Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной
— Бог делает детей, — сказал я.
— Ага, как из жопы пирожок, — ответил парень и удалился.
Трудно во все это было поверить. На уроке я сидел и думал о сказанном. У моей матери есть дырка, а у отца ялда, которая стреляет соком. Как же могут они заниматься такими вещами, а потом разгуливать, как ни в чем не бывало, болтать обо всем на свете и опять украдкой заниматься ЭТИМ? Меня чуть не стошнило, когда я представил себе, что произошел из сока своего отца.
В ту ночь, после того как везде в доме погас свет, я лежал в своей кровати и ждал. И вдруг довольно отчетливо я услышал какие-то звуки. Это скрипела их кровать, будто они скакали на ней. Я вылез из постели, на цыпочках спустился вниз и приник к двери их комнаты. Кровать продолжала скрипеть. Потом все стихло. Я поспешил вернуться в свою комнату и снова прислушался. Моя мать прошла в ванную, донеслось журчание воды, и она снова вернулась в спальню.
Ужас! Не удивительно, что они держали все ЭТО в секрете! Подумать только, все занимаются ЭТИМ! Учителя, директор школы. Все! Это выглядело мерзко. Но потом я подумал: «А что если бы мне пришлось заниматься ЭТИМ с Лайлой Джейн?» И это показалось мне не таким уж и противным.
На следующий день в школе я все занятия напролет думал об ЭТОМ. Я разглядывал своих одноклассниц и воображал, что мог бы всем им настрелять своего сока и заделать кучу детей. Я бы наводнил мир такими же парнями, как я — великими бейсболистами, выбивающими три базы с одного удара. И вот перед самым концом занятий наша учительница миссис Уэстфал сказала:
— Генри, останься после урока.
Прозвенел звонок, и все дети разошлись. Я сидел на своем месте и ждал. Миссис Уэстфал проверяла тетради. Я подумал, может, и она хочет немного моего сока. Я представил себе, как загляну ей под платье и увижу дыру.
— Хорошо, миссис Уэстфал, я готов, — вырвалось у меня.
— Отлично, Генри. Сначала вытри все с доски, а потом сходи на улицу и вытряси тряпки.
Я сделал все, как она сказала, и снова сел на свое место. Миссис Уэстфал продолжала заниматься своими тетрадями. На ней было облегающее голубое платье, массивные золотые серьги, а на тонком носу поблескивало пенсне. Я продолжал ждать. В конце концов я не выдержал:
— Миссис Уэстфал, зачем вы оставили меня?
Она оторвалась от тетради и уставилась на меня. Глаза у нее были зеленые и, казалось, бездонные.
— Я оставила тебя, потому что иногда ты плохо себя ведешь.
— Ага? — улыбнулся я.
Миссис Уэстфал сняла пенсне и снова принялась разглядывать меня. Ноги ее были под столом, и я не мог видеть их.
— Сегодня ты был очень невнимателен, Генри.
— Ага.
— Есть такое слово «да». Ты же обращаешься к даме!
— О, я знаю…
— Прекрати разговаривать со мной в таком тоне!
— Как скажете.
Миссис Уэстфал встала, прошлась по проходу и села на стол прямо напротив меня. У нее были очень красивые длинные ноги в шелковых чулках. Она улыбнулась мне и погладила мою руку.
— Твои родители не балуют тебя любовью, так ведь?
— А мне и не больно-то надо, — ответил я.
— Генри, любовь нужна всем.
— Мне ничего не надо.
— Бедный малыш, — сказала она, встала, подошла ко мне вплотную, нежно взяла мою голову и прижала к своей груди.
Я обнял ее за ноги и слегка сжал.
— Генри, ты должен прекратить драться и ссориться со всеми подряд. Мы хотим помочь тебе.
Я сжал ее ноги крепче и сказал:
— Хорошо, давайте ебаться!
Миссис Уэстфал оттолкнула меня и отступила:
— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
— Я сказал, давай ебаться!
Она очень долго смотрела на меня, потом выговорила:
— Генри, я никогда и никому не передам то, что ты мне сказал: ни директору, ни твоим родителям — никому. Но я больше никогда не хочу слышать от тебя этих слов, ты понял меня?
— Понял.
— Хорошо. А теперь ты можешь идти домой. Я встал и направился к двери. Когда я открыл ее, миссис Уэстфал сказала:
— Всего хорошего. Генри.
— Всего хорошего, миссис Уэстфал.
Я шел по улице и дивился всему, что произошло. Миссис Уэстфал была не прочь поебаться со мной. Это очевидно. Но она боялась, что об этом могут узнать мои родители, другие учителя, директор школы, — ведь я был еще слишком юный. Но это было так восхитительно — находиться с ней в комнате наедине. Вообще все, что касалось ебли, теперь казалось мне прекрасным. Даже помыслы о ней давали людям нечто особенное, волнующее и приятное.
Мой путь к дому пересекал широкий бульвар. Я ступил на пешеходный переход. И вдруг увидел, что прямо на меня несется машина. Водитель и не думал сбрасывать скорость. Машину бросало по всей проезжей части. Я попытался отскочить в сторону с его пути, но он, казалось, преследовал меня — куда я, туда и он. Последнее, что я видел — фары, колеса, бампер, потом удар и темнота…
14
Очнулся я в больнице. Надо мной трудились доктор и сестра. Они обрабатывали мои колени ватными тампонами, которые были чем-то смочены. Это вызывало жжение. Локти тоже горели.
Я лежал в постели, сквозь окно светило солнце, и это было приятно. Доктор улыбнулся мне, сестра выпрямилась и тоже улыбнулась. Мне определенно нравилось здесь.
— У тебя есть имя? — спросил доктор.
— Генри.
— Генри, а дальше?
— Чинаски.
— Поляк, да?
— Немец.
— Почему никто не хочет быть поляком?
— Я родился в Германии.
— А где ты живешь? — спросила сестра.
— У родителей.
— Вот как? И где же это? — спросил доктор.
— А что случилось с моими локтями и коленями? — поинтересовался я.
— Тебя сбила машина. Хорошо, что колеса прошли мимо. Свидетели утверждают, что водитель был сильно пьян. Сбил и убежал. Но в машине нашли его права. Скоро полиция разыщет его.
— А у вас красивая медсестра, — сказал я доктору
— Спасибо, — улыбнулась сестра.
— Хочешь пригласить ее на свидание? — спросил доктор.
— А что это?
— Ну, ты хотел бы погулять с ней?
— Я даже не знаю, смогу ли я сделать это. Я же еще маленький.
— Сделать что? — удивился доктор.
— Ну, сами знаете.
— Ладно, — рассмеялась сестра, — встретимся, после того как твои колени заживут, и посмотрим, что мы сможем сделать.
— Прошу прощения, — сказал доктор, — но я должен идти осмотреть следующего пострадавшего, — и вышел из палаты.
— Так теперь скажи мне, на какой улице ты живешь? — спросила сестра.
— Вирджиния Роуд.
— А какой номер, мой сладкий?
Я назвал номер нашего дома. Она спросила еще про телефон. Я сказал, что есть и телефон, но номера я не знаю.
