Джон Уильямс - Лишенные веры
На следующий день мы поехали в Наоссу, симпатичный белый порт, обращенный к Наксосу. Не успели выйти из автобуса, как какая-то женщина предложила сдать нам виллу. Мы поблагодарили и побрели за ней вверх, к холмам, пока не добрались до простенькой чистой двухкомнатной постройки.
Ближайшие четыре дня мы посвятили отпуску. У меня были еврочеки, а у Чери – время. Мы плавали, и Чери занималась виндсерфингом, а я читал; мы взяли напрокат мотоциклы, и поглотили кучу меч-рыбы, и посещали дискотеки, гораздо более пристойные здесь, в Наоссе. Ходили слухи, что все афинские диджеи погрузились на палубы и рассредоточились по островам.
На пятый день, в субботу, мы преимущественно делали то же самое. Разница состояла в том, что, когда мы спустились вечером в город, везде мельтешили уличные торговцы с флаерами:
Живьем и только что из Лондона!«БАР НИКО» ПРЕДСТАВЛЯЕТсам РОСС – поет свои хиты!!!!Вход всего 1000 драхм– Эй! – тотчас оживился я. – Он из Лондона. Это может быть забавно!
– А кто такой Росс? – поинтересовалась Чери, которая была скорее стакс-н-мотаунской[71] девочкой.
– А, один парень, недавно достигший своего пятнадцатиминутного апогея славы. Но я немного знаком с ним. Понятия не имею, как его сюда занесло.
Однако, я знал, как. В общих чертах. И появление Росса не стало для меня сюрпризом. Месяц назад Роуз в одном из телефонных разговоров упомянула, что слышала, будто Росс собирается на островные дискотеки, и разве это не странно?
– Точно, странно, – ответил я тогда и закрыл тему. Но неделю спустя я позвонил Роуз и сказал, что решил провести отпуск в ее части света. Немного солнца, моря и семизвездочной «метаксы», ну, все такое.
Итак, около полуночи мы пришли к «Нико», прямо в порт, выложили по тысяче драхм за вход (первый напиток бесплатно) и пробрались через забитый людьми клуб на открытую террасу с видом на море.
Там была Фрэнк.
– Вот это да, Фрэнк! – окликнул я ее. Я все еще не отказался от своей идеи быть крутым. По крайней мере, так мне думалось. На самом же деле больше бы подошло слово «испуганным». Вот что забываешь о юности – сколько времени провел в страхе, сколько вещей хотел сказать, но не осмелился.
– Точно, Джефф, – ответила Фрэнк. Куда мне было тягаться с ней в крутости?
– И кто же твоя подруга? – осведомилась Чери, смерив меня весьма старомодным взглядом.
– О, это Фрэнк, из Лондона. Она с Россом, – добавил я и обернулся к Фрэнк. – Ведь так?
– Да, – рассмеялась она. – Я с группой.
– Кстати, а где же его ироническое попстарческое величество?
– За сценой.
– И что под этим подразумевается на такой дискотеке?
Фрэнк снова рассмеялась.
– Подразумевается, что он в туалете, подправляет макияж и пудрит носик.
Только она ошибалась. Внезапно он оказался на террасе вместе с нами. И первое, что я подумал – как отлично он выглядит. Я никогда не видел Росса загорелее белоснежной простыни, а обесцвеченная шевелюра придавала ему сходство с Билли Айдолом[72], которого растянули и отдали владельцам похоронного бюро. Солнце всегда было проклятием Росса.
Но не успел я пошутить или вообще произнести хоть одно слово, как он сгреб меня за шею и сделал вид, что хочет сбросить в воду.
– Ты, ублюдок! – воскликнул он. – Что ты сотворил с моей блестящей карьерой? – и тут Росс начал смеяться, а Фрэнк тоже вцепилась в меня, и притянула мое лицо к себе, и поцеловала. И мы втроем хохотали, а Чери взирала на нас с раздраженной улыбкой человека, оставшегося за бортом. Но потом Росс заметил ее, немного успокоился и завел беседу – и внезапно все почувствовали себя отлично.
Видите ли, у меня совершенно вылетело из головы, как весело проводить время с Россом. Он обладал штукой, которой немногие могут похвастаться – стоило ему войти в комнату, как по атмосфере пробегал электрический разряд. Походы с Россом в бар всегда превращались в экспедиции. Собиралось множество народу, и это было, ну, захватывающе. Только когда он стал настоящей поп-звездой, это множество всегда состояло из сотрудников его звукозаписывающей компании, или его менеджеров, или тому подобных типов, а те из нас, кто считал себя его «настоящими друзьями», оставались в стороне и, только не стоит заострять на этом внимание, ревновали.
