KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Станислав Олефир - Колымская повесть

Станислав Олефир - Колымская повесть

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Станислав Олефир, "Колымская повесть" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Теперь самое сложное — освободить гнет. Стараясь не делать резких движений, выталкиваю из-под гнета поддерживающую его чурку и перерезаю веревку на коромысле. Бревна в связке заскрипели и просели, идущий от насторожки шнур натянулся, а коромысло чуть выгнулось. От моего сооружения повеяло опасностью. Теперь стоит коснуться порожка, как обрушившиеся бревна взметут коромысло к небу, и тонкий трос намертво захлестнет всякого, кто потянется к положенному на приманку соболю.

Прячу обрезки веревки в карман, подвязываю лыжи и, бросив последний взгляд на ловушку, качу вниз…

…Пастухи рассказывали, что когда-то на Колыму пришли разбойники. Они убивали оленеводов и грабили стойбища. Все награбленное разбойники уносили на вершины сопок, где у них были каменные крепости. Из крепостей они наблюдали за тем, что происходит в долине.

Что-то здесь не вяжется. Во-первых, в стойбищах даже сегодня кроме оленьих шкур, транзисторных радиоприемников и закопченных кастрюль грабить нечего. Едой же оленеводы готовы поделиться с каждым встречным. Во-вторых, наблюдать с сопки неудобно — тебя видят все, а ты только тех, кто выйдет на открытое место. Да и то, если нет метели. Сейчас она разыграется не на шутку.

Я строю балаган у слияния ручьев Эврика и Ханрачан. Здесь до самых сопок простирается широкое, заросшее чахлыми лиственницами болото. Мы с Мягкоходом называем его Куликово Поле. Даже через снежную кисею видны лиственницы, за которыми спрятана моя избушка. Я увижу Тышкевича, лишь только он покажется на Куликовом Поле.

Прежде всего, развел костер, поджарил сало и вскипятил чай. Но ни есть, ни пить не хочется. И вообще, я весь какой-то дерганный. Сначала порезал палец, потом потерял пилу-ножовку. Для поисков пришлось выкопать в снегу глубокую яму. Наконец, нашел и принялся строить балаган.

Хорошо знаю, что Тышкевич отправится проверять этот путик не раннее завтрашнего утра, но после каждой притащенной к костру жерди, стою и долго смотрю на болото.

Балаган строю основательный. У меня с собою два ватных одеяла, кусок брезента и четыре мешка из-под комбикорма. Все это я прихватил из избушки, потому что она принадлежит мне. Если кто нуждается, пусть тащит из дому. У меня не богодельня для убогих. Тышкевич, понятно, расстроится, но вряд ли сообразит, чья работа. Тем более, все следы давно занесло снегом.

Из головы не идет скрипящий звук, с которым просела ловушка-давилка, когда я освободил коромысло вместе с привязанными к нему петлей и гнетом. Сразу весь мир переместился в другое измерение. Так бывает, когда сидишь в засаде на медведя. Вот он весь на виду, щиплет бруснику, копается под камнями. Где-то стрекочут кедровки, свистит поползень, возле уха позванивает комар. Но стоит нажать курок, все утонет в грохоте выстрела, реве медведя, разбрызганной по брусничнику крови. А может даже раненый зверь бросится в твою сторону и через мгновенье тебя не будет в живых….

Но там всего лишь медведь, а здесь — совсем иное дело. Поэтому тягучий скрип проседающих бревен звучит громче любого выстрела.

Сколько мечтал об этом мгновении, а дождался и не нахожу себе места. Хоть беги и заталкивай подпорку на место…

К вечеру балаган был готов. Осталось валяться на разостланных на лиственничных веточках мешках, поддерживать разведенный у входа в балаган костер и ожидать…

Снег прекратился только к обеду третьего дня, и почти сразу появился Тышкевич. Я заметил его желтоватую куртку, лишь только он вынырнул из темнеющего вдоль Ханрачана лиственничника. Вот он присел возле шалашика, по-хозяйски копается. Поднялся, охлопал колени, посмотрел в мою сторону. Но балаган надежно завален снегом, костер почти не дымит, так что ничего ему не увидеть. Я сам разглядываю Тышкевича через щель между жердей.

Наконец он минул Куликово Поле и исчез в ольховнике…

Я начал охотиться лет с семи еще на Украине, когда вдвоем с пятилетним братом Эдиком ставили на сусликов капканы. Мясо сусликов мы ели, а за шкурки получали у заготовителя Бахмацкого соевую муку. Уже подростком стал «собачкой» у гольда Кеши и прошел вместе с ним всю Уссурийскую тайгу. После перебрался на Колыму и более десяти лет охочусь в здешних краях. Так что самоловы и ладить и настораживать умею. В ловушку, которую я насторожил в верховьях ручья Эврика, попались три росомахи. А уж более хитрого и осторожного зверя здесь не водится. И вообще, даже в куда более примитивных ловушках у меня проловов не случается. Здесь же сижу и выглядываю… не покажется ли возвращающийся от ловушки Тышкевич. Даже, когда совсем стемнело, не мог оторвать глаз от болота.

…Утро пришло солнечное морозное. Я встретил его, на удивление спокойным, словно загодя выстрадал все, что гнетило душу. Позавтракал, уложил в рюкзак одеяла, даже пришил к куртке пуговицу. Спустился к болоту, оставил там рюкзак и налегке покарабкался в верховья Эврика. Лыжня почти занесена снегом, но даже издали видно, что ею прошли только в одну сторону — вверх. Я не могу ступить на этот след и пробираюсь руслом вымерзшего ручья, то и дело, обрушивая на его дно пластины льда.

Вот лиственничная грива, в которой любит останавливаться проходная белка. Под похожим на осьминога выворотнем темнеет широким зевом шалашик с настороженными в нем капканами. В памяти всплывают слова гостившего на Аринкиде старика эвена: «Сдохли, наверно… Мы потом все следы вокруг смотрели, никто не ни один зек из норы не вылез. Даже петли, которые они на зайцев поставили, непроверенными остались…» Теперь и здесь проверять будет некому…

Наконец из-за отрога сопки выплыла краснеющая на белом снегу скальная гряда. Перебираюсь через ручей и карабкаюсь на скат сопки. Отсюда хорошо видно вершину лиственницы, под которой стоит давилка. Рядом с припорошенными снегом ветками темнеет задравшееся к небу коромысло с висящей на шнуре насторожкой. Сработало!

На лиственнице суетятся кедровки, где-то по-весеннему, словно открылось горлышко бутылки, крикнул ворон. Его крик оттолкнулся от заснеженных сопок и покатился по ханрачанской долине.

Еще один-единственный шаг и откроется давилка, а в ней застывший комом Тышкевич. Но сделать этот шаг у меня не получается.

Какое-то время стою, гляжу на кедровок, торчащее к небу коромысло, привязанную к нему насторожку, затем разворачиваю лыжи и направляюсь через ручей, обрезать стальную гряду вместе с лиственницей, ловушкой и всем, что там произошло. Иду и во все глаза смотрю на зарозовевший от солнца снег, хотя прекрасно понимаю, что идущего от ловушки следа мне не увидеть…

КЯМИЕВЧА

— Батка у тебя есть?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*