Робер Бобер - Залежалый товар
В кармане жакетки лежал платочек, и Жюли воспользовалась им после слов:
«…сделаем так, чтобы эти мертвые умерли не зря,
и чтобы эта нация, дитя Бога,
узнала новую свободу,
и чтобы правительство народа
для народа и во имя народа
не исчезло с лица земли…». -
а после того, как хозяин бара с удвоенным уважением угостил ковбоев, слезы, собранные Жюли в платочек, высохли в кармане «Не зная весны».
Позже, среди гостей, пришедших праздновать независимость Рагглза, он скажет: «Друзья мои», и ему будут вторить его повлажневшие глаза. Это слово «друзья» ему, вероятно, никогда еще не доводилось произносить, и он добавил: «God bless you»[5]. Фильм закончился.
На улице Эколь шел дождь. Шел дождь и на улице Эколь-де-Медеин, и, когда они с Жюли вбежали на станцию метро «Одеон», с них текла вода. Этот дождь, промочивший обеих до нитки, так сблизил их, что в этот момент, дрожащие, они были ближе, чем рубаха к телу.
Жюли снова поднесла руку к карману. Дождевая вода смешалась со слезами, и оказалось, что это очень много значит для жакетки «Не зная весны».
13
Пришла зима, похолодало, и наступила пора пальто. «Не зная весны» опять заняла место в шкафу, где в августе так переживала свою ненужность.
На этот раз у нее был иной повод для беспокойства. Она думала: остается ли прежней та, что нас носит, когда надевает другую одежду?
Но, возникнув на мгновение, беспокойство вскоре исчезло. Достаточно было сравнить порядок в одежде с порядком в книгах. Книги, главным образом взятые из Национальной библиотеки, хотя и весьма зачитанные, по-прежнему регулярно снимались с полки. Другие, те, что принадлежали Жюли, иногда переставлялись с места на место, отправлялись с ней в поездки, передавались для чтения другим, а потом вновь возвращались на свой стеллаж.
Довольная сравнением, «Не зная весны» поняла, что ей не предназначено закончить жизнь в гардеробе, и она, взяв пример с дрозда, который распевал на окне независимо от времени года, стала ждать, когда вернется «весна на всю жизнь».
И весна последовала за зимой, а с ней вернулись удача и случай.
Эти двое — удача и случай — проявились воскресным утром.
Каждую неделю Жюли совершала несколько заплывов в бассейне напротив дома. И вот, выходя из бассейна, она услышала:
— Ткнемся головой!
Эти слова, произнесенные каким-то подростком прежде, чем нырнуть в воду, Жюли вспомнила не сразу. Но некоторое время спустя, читая Бодлера — «Внезапный порыв заставил его с разбега ткнуться головой в дверь», — она удивилась. Она думала, хотя возможности по-настоящему поразмышлять об этом ей еще не предоставлялось, что это выражение еще как-то можно отнести — и такое соображение только что подтвердилось — к нырянию, когда голова первой входит в воду. В дверь, или в стену, или в землю, ей казалось, больше подошло бы «ткнуться носом».
Они существовали вместе, «Не зная весны» и Жюли, поэтому жакетка тоже услышала мальчишеский возглас. Она его не поняла, но он вернул ее к эпохе улицы Тюренн. У мсье Альбера тыкали иголкой или булавкой, при этом всегда в ткань или в подкладку. Но головой? Ткнуться головой во что? В этом была какая-то тайна. А поскольку память ее всегда была ясной, «Не зная весны» вспомнила о своей прежней подруге «Без вас», которая, хотя у нее и не было головы, когда-то уже отметила несколько выражений, приведших их в замешательство. Например: сам себе голова, пустая голова, иметь голову на плечах…
Что касается Жюли, похоже, после «ткнуться головой», ей внезапно припомнились многие другие слова и выражения. Некоторые из тех, что знала «Без вас», и еще многие другие: очертя голову, свалиться на голову, забивать голову, свинцовая голова, ударить в голову, голова садовая и многое другое. Забавляясь, она присела перед зеркалом и стала корчить рожи, представляя себе «дубовую голову» или «баранью голову». Все так же перед зеркалом она примерила ирландский берет, чтобы получилась «голова не только для шляпы». Потом, прежде чем попробовать с тюрбаном, надела феску — приз, полученный на деревенском празднике, чтобы получилась «голова турка», вспомнив, что так называют боксерскую грушу. А когда ей в голову пришла «голова коноплянки», которой обзывают бестолкового человека, она вдруг сообразила, что не знает такую птичку. В словаре она прочла, что это «мелкий воробей-свистун с коричневым оперением на спинке и красной грудкой». Выражение фигурировало с примером в виде цитаты из Флобера, иллюстрирующей его употребление: «Арну был человеком взбалмошным и беспорядочным. Про таких говорят: голова коноплянки». Жюли недостало усердия искать в «Воспитании чувств» полную цитату. Один влюбленный мальчик как-то подарил ей эту книгу. Они некоторое время любили друг друга, не сознаваясь в этом. Тайком. Потом сердце затосковало. Тоска осталась. Жюли спустилась вниз, чтобы пройтись.
