Валентин Новиков - До первого снега
— Нет.
— Слушай, — снова сказала она. — А может быть, мы и еще до чего-нибудь не додумались? — И, засмеявшись, зашагала впереди.
Мне нравилось в ней все: как она держала голову, ее подвижная легкая фигура, ее походка, ее всегдашние неожиданности: одна из них — эта наша прогулка пешком.
Осень, в общем-то сырая и дождливая, прояснилась, и ясность и тепло будто захватили в прощальные объятия: дымчатая глубина полей, лес, вдруг обагрившийся после долгого зеленого сна, кое-где лиловый, кое-где фиолетовый, бесчисленные гроздья рябин, запах приносимого ветром дыма, приглушенные звуки — все было трогательно, прощально, все могло вызвать счастливые слезы.
Аня обернулась, улыбнулась мне, замедлила шаг и пошла рядом. Я почувствовал ее плечо, ее руку, ее быструю крепкую ладонь.
— Если бы мы сегодня поехали электричкой, то не увидели бы этих рябин.
— А знаешь, — сказал я, — это нам только кажется.
— Как?
— Ну, так…
Она с улыбкой заглянула мне в глаза:
— Правда… Одной мне все это тоже, наверно, казалось бы обыкновенным…
Мы то шли по шпалам, беспрерывно меняя ногу и подскакивая, то бегали вверх и вниз по насыпи, гоняясь друг за другом, как будто и не было довольно трудного рабочего дня.
Мимо нас проносились поезда, стремительные пассажирские и нескончаемые, пахнущие лесом и нефтью, грузовые.
Пережидая их грохот, мы умолкали, а потом опять говорили.
Чего-то я не расслышал из-за шума уходящего поезда, разобрал лишь остаток того, что сказала Аня:
— Олег Иванович просил завтра две смены… А мне в школу. Значит, опять пропущу. И так уже много пропусков… Ты хитрый — не повышаешь свой…
Я схватил ее за руку и уткнулся лицом в ее куртку, уткнулся, словно бросился в омут, чтобы меня не было видно и слышно, чтобы спрятаться от себя, от Ани, от красных рябин, от осеннего света, от всего. Анина куртка пахла машинным маслом и еще, кажется, полынью.
Я поднял голову, спросил:
— Почему ты пахнешь полынью?
— Потому что… — Бледность медленно скатывалась с ее щек. — Потому что…
Это было, как я понял потом, признание в любви. А я вдруг задал дурацкий вопрос:
— А Хонин?
— Что-о?! — Анины глаза округлились.
Затем мы долго шли молча. Аня впереди, я — следом.
Внезапно налетел резкий порыв холодного ветра.
Аня замедлила шаг.
— Теперь опять будет мучение с этой погодой… Хоть бы дул равномерно, а то рванет как бешеный, и опять тихо.
— Ты заклинила линейный контактор?
— Нет.
— Почему?
— Да пойми, это же категорически запрещается. Этим выводится из действия защита от перегрузки и короткого замыкания и вообще блокировка всего крана.
— Ну и что?
Аня лишь пожала плечами и отвернулась.
— И так неприятностей хватает. А тут — линейный контактор! Да если хочешь знать, запрещено даже выдергивать краном защемленный грузом чалочный канат, поднимать примерзший или присыпанный землей груз. Даже тебя я не должна была пускать в кабину, потому что это запрещено правилами.
— Но ты же сама говорила…
— Мало ли, что я говорила… Олег Иванович сам все пломбы проверяет. И дураков навалом. Под груз лезут, устраивают завалы из блоков и панелей… Думаешь, сверху все видно? За всем не усмотришь. На днях самого Водяного крюком по голове ударила…
— И что крюк, выдержал?
— Хорошенький смех… Слава богу, каска на нем была. Сам мастер лезет, не глядит.
— Ругался?
— Нет, сам ведь виноват… Знаешь, я больше всего боюсь кого-нибудь покалечить. Представляешь… — Она остановилась, возле ее губ вздрагивали едва заметные горькие морщинки.
— С чего это у нас разговор пошел заупокойный? — весело спросил я.
— И правда… Ах, с ветра. Налетел ветер, вот и…
— Осень. Ладно, мы хоть бетонирование котлована закончили. Уложились в срок…
Этот путь среди осенней травы показался таким коротким, что я с недоумением смотрел на первый перекресток, эстакаду, людей, спешивших к подземному переходу. Город уже охватывали сумерки, кое-где в окнах горел свет.
— Вот и все, — улыбнулась Аня, медленно отведя со лба спутанные ветром волосы. — Завтра можно снова пройти…
Но на другой день с утра пошел дождь. Ветер во все стороны бросал холодные потоки воды. Все надели плащи с капюшонами.
