Умберто Эко - Таинственное пламя царицы Лоаны
Я оцарапался о косяк и, зализывая ранку, проскандировал: Ручьем святая кровь течет в омытие грехов.
С неба полилось, я откомментировал: Шел летний дождь, и по дороге Я шел с зонтом…[98]
Укладываясь в кровать ранним вечером, я декламировал: Давно уже я привык укладываться рано.[99]
На регулируемых переходах у меня вопросов не бывает, однако вчера — я двинулся через узкую улицу, где не было перехода, в довольно спокойном месте — Паола ухватила меня за руку и удержала, по улице летела машина.
— Да машина вон как далеко, — отбрыкивался я. — Я успеваю перейти.
— Ничего ты не успеваешь, смотри, как быстро она едет.
— Ну ладно, ты уж меня невесть за кого держишь. Я тоже знаю, что перед самым капотом могут оказаться пешеходы или курицы, и тогда приходится тормозить, а потом выходить из автомобиля и запускать мотор ручкой. Двое высоких, в плащах, в черных очках, я между ними, и почему-то у меня длиннющие уши,[100] интересно, откуда это видение.
Паола уставилась на меня:
— А с какой скоростью, по-твоему, ездят машины?
— Ну, не знаю, даже и до восьмидесяти км в час…
Обнаружилось, что машины научились ездить быстрее. Мои данные оставались на уровне той эпохи, когда я сдавал на права.
Удивительно и то, что на площади Каироли то и дело подходят негры и пытаются продать зажигалку. Мы с Паолой катались на велосипедах по парку (велосипедом я управляю, как будто век с ним не расставался), и я был поражен, увидев толпу негров, бивших в бубны возле пруда.
— Что это, Нью-Йорк? С которых пор в Милане такая уйма негров?
— Да с некоторых пор, — сказала Паола. — И надо говорить не негров, а чернокожих.
— Какая разница, как говорить. Пристают со своими зажигалками, бьют в парке в свои бубны, потому что на другие забавы у них денег нет, в общем, эти чернокожие, извини, по-моему, типичные бедные негры.
— Ну, в общем, их не положено обзывать неграми. Ты раньше никогда не обзывал.
Паола подметила, что по-английски я говорю с ошибками, а по-немецки и по-французски без ошибок.
— Это естественно, — сказала она, — французский впитался в тебя, когда ты был мальчиком, твой рот приспособился к нему, как ноги приспособились к велосипеду, немецкий ты учил по учебникам в университете, учебники у тебя застряли в голове — не выбьешь, а вот английскому ты научился позже, в поездках, английский — часть твоего личного опыта последнего тридцатилетия, поэтому он и вспоминается тебе теперь только частично.
Я пока что слабоват, заниматься чем-то способен не более получаса, самое большее час, а потом меня тянет прилечь. Паола организовала каждодневные походы в аптеку — измерять давление. И еще мне прописали диету: поменьше соли.
Я усаживаюсь перед телевизором. Это меня меньше всего утомляет. Неизвестные мне господа оказываются премьер-министром и министром иностранных дел. Вот испанский король — а куда они Франко? Перековавшиеся террористы (неведомое мне сочетание слов), покончившие с неприглядным прошлым, о чем они толкуют — мне понять трудно, что-то про Альдо Моро,[101] который мне известен, — он борец за параллельные конвергенции, но что я слышу, оказывается — его убили? За эти конвергенции, что ли? Самолет свалился в Устике на Сельскохозяйственный банк?[102] У певцов сережки в ушах, хотя они по виду — мужчины. Мне нравятся сериалы о семейных дрязгах из жизни техасцев.[103] Я с радостью смотрю Джона Уэйна.[104] От боевиков я пугаюсь, в первом же из них изрешетили целую семью из здоровенного автомата, перевернули и взорвали автомобиль, какие-то амбалы в майках с хрустом всаживали друг другу кулаки в пах и в челюсть, выбивали стекла и выпрыгивали в волны — все это за пять секунд. Чересчур суетливо для меня и невыносимо шумно.
Мы пошли с Паолой в ресторан. — Не волнуйся, пожалуйста, они тебя знают, скажи: «Как всегда». — Те оказали мне горячий прием. — Профессор Бодони, какая радость снова видеть вас, чем порадуем после возвращения. — Как всегда. — О, значит, самый первоклассный выбор, — пропел ресторанщик. — Спагетти с мидиями, печеная рыба, «Совиньон» и на десерт яблочный торт.
Паола мне воспретила просить вторую порцию рыбы.
— Почему же? Ведь это ужасно вкусно, — заныл я. — Не так уж дорого, мы разве разоримся?
Паола уселась удобней и произнесла речь:
— Понимаешь, Ямбо, ты сохранил все автоматические навыки и держишь нож и вилку, как полагается держать. Но кое в каких аспектах важнее автоматизмов накапливаемый с годами личный опыт. Ребенок не способен остановиться объедается до расстройства желудка. Мать объясняет ему, что следует удерживаться, — в точности как с высаживаньем на горшок. Поэтому ребенок, который иначе по первому позыву марался бы где попало и ел бы «Нутеллу» банками, научается понимать предел, за которым он обязан остановиться. Взрослые останавливаются, к примеру, после второго или третьего бокала вина — они помнят случаи, когда от целой бутылки вина им бывало плоховато. Тебе, Ямбо, предстоит выстроить корректные отношения с едой. Ничего, этому учатся быстро. Добавки тебе не надо.
— Ну а к десерту, разумеется, кальвадос, — щебетал любезный ресторатор, неся ломоть торта. — Получив кивок от Паолы, я сказал: «Calva sans dire».[105] Эта шутка явно звучала здесь не впервые, потому что ресторатор подпел те же слова: «Calva sans dire». Паола спросила, какие чувства пробудил у меня этот кальвадос, я отвечал — мне нравится, но добавить нечего.
— А между тем ты в свое время опился им в Нормандии… Ладно. «Как всегда» — это палочка-выручалочка. В Милане масса мест, где ты можешь просто заказывать свое обычное. Без проблем выбора. Что может быть в твоем положении удобнее!
— Со светофорами у тебя хорошие отношения, — говорит Паола, — и ты уже, надеюсь, усвоил, что машины носятся как бешеные. Погуляй разок один. Вокруг замка, по площади Каироли, там на углу кафе-мороженое, ты у них главный клиент, они бы, думаю, давно закрылись, если бы не было тебя. Скажешь этим мороженщикам «как обычно».
Мне даже и не пришлось говорить «как обычно», мороженщик мигом напихал в рожок «страччателлу», вот ваше обычное, профессор. А правильно я делал, любя эту «страччателлу»… Забавно открывать для себя страччателлу в шестьдесят лет. Что был за анекдот, который рассказал Джанни, насчет Альцгеймера? А самое приятное — каждый день множество новых знакомств.
