Сирил Массаротто - Сто чистых страниц
Я обо всем догадываюсь, еще только открывая дверь: к ее привычному скрипу примешивается подозрительный шорох. Автор двух предыдущих посланий подсунул новый конверт.
Беру его и лихорадочно распечатываю:
Он мой. Я приду за ним сегодня вечером в 19 часов.
Уже 18.30.
Я читаю и перечитываю эти две фразы, понимая, что все равно не найду ответ. С досады разрываю письмо на клочки и швыряю в помойку, но тут же в глаза бросается кусочек бумаги, на котором отчетливо видны слова «сегодня вечером».
Кусочек бумаги…
Ну конечно! Я порвал дедушкино письмо у нотариуса, но он вполне мог собрать его! А теперь старый псих решил завладеть волшебным блокнотом! Естественно, он будет утверждать, что его мать водила знакомство с дедушкой или что-нибудь в этом духе, — короче, выдумает историю, которая позволит ему заявить о своих правах на блокнот, а я даже не сумею ее опровергнуть…
Ну уж нет, ничего не выйдет! У меня осталось немного времени, чтобы устроить господину нотариусу теплую встречу.
Меж тем вернулась Джулия, и мне пришлось спрятать ее в комнате. Она сопротивлялась, но я сумел отвертеться.
— Я о тебе же забочусь! — настойчиво твердил я. — Сейчас сюда кое-кто придет, и это может оказаться небезопасно.
Ну вот, теперь ей ничего не угрожает. Я сажусь на диван и проверяю, насколько быстро у меня получится выхватить газовый баллончик, спрятанный под правой подушкой, и дубинку, лежащую под левой.
Нотариус довольно стар, поэтому он либо вооружится, либо возьмет с собой какого-нибудь головореза.
В любом случае мой план прост. Если он или его цербер будет вести себя хоть немного угрожающе, я ослеплю их газом, а затем уложу дубинкой. Я видел такое в десятках фильмов и без проблем смогу повторить.
Я специально оставил дверь приоткрытой, чтобы заранее услышать его приближение. А вот и он. Шаги становятся все громче и внезапно затихают. Сквозь щель виднеется чья-то тень.
Он там.
Ждет, подлец!
Я готов.
— Заходи, старая развалина. Померяемся силами!
Его рука толкает дверь.
Моя скользит к подушке справа.
Человек осторожно входит, но, едва сделав шаг, останавливается. Он примерно моего возраста. Я его никогда не видел.
— Вы со мной говорите?
— Кто вы такой? Это он вас подослал? Зачем вы подсовывали мне письма?
Незнакомец открывает рот, чтобы ответить, но тут у меня за спиной раздается голос Джулии:
— Робби?
— Привет, Джулия.
— Что ты тут делаешь?
— Ты не читала письма, о которых говорит твой друг?
— Нет, какие письма?
Джулия удивленно смотрит на меня.
— Я получил три странных письма и не стал показывать тебе, потому что… э-э-э…
— Извиняюсь, они предназначались Джулии. Я хотел забрать перстень моей матери.
Она раздраженно возводит глаза к потолку и уходит в спальню. Я стою перед Робером, не в силах вымолвить ни слова. К счастью, Джулия возвращается и, громко вздохнув, протягивает ему перстень с огромным камнем.
— Между прочим, ты подарил мне его на помолвку.
— Кажется, помолвка разорвана. И потом, ты знала, что это семейная драгоценность.
— Забыла. С кем не бывает!
— Ну да, с тобой бывает постоянно…
Громко хлопнув дверью, она возвращается в спальню.
— Это все? — спрашиваю я у Робера.
— Да, а что? Я дорожу этим перстнем, он должен остаться в моей семье.
— Понимаю. Значит, ты пришел не чтобы…
— Набить тебе морду? Нет, конечно! Джулия уже большая девочка и может делать что угодно. Или ты хотел подраться?
— Э-э-э… Нет.
— Вот и хорошо, я это дело не люблю.
— Я тоже. По крайней мере, мне так кажется.
Он искренне улыбается и протягивает руку:
— Тогда всего хорошего!
— Да-да.
— И удачи!
Он машет рукой на прощание и осторожно закрывает за собой дверь. Все закончилось.
Я внезапно понимаю, каким идиотизмом был мой план нападения и все это нелепое снаряжение. Мне становится неловко за недавнюю паранойю.
Но есть другое чувство, гораздо сильнее стыда: облегчение. Никто не претендует на мой блокнот. Никто не знает о нем.
Он мой.
* * *
Хорошая новость! Ко мне придут Солен и Мари. Причем не просто, а с четырьмястами тысячами евро. Это не может не радовать.
Вот наконец они звонят. Джулия бежит открывать. Сестры здороваются с ней, ловко скрывая удивление и притворяясь, что рады встрече. Проходя мимо меня, они делают большие глаза. Сначала Солен, вслед за ней Мари.
