Джон Ирвинг - Мир от Гарпа
Свою роль в их развенчании сыграла очень скверная, но тем не менее весьма популярная книга, вышедшая месяца через два после убийства Гарпа. Она была написана за три недели, а еще через пять недель вышла в свет. Называлась она «Откровения джеймсианки». После ее появления часть джеймсианок совсем свихнулись, а остальные попрятались. Автором ее, разумеется, был мужчина. Его предыдущий шедевр назывался «Откровения короля порнографии», перед этим был еще один под названием «Откровения детского работорговца». Это был злой оборотень, менявший свое устрашающее лицо примерно раз в полгода.
Примером жестокого, весьма специфического юмора может служить главная героиня в «Откровениях джеймсианки». Автор изобразил ее лесбиянкой, которая, отрезав себе язык, вдруг сообразила, что тем самым потеряла привлекательность как любовница.
Эта вульгарная ахинея пользовалась такой популярностью, что некоторые джеймсианки огорчились до смерти в буквальном смысле слова. Последовала серия самоубийств. «Самоубийства, — писал Гарп, — всегда совершаются людьми, которые не могут толком себя выразить».
И тогда Эллен Джеймс стала искать этих женщин и брать под свое крыло. По ее мнению, Дженни Филдз поступила бы точно так же. В конце концов Эллен удалось извлечь на свет Божий множество джеймсианок, которые, как и она сама, страдали из-за своей безъязыкости. С некоторыми Эллен подружилась. При содействии Роберты Малдун она устраивала поэтические чтения. Точнее, с помощью ее зычного голоса. Роберта декламировала ее стихи, а сама Эллен тихонько сидела рядом, изображая горячее желание самой прочитать их.
Эллен Джеймс так и не вышла замуж. Возможно, иногда у нее и были мужчины, но, скорее, потому, что она видела в них собратьев по перу, а не по какой иной причине. Она была хорошим поэтом и страстной феминисткой, верившей в жизненную позицию Дженни Филдз и стремившейся писать энергично, подчиняясь лишь собственному видению мира, как ее учил Т. С. Гарп. Другими словами, у нее хватало упрямства, чтобы иметь свое мнение, но хватало и доброты к людям. Кроме того, Эллен всю жизнь флиртовала с Данкеном Гарпом, который, в сущности, был ее младшим братом.
Смерть Эллен Джеймс будет для Данкена большим горем. Уже не первой молодости, Эллен стала плавать на длинные дистанции — приблизительно в то время, когда сменила Роберту на посту директора Фонда Дженни Филдз. Скоро Эллен стала переплывать широкую бухту Догз-хед. Она говорила, что чувствует «притяжение океана». И описала эти свои ощущения в последних — и лучших — стихах. Но, к несчастью, Эллен Джеймс так и осталась девочкой с Среднего Запада, не чувствующей силы прибоя. Одним холодным осенним днем, когда она слишком устала, он все-таки одержал над ней верх.
«Когда я плыву, — писала она Данкену, — мне кажется, это такое же трудное, но утонченное занятие, как спор с твоим отцом. Я чувствую, как море жаждет добраться до меня — до самого моего нутра, до маленького, как островок в океане, сердца. Маленькой, как островок, жопки, сказал бы твой отец. Мы с морем дразним друг друга. Ты бы, негодник, конечно, стал уверять меня, что это заменяет мне секс».
Флоренс Кокрэн Баулсби, известная Гарпу как миссис Ральф, пронесется по жизни веселым ураганом, не признавая ничего, кроме секса, — и, судя по всему, ни в чем более не нуждаясь. Она все-таки защитила диплом по сравнительной литературе, и ее взяли в штат большой и бестолковой английской кафедры, сотрудников которой объединял только ужас, который Флоренс в них вселяла. В различное время ей удалось совратить и осрамить девятерых старших преподавателей из тринадцати — сначала она затаскивала их в постель, а затем с насмешками выгоняла. Студенты дадут ей прозвище «динамитная училка», из чего следует, что она могла производить впечатление уверенной в себе женщины и вне постели, по крайней мере на других, если не на самое себя.
Что касается терроризированных ею любовников, то они вряд ли смели вообще как-то ее называть; их поджатые хвосты всегда напоминали миссис Ральф, с каким видом Гарп однажды покидал ее дом.
Узнав о трагической гибели Гарпа, миссис Ральф, преисполненная сочувствия, одной из первых выразила Хелен соболезнование. «Я всегда вспоминаю неудавшееся совращение Гарпа, — писала миссис Ральф, — не без сожаления, но с глубоким уважением к нему».
Хелен со временем примирилась с этой женщиной и время от времени переписывалась с ней.