Мимолетный эпизод, игра в слова, но, сделав в ней первые шаги, Жюли осознала, что эта игра будет теперь целиком занимать ее одиночество.
На самом деле понимание пришло позже, как-то вечером, когда они возвращались с концерта Ива Монтана в театре «Этуаль». Некоторые пассажиры в метро, очевидно тоже присутствовавшие на концерте, продолжали напевать «Время вишен». И кажется, именно тогда, когда Жюли услышала: «У красавиц закружится голова, у влюбленных наполнится солнцем сердце», у нее появилась мысль о необходимости написать работу.
Она принялась искать — впрочем, довольно лениво — тему диссертации. Так, связав песню Жан-Батиста Клемана с несколькими выражениями, пришедшими ей на ум после «ткнуться головой», однажды она решила, что тема найдена. Она еще не особенно представляла себе как, но поняла, что история началась, и она должна ухватиться за нее и работать.
В следующее воскресенье в бассейне она стала прислушиваться. Глупо, право слово. Это место не более любого другого могло стать поставщиком новых идиом, но Жюли испытывала необходимость начать все сначала, а начало было здесь, в ста метрах от ее дома.
В это же воскресенье, во второй половине дня, вырвав из блокнота листок, она составила список, озаглавив его: «Выражения, обороты речи, образы, идиомы, пословицы и т. д.». Она насчитала их девятнадцать и решила, что этого мало и слишком преждевременно делать выводы. Но какие?
Она нашла еще «кивнуть головой», «потерять голову», «скорбно склонить голову», но больше в этот день ничего не попалось.
Полагая, что эти фразы скорей из устной, чем письменной речи, она ни на миг не подумала о том, чтобы посмотреть издания в Национальной библиотеке.
Так в ожидании потекло время, а листки на столе оставались безнадежно чистыми.
Жюли уже не в первый раз придумывала тему диссертации, а потому сказала себе, что это была хорошая идея, но ложная.
Ее спасла сильная летняя гроза. Жюли пригласила подругу к себе на обед, и та пришла, промокшая до нитки.
— Меня окатило с головы до ног, — сказала подруга, вытирая ноги о коврик на пороге.
— Можешь повторить?
— Что? Что меня окатило с головы до ног?
Жюли впустила подругу, которую звали Одиль, в дом, дала ей полотенце просушить волосы и рассказала про «ткнуться головой» и все остальное.
— Но «с головы до ног», — заметила Одиль, — это всего лишь еще одно выражение. До диссертации далековато.
— Наоборот, ты только что приблизила меня к ней! «С головы до ног», Одиль, расположено все, что у нас есть: глаза, нос, рот, руки. Почему я не подумала об этом, когда записала: «Семи пядей во лбу»? Я была так увлечена идеей головы, что не заметила рук. Но вот же она, моя диссертация: история человеческой жизни, выраженная телом.
Заметив взгляд Одиль, она согласилась:
— Да, я думаю, надо сформулировать попроще.
— Я в этом просто убеждена.
И они расхохотались.
В тот вечер было много смеха. Первой начала Одиль, когда, не в состоянии доесть тарелку спагетти, сказала: «Глаза завидущие». Потом она же продолжила: «Попасть пальцем в небо». И они по очереди стали подхватывать: «сердце на ладони», «гладить по шерстке», «стоять одной ногой в могиле». Потом последовало «губа не дура», причем Жюли пыталась в зеркале скроить соответствующую гримасу. Чтобы не отставать, Одиль принялась показывать пантомиму, выражающую «встать с левой ноги», потом — «быть на дружеской ноге». Жюли не угадала ни того, ни другого, но внезапно вспомнила выражение «говорить за глаза».
Увидев, как Одиль скосила глаза на пирог, великолепную шарлотку с малиной, по бабушкиному рецепту, Жюли в какой-то момент ошиблась. Но настойчивость Одиль заставила ее искать подходящее выражение. «Глаза разбегаются!» — торжествующе крикнула она. Но это был не слишком подходящий ответ. Не переставая косить на объект, предназначенный для дележа, Одиль отрицательно качала головой, пока совсем не выбилась из сил и, наконец, не сдалась: «Пожирать глазами». К концу вечера они совсем изнемогли от смеха.
