Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин

Папаша Упрямец расспрашивал Лань Мао все в том же вчерашнем классе. Сейчас тут были только они двое, говорили с глазу на глаз. Что они обсуждали, какие были вопросы и ответы – я не слушал, потому что Папаша Упрямец сказал: нельзя подслушивать. Я честно ходил туда-сюда и разворачивался далеко от класса.

Времени прошло примерно как два урока, Папаша Упрямец закончил беседу с Лань Мао, я понял это потому, что Лань Мао вышел в коридор и вернулся в свою комнату. Папаша выглянул и махнул мне рукой, и я быстро убежал.

Придя в дом Вэй Цзяцая, я пригласил его пройти со мной. Он следовал за мной по пятам, тяжело дыша и яростно надувая щеки, как свинья, только что перебежавшая от одной кормушки к другой. Когда я только пришел, он как раз бил и бранил Цинь Гуйе, а сейчас хотя и прекратил это делать, но все еще пребывал в раздражении и гневе.

Я внезапно остановился и обернулся к нему: Брат Цзяцай, вы не можете явиться к Папаше Упрямцу в таком состоянии.

Тот опешил: Если не в таком, то в каком?

Вы не можете идти сердитым, сказал я. Если будете злым, Папаша Упрямец расстроится, а если он расстроится, то вынесет неверное суждение.

Вэй Цзяцай поспешно кивнул: Понятно.

Я отвел его в класс. Когда он встретился с Папашей Упрямцем, то был уже спокоен и почтителен. Он послушно сел там же, где и вчера, ноги вместе, руки на коленях, как у подсудимого, решившего честно во всем сознаться.

Я отошел на несколько десятков метров и снова вернулся к классу. Это место притягивало, как магнит. Я на цыпочках прокрался вдоль стены, словно кот, своровавший мясо. Папаша Упрямец говорил, что нельзя подслушивать, но в тот момент я осознал, что подслушивать нельзя только тем, кто к делу не относится, а я-то имел к нему отношение! Я служил посланцем Папаши Упрямца, то есть не был человеком со стороны. Так что я сел на корточках под окном класса и слушал разговор Папаши и Вэй Цзяцая.

Папаша Упрямец: Ты купил Цинь Гуйе у торговца людьми?

Вэй Цзяцай: Да.

Папаша Упрямец: За сколько?

Вэй Цзяцай: Восемьдесят.

Восемьдесят?

Торговец хотел сотню, мне удалось сторговаться до восьмидесяти.

Откуда у тебя столько денег?

Часть я получил, сдавая кровь, часть – продавая змей и рыбу, еще часть – продав рис, а что не хватало – занял.

У тебя есть рис на продажу?

Ради денег пришлось и рис продать.

Что будет есть твоя семья в голодные дни?

Займу у людей, в худшем случае пойду просить милостыню или снова сдам кровь.

Ты купил жену, да еще и родил ребенка, но содержать их не можешь, живете вы плохо, ты виноват перед женой и ребенком, почему бы тебе не отпустить их? Пусть идут жить с другим.

Нельзя! Папаша Упрямец, ни коем случае нельзя!

А если я попрошу Лань Мао возместить тебе те деньги, которые ты заплатил за нее?

Мне не нужны деньги! Мне нужны моя жена и ребенок, они – важнее.

А почему тогда ты бьешь и ругаешь жену?

Это было раньше. С тех пор, как она родила мне сына, я ее не ругаю и не бью. Но сегодня утром не сдержался, отругал и ударил пару раз. Папаша Упрямец, ни в коем случае не возвращайте мою жену этому ублюдку. Обещаю, что больше никогда ее не ударю и ругать не буду. К тому же жена снова беременна, у нас будет второй ребенок.

…

Разговор Папаши Упрямца с Вэй Цзяцаем тоже длился примерно два урока. Я прикинул, что времени прошло достаточно, и покинул свой пост. Когда Вэй Цзяцай и Папаша Упрямец вышли из класса, я уже стоял возле баскетбольной стойки.

Я отвел Вэя домой и позвал Цинь Гуйе.

Я пустил Цинь Гуйе вперед, чтобы она могла идти со своей скоростью. Она опять беременна? Живот у нее правда большой. Если бы я не слышал, что сказал Вэй Цзяцай Папаше Упрямцу, то подумал бы, что она просто пополнела. Эта полная женщина шагала неустойчиво и медленно, лицо у нее было напряженное и взволнованное, как у свиньи, посланной на заклание.

Внезапно она остановилась и развернулась, чтобы вернуться назад.

Я преградил ей дорогу. Папаша Упрямец еще не допросил вас, сказал я.

Цинь Гуйе ответила: Я боюсь.

Папаша Упрямец не ест людей, произнес я.

