Лев Сокольников - Две столицы
После столь короткого и спорного "экскурса" в "древнюю историю государства Российского", перехожу к новым времена:
если упомянул людей, кои настолько крепкие, "душой и разумом", что не испытывают восторгов при одной мысли о предстоящей поездке в Санкт-Петербург, то нужно сказать о тех, кто заряжается детским восторгом от предстоящей поездки в Ленинград, в эту "колыбель революции" и "город имени "вождя пролетарской революции" — по совместительству.
На каком из упомянутых определений города следует остановиться — на то время девяноста девяти процентам обитателей Ленинграда было абсолютно безразлично.
Отойду на время от "Петра творенья". От него можно отходить только на время, но совсем забыть его — не получается…
* * *
Непонятная сила тянет на высказывания о медицине! Такое с нами происходит потому, что в каждом из нас сидит несостоявшийся доктор. Эта сила очень часто не позволяет нашим телам радоваться в полную силу "подаркам" с названием "хронические заболевания". Оказывается, болезней для наших тел больше, чем органов в теле, и таким образом один наш орган может страдать от многих болячек.
За семь десятков лет в мои внутренности медицина заглядывала всего два раза: первый и пустяковый — вульгарный аппендицит, случившийся в двадцать восемь лет. Операция прошла отлично, и лечебное учреждение было оставлено мною на третий день.
Второй вход специалистов по удалению ненужных вещей был тяжелее потому, что пришёлся на время начала старости и заключался в удалении камней в желчном пузыре. Вместе с пузырём, разумеется. Чего там раздумывать и выбирать!?
"Вход" был затяжным и весёлым: как-то после посещения любимого пивного заведения, насладившись напитком, вышел из заведения и, сделав с десяток шагов, вдруг ощутил дикую боль в левом подреберье! Или ниже? Точное место боли тогда никто бы не взялся установить: боль была первая и незнакомая и "всеохватывающая": болела вся "абдоминальная область", как сказал бы медик… Она походила на удар ножом, но меня никто и никогда не бил ножом в живот, поэтому сравнивать было не с чем. Скрючило — и всё! И какие мысли могли быть у меня, когда я скрюченный стоял в обнимку с фонарным столбом? Правильно, "аналитические":
— "Мать твою, что может так нестерпимо болеть в той части тела!? Аппендикс? Нет его у меня, удалили давно, вот уже тридцать лет с гаком… Да и с правой стороны аппендикс бывает у всех нормальных людей…" — и пока размышлял таким манером о подлом внутреннем органе, что ни к месту так крепко и очень больно ударил, полностью нейтрализовав удовольствие от выпитого пива, боль медленно удалилась. Отошла. "Ещё поживу! Вроде в ближайшее время никому кончиной своей хлопот не причиню. Радует!" — но вопрос никуда не девался: "ну, что там может так злобно болеть"!?
Сегодня поражает полная потеря памяти на тот момент: ведь знал, что в том месте, куда двадцать минут назад боль "ударила ножом", находится желчный пузырь. Его лишилась старшая сестра два года назад, так почему я должен с ним жить? Ай, мы не родственники!? Что, я лучше сестры? Поразительная тупость и полная потеря соображения!
Люди мы! Оптимисты в такие мгновения думают:
— Обойдётся! — а пессимисты и паникёры, вроде меня, начинают думать о плохом:
— Всё, пи….ц, отбегался "буланый"! Лопнул желчный пузырь, и жить осталось мне какие-то часы! Желчь, поди, уже приступила к разложению тканей внутренних органов и перитонит мне обеспечен! — всё же не следует простым людям много знать из медицины. Вредно! — но минуты шли, а ухудшений в здоровье не прибавлялось.
В итоге в хижину пришёл здоровым человеком, если не считать мысли, коя временами "хмурила чело": "вроде бы "отпустило", но может быть и "второй удар"! И что тогда? Чем закончится?" Хорошо я устроен: память о боли улетучилась, а любовь к пиву — осталась.
Потом и другие приступы приходили, но менее болезненные. Может потому не очень злые, что они были вторыми и третьими? Знакомые, ожидаемые, а потому не такие страшные? Всегда пугает только первое плохое событие, второе — уже меньше, а третье… на третье можно вообще не обращать внимания: "если не согнулся после первого и сильного удара, то чего мне теперь будет?" Мысль о том. что мне не избежать операции, не миновать встречи с инструментами медиков, не мешала мне спать и пить любимый напиток с небольшой оговоркой: если ранее я пил пиво и ничего не ожидал, то после того "звонка" стал прислушиваться к событиям, что происходили в утробе после посещения питейного заведения:
— Хорошо, хорошо, попозже обращусь, пока терпимо, отстаньте!
