Алекс Регул - Не отрекайся от меня (СИ)
«А вдруг ему нужна помощь?
Если это передозировка, он может умереть. И пусть это последнее, что я для него сделаю, но я ему помогу».
Тома подошла ближе и, не зная, что в таких случаях делают, проверила его температуру. Лоб влажный. И холодный. Проверять реакцию зрачков на свет она не стала.
“Может, проверить пульс? А какой в этом смысл?”
Она достала телефон и позвонила в «Скорую». Зная специфическое отношение к наркоманам, решила сказать полуправду:
- Я зашла к подруге по делу, но её не было дома. Однако в квартире обнаружила её брата. Без сознания. Приезжайте поскорей!
- Диктуйте адрес!
Немного растерявшись, Тома всё же назвала адрес. И не имея больше сил быть рядом с Димой, выскочила из квартиры. Отдышалась на лестничной площадке и пошла, встречать бригаду «Скорой».
***
- Девушка, успокойтесь! Всё с ним будет нормально. Немного отлежится и будет бегать не хуже прежнего, - успокаивал Тому пожилой мужчина в белом халате.
- Куда бегать? – спросила она, путаясь в мыслях.
- Может, ещё и Вам успокоительное вколоть?
- Ничего мне не надо! – резко сказала Тома и гневно посмотрела на мужчину.
- Как пожелаете. А-то, его тут сколько хотите, – указал он на стол.
- Кого?
- Успокоительного, - начинал терять терпение врач.
- То есть, как успокоительное?
- Успокоительное, обезболивающее и противовоспалительное. Парень видимо не знал, что ему поможет и ширнул в себя всё. Благо хоть колол внутримышечно. Ну, что… забирать его я не вижу смысла. Он не в обмороке, а просто спит. Глубокий сон. Мы его можем разбудить, но повторюсь, смысла в этом нет. Пусть лучше отсыпается. У парня видимо действительно были сильные боли. Но определить с точностью, их природу, - мужчина покрутил поднятую с пола пустую ампулу, - я не могу. «Диклофенак», в основном при ревматических заболеваниях используют, хотя могут и при травмах. Где он работает?
- На стройке, - растерянно произнесла Тома.
- А, ну тогда скорей всего он мог там получить либо банальную травму, либо, что зачастую страшнее, просто надорвался. Ну, так как девушка, будем подписывать отказ от госпитализации или мы его забираем? А Вы ему кто? Родственница? А-то отказ только родственники могут подписать.
- Сестра, - машинально сказала Тома, сама не понимая до конца, что говорит.
- Тогда оформляем отказ?
Дима врачу был не интересен. И Тома испугалась, что сейчас его увезут неизвестно куда. И неизвестно, как к нему там отнесутся. Но ей четко представилось, как ему будет холодно лежать на кушетке, почему-то именно в коридоре. Она была уверена, что для него место в палате не найдётся. И ещё она подумала, что не знает, как себя вести, объясняя Вере, куда делся её брат.
- А с ним точно будет все в порядке, если вы уедите? – всё же уточнила Тома.
- Через пару часиков, Вы сами в этом убедитесь. Давайте его паспорт и полис.
Тома поняла, что попала в сложную ситуацию. Она досчитала до трёх и полезла в карман своей куртки. Достала кошелёк и извлекла из него тысячную купюру, а после незаметно для остальных из бригады, положила деньги в карман тому, кто хотел от неё получить данные паспорта и полиса Димы.
- Может быть, Вы обойдётесь без его документов?
В её сторону посмотрели уставшие глаза полные недоумения. Тома не растерялась и доложила ещё столько же и туда же.
- Хорошо, я всё понял. Всего доброго, берегите брата. Будить его сейчас не надо. Ребята пошли!
Но когда бригада «Скорой» ушла, Тома осознала, что сегодняшняя ночь у неё будет сложной. Она прошла на кухню, но осваиваться на ней не решилась. И чай для себя готовить не стала. Вернулась в комнату, присела в кресло и поймала себя на мысли, что совершенно не доверяет Диме. И что ей стыдно, за то, что она ему не доверяет.
«Он хороший.
Самый лучший.
А я его чуть не предала из-за своей мнительности. Хорошо, что ещё мои заблуждения ему не навредили».
Тома встала и подошла к окну. Ей хотелось посмотреть из его окна на свои собственные окна. Отдёрнула шторы и облокотилась на подоконник…
Далеко. Ничего не разглядеть. Выпрямилась и, хотела уже поправить шторы, как неожиданно увидела в углу подоконника, за кактусом, мощную подзорную трубу.
«Не поняла…»
Взяла трубу, настроила её и посмотрела в окно. Изображение прыгало, но всё равно можно было в весьма точных подробностях увидеть, что происходит в доме напротив. Тома метнула гневный взгляд на спящего Диму и вернулась к своей находке.
«Парикмахерская. А это окна моей квартиры. И если руки перестанут трястись, то можно увидеть, даже какие цветочки на обоях у меня на кухне.
Ах! Какое неожиданное открытие. Неожиданное… и неприятное.
Может, вылить ему на голову холодной воды и заставить дать объяснения? Жестоко? Вот уж нет!»
Она вернула подзорную трубу на место, при этом болезненно зацепила уродливый кактус своей рукой. На руке сразу появились белые царапины. Крови не было. Но возникшая резкая боль была, как от контакта с кислотой. Выругавшись, дополнительно ещё и на кактус, Тома пошла на кухню, чтобы вымыть свою пострадавшую конечность.
Горячая вода частично сняла боль. Но не боль душевную. Было неприятно осознавать, что за ней следили.
«А может, он не следил?
Ну, может, не за мной конкретно?
В конце концов, не я ли хотела купить себе бинокль? И, кстати, для этой же самой цели.
Пожалуй, да, подзорная труба, это не причина его казнить.
Да, даже если он и следил, что в этом такого? Наоборот это даже…»
Слово «прикольно» не совсем подходило, но было наиболее близко к тому, что теперь было у Томы на душе.
«И всё же, если он следил именно за мной, то зачем? Может, просто присматривался ко мне?
А что он мог увидеть такого, что было бы мне неприятно осознавать, что он видел?
По квартире голой я не разгуливаю. Мужиков, если его самого не считать, в квартиру не приглашаю. Даже когда ко мне приезжал Эдик в прошлом году, я сама к нему спускалась… Тогда, правда, можно было увидеть, как Эдик, встретив у машины, целовал меня в губы. Но это зрелище длилось доли секунд, к тому же, на тот момент у нас с Димой вообще ничего не было.
Тогда, что ещё он мог такого видеть?»
Она долго перебирала события за период их знакомства и ничего «такого» вспомнить не могла. Всё «такое» было связано только с Димой. Но он на момент этих самых событий был в её квартире, а значит, никаким образом не мог наблюдать за ней через подзорную трубу. Он был участником её интимных сцен. Даже можно сказать, инициатором. От этого привлечь его, как свидетеля, невозможно. Тогда тем более не понятно, как себя вести по поводу этой злосчастной трубы…
