Слоан Уилсон - Место летнего отдыха
Чтобы уйти от этих глаз и избавиться от ясного испытующего взгляда миссис Хэмбл, Сильвия впервые за много лет стала совершать одиночные прогулки, зная, что, пока Кен находился в гостинице и служил мишенью для сплетен, она может оставаться вне поля зрения окружающих. Однажды на берегу она встретила Джона и Молли, которые шли, слегка согнувшись и повернув свои тонкие спинки к ветру, и странно напоминали пожилую супружескую пару.
Когда Сильвия вернулась в гостиницу, уже темнело. Кен повстречался ей на веранде, и по его взгляду нетрудно было догадаться: он знал, что она избегает его, и это причиняло ему боль; одновременно она осознала, что именно к этому и стремилась. В ней все еще теплились отголоски желания инстинктивно сделать ему больно. Сделав шаг в ее сторону, он спросил:
– Сильвия, мы могли бы поговорить минуту? Она вздернула голову.
– О чем?
– Это важно. Во всяком случае, для меня. Выйдем в сад?
Она оглядела веранду, но было время ужина, и все, даже миссис Хэмбл, находились внутри дома.
– Хорошо, – она последовала за ним через газон к старому фонтану. В полумраке мелькали жуки-светляки, и она вспомнила, как давным-давно, на одной из вечеринок, они ловили этих жуков, чтобы собрать их побольше и посмотреть, как они светятся. В памяти всплывали молодые ребята в белых фланелевых брюках и синих клубных пиджаках, девушки в кружевных пастельно-голубых платьях, но не могла припомнить, присутствовал ли при этом Кен или же он коротал время в одиночестве в своей комнате.
– Помнишь, как… – начала было она, но вдруг замолчала, пожалев, что заговорила вообще.
– Что? – спросил он.
– Здесь мы гонялись за светлячками.
– Помню, – сказал он. – Барт поспорил со мной на доллар, что поймает их так много, что можно будет читать при их свете.
– И кто выиграл?
– Я.
В наступившей тишине было слышно, как квакают лягушки и стрекочут кузнечики. Далеко в лесу жалобно завыл козодой. Когда они вошли в кустарники роз, одна из веток зацепилась за ее платье. Он помог ей освободиться, и они продолжали идти молча. В центре газона расположился небольшой фонтан с мраморным купидоном, некогда поливавшим водой из сложенного трубочкой рта, а теперь словно целовавшим воздух, и застоявшейся водой, покрытой зеленой ряской. Несмотря на прохладный ветер с моря Кен начал потеть, и его спортивная рубашка скоро стала прилипать к груди. «Утонченность всегда была его слабым местом», – без тени презрения вспомнила Сильвия.
«Ты хотел о чем-то со мной поговорить», – хотела было сказать она, но сдержалась. Его молчание и чувство неловкости говорили сами за себя. Сильвия подняла голову и в заходящих лучах солнца с ужасом увидела, что листья большого клена у северной стороны дома начинают желтеть. Осень не заставит себя ждать. Она вздрогнула. Вдалеке, где-то на побережье, послышались крики детей, и наступила полная тишина, если не считать шуршавших на ветру листьев.
Молчание становилось гнетущим.
– Я тут думал, – неожиданно выпалил Кен, причем его низкий голос прозвучал неестественно, – не могли бы мы в следующем году приехать на все лето?
– Зачем тебе это? – она старалась придать своим словам интонацию вопроса, без каких-либо скрытых намеков.
Он обернулся и посмотрел на нее.
– А почему ты не уезжаешь отсюда? – спросил он.
– Потому что я замужем, – голос ее оставался ровным.
– Зимой здесь должно быть тяжело, – сказал он. – Если бы я мог помочь…
– Конечно, тяжело! – произнесла она прерывающимся голосом и, внезапно разразившись потоком слов, стала рассказывать. Воспоминания о последних двух зимах, переполнявшие ее и слишком чудовищные, чтобы признаться в этом даже себе самой, вылились вдруг в приступе откровения. Она рассказала о своем угнетенном состоянии одиночества. О том, как росли дети, ущербные и тощие, как ее дочь Карла болела бронхитом с температурой до сорока и целых два дня пришлось ждать доктора. Она рассказала о своих опасениях, что Тодд Хаспер, угрюмый сторож, и вправду ненормален, о том, как он бормотал что-то себе под нос, начиная свой обход, как бешенство светилось в его глазах, когда он с ней говорил; очевидно, все из-за того, что они нарушили его зимнее уединение. Хаспер стал рассказывать детям мрачные истории – поначалу она думала, что им это приснилось, но, прибегая к ней в страхе поздними ночами, дети ссылались на Тодда.
– Что за истории? – спросил Кен.
– Он рассказывал им о своем брате, который удавился куском проволоки, – сказала она. – Я узнавала, все действительно было так; им не приснилось. Происходило это прошлой зимой, причем многократно.