Как они мне все надоели…
Несколько минут спустя Джулия уходит в магазин. Как только дверь закрывается, на меня обрушивается шквал вопросов.
— Что она тут делает?
— Ничего, я приютил ее на несколько дней.
— Ты шутишь?
— Ей сейчас негде жить. Я решил помочь, вот и все!
— И все? Ты уверен? У нее ведь наверняка никого нет?
— Ну да, она недавно ушла от парня…
— Ara! И это, конечно, никак не связано с твоим наследством?
— Бред какой-то!
— А то, что ты делаешь, не бред? Так, по-моему, пора. Что скажешь, Солен?
— Точно, пора.
— О чем вы? Что значит «пора»?
— Ты прекрасно знаешь. Сестринский совет.
— О, нет! Только не надо за старое…
— Надо-надо, и не думай, что сможешь отговорить нас. Давай садись. Сестринский совет!
Сестринский совет — довольно странная вещь, которую близняшки изобрели в юности. Принцип очень прост: я сажусь и молчу, а они говорят.
Они постепенно отшлифовали процесс, внеся несколько поправок и добавив к изначальному списку дополнительные правила: нельзя затыкать уши, нельзя фыркать, выражая несогласие, нельзя возводить глаза к небу, нельзя строить гримасы. Все это под угрозой страшных и, главное, неминуемых наказаний.
В последний раз они устраивали это лет пятнадцать назад, и я подумал было, что они шутят. Но нет. Мари пальцем указывает мне на стул и официально объявляет совет открытым. Я прекрасно знаю: когда им что-то взбредет в голову, разубеждать бесполезно. Поэтому я сажусь и замолкаю.
Близняшки тут же признаются, что никогда не любили Джулию и очень обрадовались, когда я решил уйти от нее. Если честно, я так и не рассказал им об обстоятельствах нашего разрыва — подумал, зачем раскрывать детали личной жизни? Джулия ведь действительно не говорила, что уходит, она просто переехала. Поэтому я спокойно могу заявлять, что бросил ее из-за этого непростительного поступка.
Все зависит от точки зрения…
Как бы то ни было, я удивился, насколько сестры не любят мою бывшую девушку. А поскольку мне пришлось выслушать их до конца, я узнал почему. Оказалось, они не просто так считали ее ужасной кокеткой: она постоянно жеманничала с их мужчинами и даже пыталась незаметно заигрывать с Клодом, мужем Солен. Это меня сразило. Наповал. Я ничего подобного не замечал.
Под конец они посоветовали хорошенько поразмыслить о странном «совпадении» между моим наследством и возвращением Джулии.
— Кстати, почему ты постоянно держишь при себе блокнот?
— …
— Эй, совет закончился, можешь говорить.
— А я думал, он будет длиться вечно…
— Ну так что? Зачем ты все время таскаешь с собой блокнот?
— Я не таскаю его с собой!
— А разве у тебя в кармане не он? Ой, прости, это же его брат-близнец!
— Ничего себе, блокнот у меня в кармане? А я и забыл!
— Эй, надеюсь, с тобой не случится то же, что с дедушкой? Ты и так напугал меня в прошлый раз этой историей о волшебном блокноте…
— Конечно нет. Я уже много дней не открывал его, просто хочется, как дедушка, всегда носить его с собой. Смотреть на него и вспоминать.
— М-да… Ладно, давай поговорим о серьезных вещах. Что ты скажешь, если мы достанем чековые книжки?
— Буду очень рад, честное слово.
Я смотрю, как они пишут цифры на бумаге, и понимаю, что у меня никогда не было столько денег. Что же с ними делать?
Но главное, я в очередной раз осознаю, что помимо денег у меня есть золотые сестры. Я слышал немало историй о семьях, где люди готовы убить друг друга ради наследства, но мои сестры не такие. Они делятся всем. Мне очень повезло.
Мы обнимаемся, я провожаю их и еще раз благодарю. Не проходит и минуты, как в квартиру влетает Джулия.
— Ну что, деньги у тебя?
— Да.
— Круто!
— Мне будет спокойнее, когда я положу их в банк и увижу эти цифры на выписке со счета.
— Я так рада за тебя!
Она бросается мне на шею и целует. Но не в губы, нет. И не то чтобы в щеку. Скорее в уголок губ.
— Ну что, отпразднуем? Знаешь, зачем я ходила в магазин? За шампанским!
— Вот это да! Две бутылки?
— По-моему, оно того стоит!
* * *
Вчера вечером я совершил чудовищную глупость.
Чудовищную.
Я только сейчас это понял. Проснувшись утром с дикой головной болью, я в очередной раз констатировал, что алкоголь плохо влияет и на тело, и на разум. У меня сохранились лишь обрывочные воспоминания о том, как все начиналось: две бутылки шампанского опустели очень быстро, и мы перешли на джин и водку. А дальше не помню. Хотя что ужасного я мог натворить?
