Тайм-код лица - Озеки Рут

Мне хватило пары часов таких раздумий. В перерыве между сеансами медитации я нашла ножницы, электрическую машинку и удлинитель и попросила двух друзей помочь мне. Мы устроились в уединенном месте под деревом за зданием столовой, с видом на залив. В то время мои волосы были довольно длинными, до плеч. Ухватив один толстый пучок спереди, я отрезала его ножницами и попросила своих друзей довершить остальное. Помню, как сидела там, глядя на цапель, летающих туда-сюда от гнездовья к приливным отмелям, где они кормились; помню нарастающее ощущение легкости, как будто с меня снимали некую тяжесть, открывая доступ воздуху. Мне обрили голову жужжащей электрической машинкой, потом мы прибрались, затем я приняла душ. Помню, с каким волнением и трепетом я подходила к зеркалу, но когда я увидела свое отражение и впервые в жизни узрела свой череп, я испытала мощное чувство узнавания.

«Так вот ты где! – прошептала я. – Где ты пряталась все это время?»

Мое лицо словно раскрылось. Спрятаться было негде, но и необходимости прятаться тоже не было, и впечатление было очень сильное. Волосы стали лишними. Во время мытья в душе мне уже не понадобились шампунь и кондиционер, потому что больше не было никакого деления ни между лицом и головой, ни между головой и остальным телом. Я стала единой, целой, испытала некое глубокое освобождение. Я вытерлась полотенцем, оделась, вышла и постояла на улице. Я чувствовала себя сильной и стройной и почему-то казалась себе выше ростом. Прохладный легкий ветерок щекотал кожу на голове, а солнце ее согревало. Это было такое приятное чувство. Такое облегчение.

Тайм-код

02:00:07

02:00:07 Ф-фух! Уже два часа прошло. Сделаем глубокий вдох. И продолжим. Так. Нос. Ничего не имею против своего носа. Это нос моей мамы, а ей он достался от дедушки, очень изящный и симметричный носик, и повернув голову, я вижу, что и в профиль он имеет вполне приятные очертания. Кожа на нем немножко покраснела, потому что я простужена, но зато я умею великолепно раздувать ноздри.

Носы – они такие прикольные! Торчит такой кусок плоти посреди лица. С возрастом носы становятся больше, поэтому у старых ведьм они такие здоровенные. Если очень расчувствоваться, в носу может защипать или даже потечь из него. «Заложенный нос» – забавное выражение. Куда он заложен, под какую сумму?

02:05:39 Как называется эта очаровательная бороздка между носом и верхней губой? Та, что между двумя параллельными столбиками, идущими от ноздрей к вершинам губ? Кажется, она называется филтрен, или фильтрум [31], или что-то в этом роде… совершенно несексуальное название. Я когда-то специально смотрела это слово, но теперь уже не помню. Это такая симпатичная деталька, особенно у кошек, но зачем она? В чем ее функция? Зачем-то же она нужна. Это какой-то канал или направляющий желобок? Может, эта бороздка помогает запаху попасть в ноздри? А если у нее нет никакой функции, то как же она образовалась?

А, стоп, кажется, вспомнила. Она как-то связана с отводом влаги изо ротовой полости, чтобы смачивать нос, это улучшает обоняние. Не знаю, у людей, это, наверное, рудимент – зачем нам мокрые носы. Но без этих бороздок наши лица были бы не такими очаровательными.

02:14:14 Рот. Теперь займемся ртом. Здесь уже упоминались «вершины губ», но правильное анатомическое название для этой части верхней губы – «лук Купидона». Это слово я тоже как-то посмотрела. Мой лук Купидона все еще держится и доблестно пытается удержать на месте остальные части рта, но нижняя губа, похоже, решила уйти из этого мира, и должна сказать, что мне это кажется возмутительным. Нет, правда, в последнее время у меня появилось стойкое отвращение к собственной нижней губе. Мне не нравится то, какой она стала тонкой и скудной. Мне не нравится, как она норовит втянуться между зубами и спрятаться, оттянув уголки рта вниз. Из-за этого лицо у меня становится кислым и брюзгливым, даже когда я на самом деле вполне всем довольна. Так что я очень недовольна своей нижней губой. Почему она так упорно выставляет меня в ложном свете? О чем она только думает?

02:22:49 У мамы рот был слегка перекошен. У нее была кривая улыбка, и я ее унаследовала. Мне ее улыбка всегда нравилась, и теперь я с улыбкой узнаю ее улыбку в своей.

Юмор

Мама моя была с юмором, но острила так она сухо и иронично, что часто трудно было понять, шутит она или нет. Особенно к концу жизни, когда у нее стало меньше поводов для юмора. У нее была болезнь Альцгеймера, но, несмотря на это, мама умудрялась шутить.

Когда мы выходили на прогулку или по делам, она иногда вдруг останавливалась у зеркала в магазине, в ресторане или в кабинете врача, долго смотрела в него, а потом спрашивала у меня: «Что это за старуха?»

Когда она в первый раз так сделала, я решила, что у нее приступ болезни Альцгеймера, поэтому сделала глубокий вздох, подавила собственный приступ паники и объяснила, как могла, нежно и утешительно:

– Это ты, мама.

– Нет! – сказала она, покачав головой. – Никогда раньше не видела эту женщину.

Она прищурилась, вглядываясь в свое отражение, потом наши глаза встретились в зеркале, и я поняла, что в ней говорит не слабоумие. Мама прекрасно понимала, что смотрит в зеркало на себя – но сама себя не узнавала. И то, и другое было правдой. Теперь я понимаю, каково это, и с годами это становится все понятней.

Однажды она спросила у меня:

– Сколько мне лет?

– Тебе девяносто, мам, – ответила я.

Она вытаращила глаза.

– Так много! Не может быть! Разве мне девяносто? Я не чувствую себя девяностолетней!

– А на сколько лет ты себя чувствуешь?

– На сорок.

Она произнесла это невозмутимо и совершенно серьезно.

– Тебе не может быть сорок лет, мама, – засмеялась я. – Даже мне уже за сорок.

На самом деле мне тогда было уже под пятьдесят.

– Тебе за сорок? – воскликнула она. – Кошмар!

– Ну, спасибо.

Она покачала головой.

– Знаешь, я, наверное, старею. Вообще уже ничего не помню. – Она посмотрела на меня и подмигнула. – Слушай, а сколько мне лет?

– Что ты при этом чувствуешь? – спросила я у нее позже.

– Когда?

– Когда ничего не можешь вспомнить. Страшно становится? Расстраиваешься?

– Вообще-то, не очень. У меня же это, знаешь… Как оно называется… остео… ост…

– Ты имеешь в виду болезнь Альцгеймера? – подсказала я.

– Да! Как ты только догадалась? – У мамы был очень удивленный вид.

– Просто угадала.

– Никак не могу запомнить это название, – пожаловалась она.

– Понятное дело.

– При этой болезни теряют память…

– Поэтому ты и не можешь запомнить.

Мама нахмурилась, потрясла головой.

– Что запомнить?

– Я же ничего не могу с этим поделать, – объяснила она, когда я напомнила, о чем мы говорили. – Если бы я хоть что-нибудь могла сделать, но не делала, тогда я бы, наверное, расстраивалась… А так… – Она пожала плечами.

– Значит, ты спокойно к этому относишься?

– Особого выбора-то у меня нет, – терпеливо отвечала она. – Приходится радоваться тому, что есть.