– Ты должна от него избавиться, – посоветовал Кен.
– Кому-то нужно здесь находиться, и потом, Бог мой, он так много лет жил здесь! Не так просто заманить кого-нибудь работать на острове.
Сильвия продолжала, позабыв об остатках сдержанности, и рассказала о пьянстве Барта, о его приступах извинений и упреков, мрачном настроении, припадках гнева, когда он возбужден, о том, как в состоянии сильного опьянения он обвинял ее в том, что в душе она – шлюха, не переставая повторять: «в душе – шлюха, в душе – шлюха», а однажды Джонни, когда ему было двенадцать лет, услышал это и набросился на отца – маленький мальчик, размахивающий сжатыми кулачками. Барт отбросил сына к стене, ударом сбил с ног, а потом стоял над ним и плакал, а закончилось все тем, что он сам повалился на пол, обнял его, и так они и лежали, всхлипывая вместе.
Сильвия в замешательстве замолчала, закрыла лицо обеими руками и заплакала.
– Я-то это заслужила, – сказала она. – А они нет.
– Тебе надо уезжать отсюда, – предложил Кен.
– Но как?
– Что-нибудь можно придумать.
– Что? – в ее голосе слышались трагические нотки.
– Переезжать на зиму в Бостон или во Флориду.
– Мы не можем себе этого позволить!
– Что, он не может найти работу?
– Он и не пытается.
– Ты могла бы попытаться.
– С детьми?
– Да.
– Какую, например? – силы возвращались к ней, и в словах зазвучала горечь.
– Многие из штата Мэн зимой содержат гостиницы во Флориде.
– Ты хочешь, чтобы я купила гостиницу на наши сбережения? – теперь интонация ее стала иронической. – Большой отель в Майами?
– Нет. Может быть, небольшой мотель.
– Господи, Боже мой, – сказала она. – Неужели ты не понимаешь, что мы разорены?
– У меня есть деньги. Я дам вам взаймы. Наступила короткая пауза.
– Барта ты могла бы взять с собой, – добавил он тяжело. – Я буду платить ему зарплату.
– Нет, – произнесла она едва слышным голосом.
– Вечно тебе мешает гордость.
В этот момент ее дыхание участилось, с шумом прорываясь сквозь сжатые зубы. «О, черт!», – с мучением выдавила она и согнулась, крепко прижав к животу обе руки, словно ее ударили ножом. Кен был рядом. Она почувствовала, как он сильно сжал ее в своих объятиях, и обвила его шею обеими руками, словно спасаясь от падения с высокой кручи. Не поцеловав ее, он сказал ей в ухо странным, сдавленным голосом лишь одно слово, прозвучавшее то ли как рыдание, то ли как крик отчаяния:
– Любишь?
– Да! – воскликнула она.
Послышались звуки смеха, высокие и чистые, и приближавшиеся голоса детей. В панике они отскочили друг от друга, и в это мгновение в сад ворвались Джон, Молли и Карла; в руках они держали электрические фонарики. Кен растворился в кустарнике. Не заметив его, дети подбежали к фонтану, встали у воды на колени и направили свет фонарей в темную воду.
– Это здесь! – задыхаясь от волнения, воскликнула Карла. – Тут всегда их было полно!
– Вы когда-нибудь их ловили? – спросила Молли.
– Нет, – сказал Джон. – Мы и не собирались, но некоторые были огромные.
– Ребята, привет! – окликнула детей Сильвия. – Что вы ищете?
Изумленные дети подняли головы.
– Золотых рыбок! – сказали они почти в один голос.
– Боюсь, они все умерли прошлой зимой, – ответила Сильвия. – Мы забыли перенести их в аквариум, а фонтан промерзал до дна.
– Бедняжки! – сказала Молли, и ее живое личико вдруг омрачилось от горя, как только она представила себе гладкий кусок льда с вмерзшей в него аккуратной золотой рыбкой.
– Там что-то есть! – крикнул Джон, – я только что видел, как оно движется.
Он пошарил по дну фонтана лучом фонаря и вдруг вытащил из воды лягушку с блестящими выпуклыми глазами. Он поднял ее перед собой и осветил фонарем. Изобразив на лице сильное удивление, Молли склонилась над лягушкой.
– Не сжимай ее! – попросила она.
– Поглядев на лягушку, Сильвия изобразила восхищение, повернулась и неуверенно пошла по тропинке. За кустами сирени к ней молча присоединился Кен. Он поцеловал ее, и она крепко прижалась к нему, но вскоре освободилась.
– Кен, Кен! – прошептала она. – Это будет катастрофа для всех, а я не хочу.
– Нет.
– Они уже наверное нас хватились. Встретимся здесь в три утра. Это единственное время на всем проклятом острове, когда можно не бояться, что тебя станут искать.