Знал из рассказов младшей сестры о технике удаления камней: японским зондом через пупок. У старшей сестры желчный пузырь удалили старым способом: вскрыли брюшную полость. По всем прогнозам и "родственным показателям" и мне предстояло испытать указанное удовольствие. Только когда?
— Это почему же и я должен попасть под нож хирурга, скажите на милость!? Я всё же мужчина!
— Нет, это ж надо быть таким болваном! Будто у мужчин камни не растут! — это был голос "моей совести": жены. В ожидании неизвестно чего прошли ещё пять месяцев…
…и за эти пять месяцев, кои превратил в "зону риска", вспомнил старое время, когда жена работала в онкологическом отделении областной больницы в роли "операционной сестры". Вроде бы почётное место "операционная сестра": готовить инструменты на очередную операцию, подавать их хирургу в нужный момент…
Нет "статистических данных" о том, сколько насчитывается семей в отечестве нашем, где супруги проявляют интерес к работе своих "половин".
Что может быть интересного в работе слесаря-сборщика завода "Торгового оборудования" для жены? Ничего, а вот её каждый рассказ о пациентах онкологического отделения — это повести о страхе перед таинственным, непонятным и непобедимым врагом с коротким названием: "рак".
И каким нужно быть "дубовым" человеком, чтобы ни одна из печальных "онкологических" историй, хотя бы самую малость, не зацепила душу и сердце работавших в "смертельном" отделении?
Что может сказать слесарь-сборщик завода "Торгового оборудования" об "Общей хирургии"? Ничего. Честный и порядочный слесарь вообще постесняется рот раскрыть на столь высокую тему… если разве повторит рассказы профессионала? Профессионал-хирург, прочитав рассуждения слесаря о его работе, улыбнётся, а может и не сделает этого.
— Жена! Как собирать отечественное торговое оборудование — знаю. Но очень хотелось бы, помимо твоих рассказов о работе в онкологии, посмотреть на одну операцию… на её проведение… "Вдохнуть воздух операционного блока"…
— Хорошо. Спрошу у… — и назвала имя заведующей ужасным, траурным, отделением из которого на дальнейшее житие уходят на короткое время:
— Рак не любит нож!
Хирург разрешила. Почему "нет"? И наш мастер дозволил бы смотреть на процесс изготовления торгового оборудования "со знаком качества", случись кому-то из медработников заболеть любопытством к торговому оборудованию советского производства.
Назначили день:
— Завтра лимфоузлы на биопсию брать будем. Простая операция.
— Во что обрядиться? — стояли жаркие дни средины июля.
— В китайские брюки из синтетики. Или хлопчатобумажные. От них минимальное количество пыли. В операционной только в такой одежде разрешено находиться — на том и решили.
И вот я в "предбаннике": так "средний медицинский персонал" (сёстры) называл помещение перед операционной. Небольшое, на тридцать квадратных метров сумрачное помещение. Волнуюсь. Причина? Не тебя резать собираются!?
А сестрички перемещаются в понятном только им направлении. Вот одна из сестричек прошла с какими-то круглым, никелированным устройством, очень похожим на большую кастрюлю, но с круглыми отверстиями в стенках:
— Что это? — показываю жене глазами на предмет.
— Бикс. Стерильные материалы.
Сестра привела из палаты оперируемую. Женщина малого роста, лет под сорок. Палатная сестра помогла ей улечься на операционный стол. Хирург мыла руки. Закончила с руками, высушила их, и операционная сестра, моя жена, надела главному лицу в этом действе новые резиновые перчатки. Из них тальк сыпался. Да, специальный порошок, чтобы перчатки без помех ложились на руки хирурга.
А потом… потом ассистентка, её "ординатором" звали, сделала укол в кожу на груди оперируемой… или я что-то путаю, забыл, но…ассистентка ПРИШИЛА в некоторых местах мрачного цвета, всю в пятнах, простынь к коже оперируемой! Изолировав таким манером голову оперируемой женщины от остального тела. Затем сделала уколы в кожу подбородка оперируемой.
Хирург делала нужную работу и разговаривала с объектом о какой-то ерунде:
— Как тебя звать-то?
— Маша… — тихим голосом отвечала оперируемая.
Секунд двадцать проходит и новый вопрос:
