Сумерки мира - Херцог Вернер

— Простите, лейтенант, — извиняется Козуки.

Стемнело. Мужчины все еще изучают каждую строчку, каждую фотографию, каждую рекламную вставку. Небольшой костер дает достаточно света, они низко склонились над газетой, чтобы различать иероглифы, их головы, кажется, светятся от огня. Что-то беспокоит Оноду. Он слушает. Ничего. Затем замирает, тянется к винтовке.

— Что-то не так, — шепчет он.

Козуки пригибается, напрягает слух. Но затем Онода обнаруживает нечто, что могло бы показаться самой естественной вещью в мире, но для него это сенсация.

— Посмотри туда, на Лоок. У них появилось электричество.

Действительно, деревню теперь освещает несколько фонарей. Это небывалой событие. В течение пяти лет двое солдат не видели электрического света, только один раз, издалека, в главном городе Лубанг. Для Оноды это знаменует начало трудных времен. Особенно плохо придется ночью, если их начнут искать с большими прожекторами. Но Козуки сейчас просто хочет насладиться зрелищем.

На следующий день Онода в свой затуманенный бинокль обнаруживает еще одно изменение. Шестеро крестьян работают на открытом месте, но их сопровождают двое мужчин в гражданской одежде, с винтовками. Очевидно, не солдаты, а охранники, они не принимают участия в полевых работах. Что делать? Онода решает атаковать. Давно уже он не давал понять, кто контролирует остров.

ЛУБАНГ,

НИЗМЕННОСТЬ БЛИЗ ЛООКА

1971 год

Онода и Козуки ползут вперед по высокой траве, подкрадываясь, словно львицы, учуявшие добычу Несколько пальм, папайя. Смех работающих мужчин.

— Где эти охранники? — шепчет Онода.

Их замечает Козуки.

— Слева, их почти не видно, они укрылись от солнца под куском холста.

Онода напряженно вслушивается.

— Я слышу музыку.

— Радио? Как радио может работать здесь, снаружи? — шепчет Козуки.

Онода идет в атаку. Он вскакивает, открывает огонь. Крестьяне, крича, разбегаются. Один из охранников пытается выстрелить, но его винтовка не заряжена. Другой, не целясь, палит в сторону Оноды, попадает в мелкие камни, разлетающиеся в стороны, но рикошетом задевает ногу Оноды. Только через час он заметит в ботинке кровь. Охранники уже покинули поле. Козуки забирает мешок риса, мачете и несколько папай. Онода находит маленькое коротковолновое радио, все еще играющее музыку с местной станции. Голос диджея, говорящего на тагальском ¹⁶, полон безудержного ликования. Динамик довольно слабый, но Онода некоторое время тщетно ищет кнопку, чтобы выключить радио. Он не хочет, чтобы музыка выдала их во время отступления.

«Desde la Capital del Tango, desde Buenos Aires..» ¹⁷— слышит Онода из громкоговорителя, когда, наконец оказавшись в надежном укрытии под скальным выступом, пытается настроить приемник. Как можно услышать Буэнос-Айрес на таком расстоянии, задается вопросом Козуки. Онода смеется и спрашивает, чему же Козуки учили в школе. Это короткие волны, которые отражаются от стратосферы и зигзагообразно огибают земной шар. Поскольку звук слишком тихий и тусклый, Онода разбирает приемник и приходит к выводу, что батарейки сели. Но его поражает то, что он видит: это не ламповый приемник, должно быть, это новый, непостижимый виток прогресса. Он очищает контакты и ставит батарейки на место. Много помех, сбивчивые фрагменты программ на иностранных языках, внезапно, меньше чем на минуту, фортепианный концерт Бетховена. Затем, наконец, японская станция. Из-за того что нестабильный звук то нарастает, то убывает, мужчины прикладывают уши вплотную к маленькому динамику тесно прижавшись друг к другу Это трансляция со скачек.

— И... — объявляет диктор, — второе событие вечера — «Киото Гранд». Фаворитка — Цветок вишни, кобыла...

— Скачки, невероятно, я уже почти не помню, как выглядит лошадь, — шепчет Козуки.

