Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Но так же хорошо знает, что в ближайшие пять-семь лет лицом придется заниматься все больше, а потом, как ни крути, еще одна, весьма по времени затратная, операция.
Она и так-то непростая, два микрохирурга будут работать не менее шести часов, а то и больше. Но самое главное, что после такого вмешательства, даже выполненного отличными специалистами, обязательно нужно куда-то скрыться.
У Катерины остались «технические» фото, сделанные на первый, третий и седьмой дни после операции.
Жуть.
Шок.
Фильм ужасов.
Даже Володино знаменитое спокойствие лопнуло бы, увидь он такое — с узелками из хирургических ниток за ушными раковинами.
А может, и не лопнуло бы.
Она никогда не забудет, как, окончательно расставшись с Иваном, позвонила Чистову. Спросила: «Я все еще тебе нужна?» — или что-то в этом роде.
Он же прекрасно понимал, что означал этот вопрос.
Хорошо хоть деталей не ведал: Иван был с ней — и в ней — буквально за полтора часа до того звонка, они уже догадывались, что это — в последний раз, и чуть с ума не сходили.
Хотя, скорей всего, если бы и ведал, ответил бы так же.
Чистов ее всегда любил больше, чем она его. Это факт.
И ответил предсказуемо. Что нужна.
А потом, через семь месяцев после молниеносной свадьбы, родилась девочка. Небольшого, однако почти нормального веса. Чистов, конечно, — расслабленный персонаж. Но уж точно не дурак. Тем более всю жизнь увлекался биологией. Тем не менее — ни словом, ни полсловом, ни намеком.
Катерина потом пристально наблюдала за его отношением к Майке.
Дай бог всем детям такое отношение.
Со временем ситуация потеряла остроту и подзабылась. А кроме того, все равно есть вероятность, что девочка, родись она позже, просто была бы крупной — родители-то оба немаленькие. Да и ДНК-анализ никто не проводил.
Катерина уже почти заканчивала священнодействие с собственным лицом, как в спальне зазвонил мобильный.
Господи, кто ж в такую рань? С работы? Или, не дай бог, что-то с Майкой?
Она бросилась к телефону — точно, Майка. Нажала кнопку приема.
— Дочка, что у тебя?
— У меня все нормально, — отозвалась Майка. — Это что там у тебя?
— Что ты имеешь в виду? — Катерина снова уже была в защитной броне.
— Мне звонил некто Басаргин. Нес какую-то хрень.
— Какую?
— А ты не знаешь? — ядовито поинтересовалась дочка.
— Догадываюсь, — не по-утреннему устало ответила мама.
Значит, не послушал Иван ее советов и просьб. А когда он кого-нибудь слушался?
Это ж не Чистов.
— Ну так и меня просвети, — не очень вежливо попросила Майка. — Про грехи молодости.
А вот это следовало уже пресечь.
— Дочка, ты уверена, что выбрала правильный тон? — мягко спросила она.
— Ну, пусть не грехи, — сдала назад Майка. Но сдаваться отнюдь не собиралась. — Мне ж интересно, кто у меня папа.
— А Володя тебя уже в этом качестве не устраивает? — надавила на Майкины чувства Катерина.
Но Майка на хитрости и сантименты не повелась, видно, звонок был не спонтанный.
— Мам, ты не виляй, говори прямо. Кто мой отец? — поставила она вопрос ребром.
«Вся в меня», — мысленно не смогла не оценить Катерина. А вслух честно сказала:
— Не знаю.
В трубке повисла тишина.
На том конце земного шара напряженно обдумывали ситуацию.
Потом всхлипнули.
Потом трубку бросили.
Ну и ладно. Конечно, ничего хорошего в происходящем не наблюдается.
Но и ничего ужасного. Девочка уже большая, сама скоро мамой будет.
Разберется как-нибудь.
Полностью собранная, одетая и подкрашенная, Екатерина вышла в гостиную.
На полноценный завтрак времени не оставалось, но чашку крепкого кофе у нее никто отнять не сможет, ни Майка, ни Басаргин, ни даже президент России.
Муж — или теперь уже бывший муж? — тоже был настроен на кофе. Правда, с добротно приготовленными сандвичами на поджаренном тостовом хлебе.
— Будешь? — подвинул он один к Катерине.
— Спасибо, — не смогла удержаться она.
Чистов готовил не только вкусно, но и красиво: как во время процесса, так и по его результатам.
Она взяла бутерброд, откусила кусочек. Подвинула к себе чашечку свежесваренного кофе.
Чистов, глядя на нее, печально улыбнулся: Катенька даже ест изящно и сексуально. Вот этому точно не научишься, это у женщины либо есть, либо нет.
Тяжело ему будет без нее. Казалось бы, так отдалились за последнее время… Да и раньше-то отношения были не вполне двухсторонними. Но теперь, перед близким расставанием, перспектива больше никогда не увидеть жену в их общем доме угнетала Чистова.
А в том, что Джет Кэт поступит только так, как объявила, у него сомнений не было: мол, раз она инициатор разрыва, то она и уезжает.
Не в гостиницу, конечно.
В квартиру своих покойных родителей. Ее, после их ухода из жизни, ни разу не сдавали, держали для детей.
С точки зрения комфорта у Катерины мало что поменяется. Жилплощадь у чрезвычайного и полномочного посла Советского Союза Степана Петровича Воскобойникова — в сталинской высотке между Садовой и тремя вокзалами — была серьезной даже по новорусским стандартам, имелось даже два машиноместа в подземном гараже.
Тем более что к свадьбе Майки в квартире сделали серьезный ремонт, привели в порядок всю сантехнику, поставили современное домашнее оборудование. Не трогали только историческую планировку и по возможности мебель: Кате не хотелось, чтобы исчезала хотя бы такая память о папе с мамой, да и о собственном ее детстве.
Майке, правда, квартира пока не понадобилась: они с мужем решили доучиваться в Соединенных Штатах.
Зато неожиданно понадобилась ее маме.
«И Басаргину», — уколола и без того расстроенного Чистова мысль о том, кто наверняка разделит с его Катей жизнь в старой роскошной квартире. Это никак не задевало его в материальном смысле: Чистов вполне самодостаточен, да и Басаргин ныне без малого — олигарх, головастый уральский паренек не прошел мимо уникальных возможностей 90-х. Но ведь этот товарищ не только жилое пространство собирается делить с его Катей!
Одно, несомненно, утешало и поддерживало Чистова.
Детей Катенька родила все-таки ему, а не этому уральскому нуворишу. И дети останутся его, пока Чистов ходит по этой земле.
Да и после — тоже.
— Басаргин с тобой говорил? — спросила Катя.
— Говорил, — односложно ответил Чистов.
— О чем, если не секрет?
— Секрет. — Он вовсе не хотел грубить, просто не очень понимал, как объяснить своей, пусть и бывшей, жене суть басаргинского предложения.