Роберте Малдун также пришлось однажды писать миссис Ральф, чья просьба о субсидии была Фондом отклонена. Роберта крайне удивилась, получив от миссис Ральф такой ответ: «В восторге, ваша».
Миссис Ральф таким образом выразила несогласие с решением Фонда.
Ее сын, Ральф, умрет раньше нее; он стал весьма неплохим журналистом и, как и Уильям Перси, был убит на вьетнамской войне.
Бейнбридж Перси, больше известная Гарпу как Пушинка Перси, проживет долгую жизнь. Последний из целой вереницы психиатров, лечивших ее, объявил, что ему удалось ее вылечить; но, скорее всего, Пушинка так устала от психоаналитиков, лекарств и больниц, что сама решила отказаться от своих кровожадных привычек.
Как бы то ни было, после весьма длительного промежутка времени Пушинка вернулась в общество нормальных людей, занялась какой-то деятельностью и стала более или менее безопасным и даже полезным (под конец) членом общества, хотя и молчаливым. Когда ей было за пятьдесят, ее вдруг потянуло к детям; лучше всего у нее получалось с умственно отсталыми детьми: она обнаружила просто удивительное терпение. Пушинка часто встречалась с другими джеймсианками; их тоже можно было считать если не исцеленными, то, по крайней мере, радикально изменившимися.
Пушинка лет двадцать ни разу не поминала покойную сестру Куши, но любовь к детям все-таки ее попутала. В возрасте пятидесяти четырех лет она забеременела (каким образом — совершенная загадка) и опять угодила под надзор врачей, на сей раз из-за непоколебимой уверенности, что роды ей не пережить. Но все обошлось благополучно, и Пушинка стала любящей матерью, при этом продолжая заботиться о своих умственно отсталых маленьких пациентах. К счастью, ее собственная дочь, которая впоследствии испытала немалое потрясение, узнав о страшном прошлом матери, оказалась вполне нормальным ребенком; Гарпу она бы напомнила Куши.
По мнению многих, история Пушинки дала убедительный довод противникам смертной казни — столь разительно было ее перерождение. Только Хелен с Данкеном так и остались ее непримиримыми врагами. До гробовой доски они горько сожалели, что Бейнбридж Перси не испустила дух в стирингском спортзале, когда последний раз крикнула: «Ийя́!»
Разумеется, в один прекрасный день Пушинка все-таки умерла, ее хватил удар во Флориде, где она гостила у дочери. Хелен ее пережила — хоть маленькое, но утешение.
Верный Уитком опишет Пушинку словами самого Гарпа, которые он сказал директору Боджеру, вернувшись с первых феминистских похорон: «Бесполая тварь с физиономией ищейки и мозгами, размякшими от почти пятнадцатилетнего ношения подгузников».
Официальная биография Гарпа, которую Дональд Уитком озаглавил «Безумие и грусть: жизнь и творчество Т. С. Гарпа», будет опубликована сотрудниками Джона Вулфа; сам он так и не увидел этого выдающегося произведения в печати. Джон Вулф подготовил книгу к изданию, почти всю отредактировал, но безвременная кончина помешала ему довести этот важный для него труд до конца.
Джон Вулф умер от рака легких в Нью-Йорке еще в сравнительно молодом возрасте. Это был осторожный, добросовестный, внимательный, даже элегантный человек — по крайней мере большую часть жизни; но свою вечную нервозность и глубоко сидевший в нем пессимизм он мог заглушать и прятать от людей, лишь выкуривая в день три пачки сигарет без фильтра с восемнадцатилетнего возраста. Как многие другие занятые люди, во всем остальном являющие собой образец благоразумия, Джон Вулф своим курением сам свел себя в могилу.
То, что он сделал для Гарпа и его книг, переоценить невозможно, хотя время от времени он испытывал угрызения совести: ведь слава Гарпа, к чему он приложил руку, стала в конечном итоге причиной его безвременной гибели. Но Вулф, человек умный, так узко на вещи не смотрел. Убийство, по его мнению, — «своего рода популярный вид спорта»; а «правоверные» — так он называл обывателя — всегда были врагами Гарпа, который, пусть высокомерно, отстаивал право художника на собственное видение жизни. Кроме того, дело было, конечно, не только в том, что Пушинка Перси, став джеймсианкой, рассердилась на Гарпа за его нападки на них; истоки ее ненависти коренились в далеком детстве, в особенностях ее естества, внешним проявлением чего были несчастные подгузники, которые она носила еще в пятнадцатилетнем возрасте. Политические соображения лишь усилили ее ненависть. Пушинка давным-давно вбила себе в голову, что в смерти Куши было повинно в конечном итоге их с Гарпом трахание. Но что оно сыграло свою роль в смерти Гарпа, спорить не приходилось.