Ночка выдалась отличная. Мы выпили на террасе, а потом пришло время поп-звезде исполнить свою работу. Перед началом шоу мы втроем пробрались к крошечной сцене, кричали и пытались упасть в обморок, когда появился Росс, подхватывали припевы. Господь свидетель, это звучало крайне забавно – Росс, пытающийся перекричать наш мощный бэк-вокал, точно он пьяный поет под «караоке»; только, конечно же, тогда еще не было «караоке». По крайней мере, за пределами Японии.
Через три песни он закончил, и мы вернулись на террасу, а вместе с нами – довольный менеджер, диджей Андреас и стадо английских девочек, тараторящих что-то вроде: «Ты недостаточно красив, чтобы быть Им», «Он ниже тебя», «И кого ты пытаешься обдурить?», «Давай потанцуем?» – и тому подобное.
Около двух часов утра мы вчетвером оказались на нашей вилле. Ситуация немного вышла из-под контроля – менеджер дал Россу кокаин, а еще мы выпили.
Проснулся я на полу, а когда поднялся, увидел распластанных на кровати Росса и Чери. Полностью одетых. Ну, настолько, насколько это возможно летом на греческом острове. Никаких признаков Фрэнк. Я чувствовал себя отвратительно. Не просто похмелье, а полупохмелье, когда ты еще наполовину пьян, уже наполовину трезв и на сто процентов раскаиваешься. Увлеченный самобичеванием, я, однако, так и не смог вспомнить, что же я такого сотворил. Но, естественно, опасался худшего.
Фрэнк сидела во дворе и читала книгу. Увидев меня, она расхохоталась. Это меня немного ошеломило, но она, по крайней мере, не убежала и не всадила в меня нож, что, судя по моим ощущениям, было не так уж маловероятно.
– Как ты себя чувствуешь? – ухмыльнулась Фрэнк.
– Э… все отлично, – ответил я, пытаясь выглядеть как можно безмятежнее.
– О, прекрасно! – и тут она начала хихикать. Это было настолько на нее непохоже, что я сдался.
– Господь всемогущий! – сказал я. – Что я натворил?
Оказалось, все не так уж плохо. По-видимому, большую часть вечера я изображал из себя отъявленного шутника – когда не путался в собственных ногах и не пытался выйти из комнаты через окно. Зато я хотя бы не отправился купаться и не утонул. Если верить Фрэнк, между тупым пьяницей и спящим пьяницей лишь ненадолго вклинился злобный пьяница – я толкнул речь о превосходстве госпела над всем тем попсовым дерьмом, что производит Росс – но, не успев полезть в драку, упал на пол и захрапел. Что же касается сентиментального пьяницы, боюсь, в него я превратился утром.
Новости о том, что я был скорее слегка смешон, чем отвратительно непереносим, так и не смогли поднять мне настроение. Неожиданно, сидя рядом с Фрэнк в лучах утреннего солнца, напевая «The Golden Time of Day»[73], с чашкой «Нескафе» в руках, я понял, что плачу.
И сразу же понял, почему. Дело было в мелодии. Фрэнки Беверли и «Maze». Невилл любил слушать ее в магазине, он называл их последней настоящей соул-группой Америки. А теперь он мертв.
– Джефф, – смущенно произнесла Фрэнк. Она терпеть не могла такие вещи, ненавидела беспричинную демонстрацию эмоций, не любила чувствовать ответственность за настроение людей. Как, впрочем, и я. – В чем дело?
– Ни в чем, – ответил я. – Я, пожалуй, пройдусь.
Я взял мой «Уолкмэн», «Уолкмен Один», плеер, в придачу к которому вам приходится приобретать еще и пару носильщиков: одного для самого агрегата, другого для бесконечного запаса батареек. Но когда я его купил, он считался крутым. Я спустился в город, слушая Джила Скотта Херона и «The Valentine Brothers»[74]. Братство панков. Мне нравилось социально сознательная черная музыка. В Наоссе я остановился на площади, купил колу и немного посидел на солнышке. Прямо передо мной возвышался киоск, где продавали сладости, газеты и сигареты, а еще оттуда можно было позвонить. Пара немцев звонили домой, и, когда они закончили, я решил последовать их примеру.
Я позвонил Шону в магазин.
– Джефф! Боже мой, что ты там делаешь? Пытаешься развязать новую войну?
– О, – сказал я. – Роуз тебе сообщила, да?
– Да, а еще, слушай, сюда заходил какой-то твой друг, зовут Мак, говорит, должен что-то тебе сообщить. Насчет Невилла.
– Мак. Ты уверен? Здоровый такой парень? Манчестер? Он оставил телефон?
Конечно же, не оставлял. Я сказал «спасибо» и «увидимся на следующей неделе», а потом вернулся к своей коле. Только я закончил, как появился автобус, едущий на пляжи на той стороне острова. Движимый непоследовательностью похмелья, я вскочил в него и провел остаток дня, неумело, но энергично рассекая волны. После этого заказал салат и пиво в пляжной забегаловке – и хотя бы наполовину почувствовал себя человеком.
