Анхела Бесерра - Музыка любви
Она уговорила отца, чтобы в этот раз с ними поехала кузина Пубенса, которая, будучи на одиннадцать лет старше, тем не менее стала ее лучшей подругой. Отец не только согласился, но и обещал отныне всегда брать ее с собой, так как сочувствовал своей осиротевшей двоюродной племяннице.
День рождения Соледад впервые праздновался с подобным размахом, и даже привычная к роскоши девушка была поражена таким подарком, в очередной раз подтверждавшим, что родители души в ней не чают.
В тот вечер было множество поздравлений: виновнице торжества дарили камеи, шелка, драгоценности, она едва успевала благодарить гостей. Жоан Дольгут обслуживал главный столик. Всегда безупречный, он был настолько ошеломлен, что допустил несколько непростительных промахов. Например, опрокинул стакан воды на платье Пубенсы. Кузины быстро прикрыли мокрое пятно салфетками, чтобы спасти его от наказания.
Эта прелестная девочка приводила его в смятение, но как ему было распознать чувство, никогда прежде не испытанное? Он не мог отвести от нее глаз, прекрасно зная, что не имеет на это права. Непреодолимое влечение напрочь лишало его благоразумия. Она делала вид, что ничего не замечает, сознавая, как отчаянно он жаждет ее взгляда, чтобы ответить на него с безмолвным обожанием. Кузина Пубенса, от внимания которой не укрылся их молчаливый диалог, предпочла промолчать. Ни разу она не видела, чтобы Соледад так смотрела на молодого человека — ни в церкви, ни на школьном дворе, ни даже в клубе в то воскресенье, когда посоветовала юной кузине получше приглядеться к брату своей близкой подруги. Пубенса понимала, что если родители Соледад хоть что-то заподозрят, бедный официант рискует остаться без работы.
Поддавшись на уговоры отца, Соледад подошла к роялю и, пошептавшись с пианистом, запела французскую песню о море. Жоан отдал бы все на свете, чтобы аккомпанировать ей или просто сыграть для нее! Этот неземной голос обволакивал его, ласкал, проникал под белую форму официанта и переполнял сердце. Закончив петь под аплодисменты и одобрительные возгласы, Соледад снова одарила его нежным взглядом, и он опять позволил своим глазам говорить за себя.
В эту ночь, когда все закончилось, а рояль так и стоял, дожидаясь, пока его заберут утром, Жоан Дольгут играл до рассвета для девочки с бездонными черными глазами бесконечную сонату любви — TristesseШопена. Его никто не слышал.
Возвращаясь из Борна, Аврора Вильямари чувствовала, что завеса, скрывающая столько тайн, чуть-чуть приподнимается. Ее обходительность и милые манеры быстро располагали к ней людей, и, едва познакомившись, они уже готовы были рассказать то немногое, что знали, чтобы помочь ей сложить головоломку. Сбор сведений о матери превратился у нее в навязчивую идею. Эта история занимала Аврору день и ночь. Она решила посвятить расследованию все лето. Ученики разъехались на каникулы, и до сентября у нее будет полно свободного времени, чтобы не только разгадать загадку двойного самоубийства, но и выяснить, что за отношения связывали двух стариков. Аврора считала это своим долгом и верила, что целеустремленные поиски, даже если займут много лет, в конце концов приведут ее к правде.
И вот она напала на новый след. Без сомнения, именно ее мать была той женщиной с мягким акцентом, которую в красках расписала булочница, настойчиво утверждавшая к тому же, что, судя по блаженным лицам стариков, то была встреча после долгих лет разлуки. Кроме того, когда они вышли из пекарни, Кончита Маредедеу сообщила Авроре, что заметила кое-какие изменения в повседневной жизни Дольгута: «В последнее время его рояль звучал несколько иначе, будто клавиши смеялись под пальцами, будто он возродился к жизни... Представляете, он даже несколько раз пожелал мне доброго вечера, когда мы сталкивались на лестнице». Это «последнее время» точно совпадало с месяцами, в течение которых мать под разными предлогами уклонялась от ее визитов. То она отвозила заказчику вышивку, то встречалась попить кофейку с подругами, то шла на собрание прихожан, то репетировала с хором в церкви Мерсе... то одно, то другое. А ведь действительно, она давно уже была чем-то страшно занята. Произведя подсчеты, Аврора убедилась, что все это время мать не подходила к телефону днем; по утрам она звонила сама, отговаривая дочь навещать ее. Да, теперь Аврора была уверена. В течение пяти месяцев ее мать встречалась с Жоаном Дольгутом.