Наша бригада разрослась. Пришли выпускники из ГПТУ, влился кое-кто из разнорабочих.
Василий Акимович как будто притягивал к себе людей. Был молчалив, глядел пристально. Больше давал понять, чем говорил.
Как-то один из новеньких пренебрежительно сказал при нем:
— У всех механизация, а у нас топор да топор, как сто лет назад. Пора его сдать в архив.
— А работать чем будешь? с улыбкой спросил Петров. — В Москве, в музее я недавно видел каменный топор. Выточен — прямо засмотришься. Другие проходили мимо, а я заинтересовался, расспросил. Оказалось, каменные топоры полировали поколениями — начинал дед, продолжали сын, внук… Во как!
— Интересно, однако, Василий Акимович, когда первый топор появился?
Но старого плотника вопрос ничуть не смутил:
— Четыреста тысяч лет назад.
И меж плотниками мигом разгорелся спор о топоре.
— В древности топоры украшали.
— Это потому, что тогда топор был оружием. А оружие всегда украшали.
— За Русь драться мужик выходил с нераскрашенным топором.
— Теперь топорами не воюют.
И снова в спор ввязался Петров:
— Не скажи, я всю войну прошел с топором. Сапером был. Наводил мосты. Не раз купался в ледяной воде. Пять топоров у меня пошло ко дну. Шестой домой привез. Другие с добром, а я с топором. По нам самолеты хлещут, от пуль только шум по воде идет, а мы с топориками — тюк да тюк, и весь фронт на нас глядит, пока переправу наведем. Тогда никто не думал, что топор устарел, Или, может, сейчас возьмем да выкинем наши топоры?..
13
Я люблю первый снег. А на стройке невесомый покров, насыщенный ослепительно белым сиянием, исчезал под ножом бульдозера.
Бульдозерист Беленький остановил машину, весело щурясь, сказал:
— С-снежок!.. Жаль т-трогать.
Не спеша выкурил папироску. Он всегда курил не спеша, в каком бы темпе ни шла работа и какой бы выработки он ни добивался. Он говорил:
— П-перекур есть п-перекур.
В это утро он курил особенно долго, в каком-то радостном изумлении глядя на неправдоподобно белый снег, преобразивший всю окрестность. Потом затоптал окурок, пригнувшись, нырнул в кабину. Бульдозер резко дернулся и снова погнал перед собой земляной вал, смешанный с первым снегом.
У главного корпуса наши ребята и девчонки швырялись снежками. Далеко был слышен смех и визг. Я тоже ввязался в игру.
Снег летел во все стороны. Брошенной кем-то снежок угодил в плечо проходившего мимо прораба. И Олег Иванович схватил комок снега, быстро смял его и запустил в нашу сторону.
Я не заметил, как ко мне сзади подкралась Аня и сунула за шиворот обжигающе холодный комок снега. Пока я его выцарапывал, в меня со всех сторон полетели снежки. Кто-то сбил с меня шапку.
У нас уже горели руки, мы едва переводили дух, и все охрипли от смеха и крика.
Снег падал медленными легкими хлопьями, цеплялся за каждый выступ на стене, выбелил темные керамические грубы, ровным слоем лег на фундаментные блоки, колонны, ригели, прогоны. Поле, где летом рос овес, стало таким белым, что от блеска его ломило глаза.
Однако этот столь приятный на ощупь снег здорово мешал нам работать в тот злополучный день.
Скоро он превратился в легкую пушистую метель. Стало заметно холоднее, в перекрытиях загудел северный ветер. Снег полетел почти горизонтально.
Пришла первая машина с бетоном, почему-то в этот день сильно запоздавшая, и одновременно привезли кирпич.
Водяной в красной с синими полосками куртке бегал по стройке, торопил людей, то тут, то там устранял заторы и заминки. А машины, как нарочно, прибывали одна за другой. Это была не столько уж необычная история. Случается, после пустых часов, не знаю уж, чем вызванных, враз собирается полно машин. Везут металл, стеклоблоки, сборный железобетон — только успевай выгружать. А успеть тут никак нельзя. Машины простаивают, шоферы ругаются, каменщики стоят на подмостях без дела, потому что кран занят на выгрузке и не подает раствор. Кроме того, стройплощадка загромождена сборным железобетоном, разворачиваться автомашинам негде.
Теперь все зависело от крановщицы.
Чувствовалось, что Аня спешила, то и дело сигналила, непрерывно щелкали контакты.
В это время на площадке появился Спиридонов, подошел к Хонину, подцеплявшему плиту перекрытия. Отвернул полу мятого пальто и стал доставать из кармана бутылку. Только его сейчас тут не хватало!
Резко засигналил кран, Аня наклонилась к стеклу, глядя вниз.
