала бы ее брутальной — хватает меня за шкирку, тащит к зеркалу и говорит: прекрати этот самообман, притворство, жульничество, взгляни на себя — и отбрось великодушие.

Этот голос — голос моей матери. Она всегда находила жестокие слова для меня. Похвала, сказала она однажды, опасная тенденция. Она рождает нарциссов и эгоцентриков. В то время как самокритика, умение признать собственные ошибки делают тебя основательной, принципиальной.

Я могла бы добавить еще одно слово: несчастной.

Несчастна ли я? Я вспоминаю, сколько счастья принес мне Йоханнес. Он делал каждый день моей жизни осмысленным, ценным, его присутствие в моей жизни компенсировало все, что ее омрачало. Однажды я так и сказала полковнику Штенхаммеру:

— Йоханнес — единственный смысл моей жизни.

На что он сухо ответил:

— Тогда, я уверен, вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы убедить свое государство в том, что заслуживаете чести воспитывать сына.

Разумеется, я сказала, что выполню все его требования.

Я могу лгать другим. Я не могу лгать себе.

Здесь я должна восстановить хронологию своих откровений. Я пишу эти строки через четыре недели после той ночи, когда меня передали фрау Йохум и герру Ульману. До сегодняшнего вечера я не бралась за перо, пытаясь собрать воедино свои мысли обо всем, что произошло со мной, что мне пришлось скрывать. Через день после того, как меня перевезли на Запад, фрау Людвиг спросила, не нужны ли мне «письменные принадлежности». Возможно, она чувствовала, что после всего пережитого у меня возникнет потребность записать собственную версию событий и в процессе попытаться выразить свои ощущения от происходящего… выплеснуть на бумагу свою ярость, агонию от потери сына, злость на Штенхаммера, скрывшего от меня самоубийство Юргена, если это действительно было самоубийство. Но он знал, что эта новость могла дестабилизировать меня перед отправкой на Запад — и, может, в таком состоянии я бы и не пошла на эту дьявольскую сделку с ним. Наверняка он рассудил, что, оказавшись на той стороне, я обязательно спрошу у своих западных покровителей — или же им придется сказать мне — о судьбе мужа. Это, конечно, стало бы страшным ударом для меня, даже если мои чувства к Юргену были в лучшем случае, смешанными. Штенхаммер рассчитывал на то, что это известие породит во мне еще большее чувство одиночества, страх перед тем, что своим отказом от сотрудничества я обреку себя…

Итак… правда. Или, по крайней мере, моя правда.

Я пишу эти строки в комнате, которую они подыскали мне в Кройцберге. До сих пор я записывала всякую ерунду в другую тетрадь, которую держала закрытой на маленьком столике в своей комнате. Я вложила между страниц той тетради три волоска — и каждый день, уходя из дому на несколько часов, возвращалась, готовая обнаружить, что люди фрау Йохум и герра Ульмана рыскали в моей комнате и читали мой дневник.

Но тетрадь оставалась нетронутой, и волоски всегда были на месте.

Убедившись в том, что мою комнату не обыскивают, я провела небольшую инспекцию в подвале дома и наткнулась на заброшенную вентиляционную шахту в темном углу этого подземелья. Заглянув в шахту, я обнаружила там маленькую полку прямо над входом, где вполне могли уместиться несколько тетрадей.

В тот же день я пошла в магазин и купила вторую тетрадь — точную копию той, что оставляла на столе как приманку. Вечером я начала писать дневник, который продолжаю и сегодня, пытаясь изложить на бумаге все, что произошло со мной с первых часов пребывания на Западе. С тех пор я раз в несколько дней достаю из тайника свой дневник и доверяю ему то, что не могу рассказать никому.

Я бдительно слежу за тем, чтобы мой дневник никогда не покидал стен этого дома; заканчивая писать, всегда отношу его в тайник, и делаю это после полуночи, когда все ложатся спать. И я продолжаю вести довольно прозаичный ложный дневник, в котором описываю свои впечатления о Западном Берлине, свое одиночество и (да!) тоску по сыну. Как только я начну работать, стану носить его с собой, а дома буду по-прежнему оставлять на столе другой дневник — на случай, если шпионы из ЮСИА, присматривающие за всеми сотрудниками «Радио „Свобода“», решат, что мною следует заняться. Тогда они смогут прочитать мои безобидные высказывания о коллегах, мои переводы и (это единственная правда в моем дневнике) мои мрачные мысли, вызванные разлукой с сыном.

Но до сих пор никто из охранников на радиостанции не просил меня показать содержимое моей сумки (в которой всегда лежит дневник-фальшивка). И волоски, которые я продолжаю прятать между страниц, остаются на месте, когда я оставляю тетрадь дома на столе. Похоже, никто не заглядывает ко мне в мое отсутствие.

Что же до «настоящего» дневника, в котором я сейчас пишу эти строки…

Хоть я и прячу его — никогда не держу дома дольше того времени, что мне требуется для записей, — я знаю, что все равно страшно рискую, описывая ту ложь, в которой вынуждена жить. Но я просто не могу все время держать ее в себе; мне нужно кому-то выговориться, рассказать о том, что со мной происходит, рассказать об обмане и предательстве, которыми теперь пронизана моя жизнь. Если бы у меня не было этой «жилетки», я бы сошла с ума. Я не ищу искупления… но мне необходима исповедь.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*