— Это доказательство! — ликует Онода, — Япония побеждает в войне, иначе какие скачки?

Сигнал постоянно прерывается, но это определенно скачки.

— И вот Гордость Хоккайдо... выходит вперед, на последнем круге большой отрыв...

Батарейки опять сели, и Онода греет их под мышками.

— Площадка номер четыре: Оперенная стрела, Хищная птица, Белый призрак, который уже выиграл «Tokyo Open», лошади нервно пританцовывают...

— Мы могли бы сделать ставки, — предлагает Козуки.

— Как? Я же ничего не знаю об этих лошадях, — возражает Онода. Козуки кивает.

Но Онода все равно принимает предложение.

— Я ставлю на Белого призрака, у него имя победителя.

Козуки ставит на Хищную птицу. Но тут из динамика раздается изумленный возглас.

— Нет, нет, нет, НЕТ, — грохочет радио, — Белый призрак вырвался из стартового коридора, сбросив наездника. С пустым седлом он выбегает за ворота и галопом несется к автостоянке. Конюхи пустились в погоню, но как они найдут лошадь среди двадцати тысяч припаркованных машин? Теперь гонку придется начинать без этой лошади.

— Двадцать тысяч, невероятно, — говорит Козуки.

— Когда я однажды был на ипподроме, — вспоминает Онода, — там было много автобусов и максимум двести автомобилей.

Затем он, улыбаясь, предлагает:

— Если ты угадаешь, кто победит, это будет означать, что у тебя высокий интеллект, будешь моим начальником на один день.

Несколько раз они оба ошибаются со ставками, но затем, в ходе еле слышной гонки, Козуки ставит на Первого самурая. О лошади не слышно ни слова, но вдруг репортер взволнованно произносит:

— Синдзюку удерживает лидерство, но он выдохся. Внезапно Первый самурай вырывается вперед. Он огибает стадион, выходит в лидеры и первым приходит к финишу. Это была напряженная гонка.

Онода поздравляет Козуки с хорошей интуицией. Весь следующий день Козуки главный, но он не знает, что приказать. Его роль за последние десятилетия настолько к нему приросла, что он уже не способен отдать и простейшего приказа. Но мужчинам смешно, это беззаботный день мелких неудач. Поскольку батарейки окончательно сели, Козуки предлагает — предлагает, а не приказывает — атаковать столицу Лубанга, чтобы конфисковать новые.

— Козуки, — отвечает Онода, — хоть ты сегодня и начальник, но мы не можем атаковать Лубанг. Нам пришлось бы пересечь километры открытой местности и противостоять, по моей оценке, восьмистам жителям. Вероятно, их больше.

— Извините, — спешит исправиться Козуки, — я просто предложил.

ЛУБАНГ,

ЮЖНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ

1971 год

В хорошо замаскированном укрытии на краю круто поднимающихся джунглей Онода и Козуки едят манго и ананасы. Козуки весел.

— Время ананасов — лучшее время. Лучше, чем время водяных буйволов, лучше, чем время риса.

— Мы здесь уже два дня, — прерывает Онода. — Ты знаешь, насколько это опасно. Завтра придется снова двинуться в путь, и на этот раз сделать петлю в обратном направлении: приток Вакаямы, наблюдательный пункт Лоок, вершина Пятьсот, наконец Змеиная гора.

После наступления темноты мужчины ловят крабов на берегу. Затем Онода ложится на спину, а Козуки остается дежурить. Онода замечает в бинокль что-то необычное. Он уточняет у Козуки, нет ли опасности, и просит его подойти.

— Там, у основания Большого Пса, что-то движется. Видно невооруженным глазом, от бинокля уже почти нет толку.

Козуки безуспешно вглядывается.

Слева от самой нижней звезды есть еще одна — она стремительно движется точно с севера на юг.

Теперь это видит и Козуки.

— Самолет, который набрал большую высоту? — догадывается он.

— Я тоже так сначала подумал.

— Или комета? — предполагает Козуки.

— Нет. Хвоста не видно, да и наши глаза не способны заметить движение комет.