Я не боюсь Папашу Упрямца.

А чего вы тогда боитесь?

Не знаю.

Я слышал, как Вэй Цзяцай пообещал ему, что больше не будет вас бить и ругать.

Даже если он убьет меня, я готова.

За убийство человека придется заплатить жизнью.

А ты слышал, что говорил Лань Мао?

Не слышал.

То есть то, что говорил Вэй Цзяцай, ты слышал, а почему тогда не слышал, что сказал Лань Мао?

Когда они с Папашей Упрямцем говорили, меня не было ни в классе, ни под окном.

Пусти, дай мне пройти.

Если вы не пойдете к Папаше Упрямцу, он не узнает правду и вынесет неверное решение.

Цинь Гуйе услышала мои слова, подумала-подумала и снова повернулась. Она по-прежнему ступала нервно, как свинья, идущая на заклание.

Я отвел ее в класс, а потом вышел и открыто встал рядом у стены. Если бы Папаша Упрямец выглянул, то сразу бы меня увидел. Он больше не просил меня отойти подальше, вероятно, полагал, что с этого расстояния я ничего не услышу. Но на самом деле я слышал все.

Папаша Упрямец: Цинь Гуйе, как ты попала в дом Вэй Цзяцая?

Цинь Гуйе: Меня продали ему торговцы людьми.

Кто они?

Я не знаю.

Мужчины или женщины?

Двое мужчин.

Я думаю, ты не глупа, как тебя угораздило попасть им в руки?

Я не знала, что они торгуют людьми. А когда поняла, уже не могла сбежать.

Вы с Лань Мао жили супружеской жизнью?

Мы с детства жили вместе, в одной комнате.

Я имею в виду, занимались ли вы с Лань Мао тем, чем обычно занимаются муж и жена?

Нет.

Ты опять беременна?

Да.

Когда Лань Мао пошел в школу, он же хотел расстаться с тобой, ты его ненавидишь за это?

Нет.

Почему не ненавидишь?

Не знаю. Наверное, потому что мы с детства были вместе, не могу его ненавидеть.

А когда Вэй Цзяцай бьет и ругает тебя, ты его ненавидишь?

Нет.

Почему?

Я заслужила.

Ты хочешь уйти с Лань Мао?

Не знаю.

Если бы тебе пришлось выбирать, ты кого выбрала бы – Лань Мао или Вэй Цзяцая?

Но у меня ребенок от Вэй Цзяцая.

Значит, ты хочешь жить с Вэй Цзяцаем?

Но Лань Мао ведь передумал и на самом деле не порвал со мной.

……

Незаметно пролетело и это время двух уроков, разговор Папаши Упрямца с Цинь Гуйе подошел к концу. Они вышли друг за другом, одна – как сдавшая экзамен ученица, другой – как учитель, завершивший свою работу на экзамене. Выражение лиц у обоих было не очень хорошее, как если бы ученик плохо себя показал на экзамене, а учитель от этого тоже не испытывал радости.

К тому моменту все трое участников брачного спора были допрошены и расследование закончено. Уже миновал полдень, начиналась вторая половина дня, мой желудок урчал от голода, а Папаша Упрямец снова дал мне поручение: Сходи и пригласи старосту деревни и твоего отца, а заодно принеси что-нибудь поесть.

Сначала я отправился к отцу и попросил его приготовить поесть. Мой отец был озадачен приглашением Папаши Упрямца и с сомнением спросил: Это же брачный спор, а не ссора школьников, зачем он меня позвал? Я ответил: Если Папаша Упрямец сказал мне позвать тебя, ты обязательно должен пойти.

Затем я побежал к старосте деревни, на ходу я жевал батат. Дом старосты находился на восточной окраине деревни, однако сам он был важной фигурой – по крайней мере, номинально. Думаю, Папаша Упрямец обратился к нему из уважения – или желая, чтобы тот утвердил окончательное решение. На самом деле в то время староста назывался не староста, а глава бригады. И деревня Шанлин называлась не деревней, а «производственной бригадой Шанлин», но людям по-прежнему нравилось называть главу бригады старостой деревни, а производственную бригаду – деревней, это было традиционное название – подобно тому, как на уроках я должен был называть своего отца учителем.

Фамилия старосты была Мэн. Когда я пришел к нему домой, его там не оказалось. На мгновение я забыл, что глава производственной бригады должен руководить работой. Так что я отыскал его среди трудившихся в поле людей. Староста Мэн очень обрадовался, услышав, что Папаша Упрямец зовет его, чтобы проконсультироваться и принять решение по брачному спору. Он поставил ведро с навозом, махнул рукой людям, погруженным в работу и смотревшим на него: Я пошел! Иду выносить окончательное решение!