От летнего зноя асфальт чуть ли не плавился под ногами. Разгоряченная, она добралась до мансарды на бульваре Колом, сбросила туфли, попила холодной воды и снова погрузилась в воспоминания. Продолжая рассматривать предметы из секретера, Аврора наткнулась на фотографию матери — совсем юная, в воздушном платье, она стояла под дождем из розовых лепестков и смеясь доверчиво прижималась к обнимающей ее девушке постарше. Надпись ее почерком на обратной стороне гласила: « Я и кузина Пубенса в самый счастливый день моей жизни. Канны, 24 июля 1939 года».
Аврора задумалась. Кузина Пубенса... Мать никогда о ней не упоминала, но ведь Аврора много раз видела эту девушку на семейных снимках: худенькая брюнетка с улыбчивым лицом и милыми ямочками на щеках всегда стояла или сидела рядом с матерью.
Эта фотография выпала из маленькой книжки в красном кожаном переплете, полной посвящений от поклонников — 1942-1947 годы, Богота. Аврора начала читать...
К Соледад:
Чтоб Вас воспеть как должно, вдохновенья
Смиренно я у Господа прошу.
Не Вы ли — его лучшее творенье?
Он знает — я сейчас для Вас пишу
И скромный плод душевного томленья
От сердца Вам с поклоном подношу.
Тулио Фернандес
В альбом сеньориты Соледад:
Красы, Вам равной, в целом мире нет.
Вы, как звезда, сошедшая на землю.
Все озаряет Ваш небесный свет.
Когда смеетесь Вы, сердца Вам внемлют.
Педро А. Хиль
Десятки маленьких текстов, выведенных витиеватыми буквами, превозносили чары матери в наивном старомодном стиле. Аврора прочла все, но нигде не нашла подписи ни Жоана Дольгута, ни своего отца. Отложив альбом, она открыла лежащий на кровати путевой дневник дедушки Бенхамина. В нем было множество карт, аккуратно нарисованных китайскими чернилами. К ним прилагались аннотации с описанием маршрутов и остановок. Надписи на всех языках и алфавитах мира чередовались с глубокими мыслями и личными впечатлениями. Дедушка оказался прекрасным рассказчиком. Вместе с ним она пробиралась сквозь дикие джунгли, общалась с туземцами, седлала верблюда при свете луны, ночевала в шатре посреди пустыни, любовалась звездным небом над пустыней и золотыми рыбками в морской глубине, осматривала Нью-Йорк двадцатых годов и слушала первые джазовые оркестры, видела афинский Акрополь, увенчанный Парфеноном и кариатидами Эрехтейона, беспокойный Рим, Париж времен Модильяни и Шагала, Лондон, Амстердам, Монте-Карло, Ниццу, Канны...
Авроре стало ясно: чтобы справиться с таким количеством впечатлений, ей придется читать этот дневник не одну ночь. Он станет ее пропуском в прошлое, уведет в другие миры, где она сможет встретить свою мать Соледад такой, какой никогда ее не знала, — юной.
Увлеченная чтением, Аврора не заметила, как наступил вечер. Взглянув на часы, она заторопилась домой, а дневник сунула в сумку, рассчитывая вновь погрузиться в него, как только сядет в метро.
На улице две тени следовали за ней по пятам.
Аврора прошла через площадь Мединасели, быстро пересекла улицу Ансельмо Клаве и вышла на Лас-Рамблас, смешавшись с потоком по-летнему оживленных туристов в шортах и сандалиях, увлеченно разглядывающих карты.
Барселона всегда меняется в августе, превращаясь в многоголосый Вавилон, где в толпу праздношатающихся горожан вливаются потоки любопытных иностранцев всех мыслимых и немыслимых национальностей. Быстрым шагом проходят бородатые мужчины в джеллабах и тюрбанах, спешат, опустив глаза, закутанные в чадру мусульманки. Вот китайцы в спортивных майках — руки испещрены татуировками, подростки, все в дредах и пирсинге, бабушки с капризными собачонками на поводках, опустившиеся наркоманы с пустыми глазами, ушлые проститутки, подстерегающие растяпу-туриста.
Аврора проталкивалась через разношерстную толпу ко входу в метро. По пути она наткнулась на столики шарлатанов, гадающих на картах. Восточного вида женщина средних лет позвала ее по имени:
— Аврора! Мне нужно кое-что сказать вам.
Поразительно, откуда эта гадалка знает ее имя? Вопреки своим привычкам Аврора вытянула несколько карт из колоды.
— Недавно ваша мать трагически погибла, и вы хотите разобраться в причинах ее смерти, — серьезно произнесла женщина, вглядываясь в карты таро, лежащие на складном столике между ними. — Некто, находящийся сейчас поблизости, на этой самой улице, располагает интересующими вас сведениями.
