Барбара Константин - А вот и Полетта
– Погоди, в чем проблема? Тебя смущает, что я называю тебя папой, так?
– Нет, но в сорок пять лет можно бы придумать…
– При чем тут возраст? Все равно я не могу называть тебя по-другому, уже слишком поздно. И потом, это же уму непостижимо. Я звоню, чтобы узнать, как у тебя дела, и бац – на тебе по зубам! Всегда готов к атаке, да? Ладно, извини, я совершенно вымотался. Сейчас полдевятого, я пошел спать. Так что привет, па… Ферд… Да что за черт, ну не могу я.
– Не важно, Ролан. Добрый ночи, сынок.
Фердинанд снова усаживается за кухонный стол.
Сегодня очередь Марселины готовить ужин.
Она использует только овощи со своего огорода, мед своих пчел и яйца своих кур. Как-то она объяснила, что ей не хватает духу убивать животных, которых она вырастила, она привязывается к ним, и ничего тут не поделать. Так что проблема решена раз и навсегда: она просто не ест мяса, оно и куда полезней. Он не стал задавать лишних вопросов, конечно, но понял, что главное – у нее нет средств его покупать. Потому что тремя днями раньше он приготовил курицу и она прекрасно ее съела. И даже похвалила вкус.
Но теперь он знает о ней побольше. Она полька, а вовсе не русская или венгерка, как он думал, имя ее Марселина, но все зовут ее Марселин, она лет двадцать прожила здесь замужем, вот потому и говорит так хорошо и почти без акцента, и еще она работала во многих странах, когда была музыкантшей. Ему бы очень хотелось узнать, почему она это бросила, но спросить он не осмеливается. Наверняка что-то серьезное. А сейчас не лучший момент, чтобы вспоминать о тяжелом, и так хватает.
Она ставит блюдо на стол. Он морщится.
– Вы не любите брюкву?
– Нет, это она меня не любит.
– Я добавила немного соды.
– Да, а зачем?
– Она убирает нежелательные последствия… чтоб не пучило.
– И вы действительно думаете, что это сработает?
– Сами увидите разницу…
– Надеюсь.
Она смеется:
– А если что не так, после ужина выйдем попить кофе на воздух. Так вам будет спокойней. Надеюсь, дождя больше не будет.
Фердинанд думает о Генриетте. С ней они никогда на эту тему не шутили.
После ужина они действительно вышли. Но не из-за брюквы – сода и впрямь довольно эффективна против газов, – а потому, что Корнелиус шумно потребовал капельку внимания. Он очень независимый осел, который заходит и выходит из своего стойла когда захочет, разгуливает по всему хозяйству, много времени проводит за изучением различных способов открывания дверей и всяких задвижек, особенно тех, которые ведут в огород, но на ночь глядя он желает, чтобы его навестили и сказали «спокойной ночи» перед сном. Как ребенок.
26
Мирей хочет попросить об одной вещи
Когда Мирей въехала во двор фермы, свет на кухне еще горел. Она удивилась, что ее встретил собачий лай. Велькро, дура-собака Фердинанда, умерла месяцев шесть назад, и он поклялся, что новой заводить не станет. Наверное, передумал, а ей не сказал. Она почувствовала раздражение, но тут же взяла себя в руки. Ей нужно попросить его об одной вещи. Поэтому она сказала себе, что он имеет полное право на свои маленькие причуды, в конце концов, бедный он старикан. И потом, не самая глупая мысль взять собаку, когда ты так одинок…
Она вылезает из машины, собака узнает ее и подходит, виляя хвостом. Мирей в растерянности.
Фердинанд открывает дверь и удивляется, увидев невестку. Впервые после переезда она приехала на ферму. А ведь два с половиной месяца прошло. Да еще в такой час и без предупреждения… Он забеспокоился. Ролан звонил час назад и ничего особенного не сказал, может, что-то случилось с детьми? Она мотает головой. Нет, все в порядке. Марселина предлагает кофе. Или лучше травяного чая? Ей бы чего-нибудь покрепче. Вот если осталось вино, было бы в самый раз. Марселина отправляется за своим знаменитым сливовым, а Фердинанд достает три стакана. Они выпивают. Марселина ссылается на то, что должна заняться своим старым котом, и оставляет их вдвоем.
Как только она выходит, Мирей смотрит на Фердинанда с легкой усмешкой. Он чувствует, что она сейчас скажет какую-нибудь глупость, и решает опередить ее. Объясняет, откуда здесь взялась Марселина. Гроза, протекшая крыша, риск обрушения, решение пригласить ее к себе, в его большой дом, совсем опустевший после их отъезда. Добавляет, что вначале она отказывалась, разумеется, но ему удалось убедить ее, и она останется, пока не закончит у себя ремонт. Мирей какое-то время молчит. Потом бормочет, будто про себя, что она и не думала. За столько времени… Ведь и правда, она думала, что хорошо знает его, папу своего мужчины, немного чопорного старика, суховатого, не слишком приятного, а тут…
– Ладно, ты что, приехала специально, чтобы мне это сказать, Мирей?
– Нет, я хотела поговорить о… Нет, погодите. Сначала мне все же хотелось бы узнать, почему вы никому не говорили, что она здесь.
– Чтобы не возникло недоразумений. Иногда люди способны выдумывать невесть что. Ты же знаешь…
– Вы правы.
Она наливает себе еще стаканчик.
После двух рюмок шерри, антидепрессанта и двух стаканчиков сливового вина она начинает объяснять, зачем приехала.
Дядя Ги совсем плох. Фердинанд, наверное, и сам заметил, как сильно тот сдал. За несколько дней он так исхудал, просто ужас. И черные круги вокруг глаз. И такой взгляд… Дети больше не хотят к нему ездить, им страшно. Он похож на привидение. У нее хлынули слезы, но она продолжает говорить.
Может, если бы он был не один, может, к нему вернулся бы интерес к жизни? Он бы что-нибудь делал, занимался детьми, ну, и немножко ею тоже. Ей это так нужно, особенно сейчас. Если бы он не жил совсем один, может, ему бы стало лучше…
Фердинанд похлопывает ее по руке. Она прижимается к нему. Впервые они оказываются так близко друг к другу. Он к такому не привык, роется в кармане, протягивает ей платок. Она громко сморкается и ждет, что он скажет.
– Твой дядя – упрямый осел. Если упрется, будет трудно заставить его передумать.
– Но если это предложите вы, может, получится…
Она подождала его согласия.
– Я съезжу к нему завтра.
Смесь алкоголя и таблеток наконец подействовала. Мирей совершенно не в состоянии вести машину. Фердинанд берет у нее ключи, забрасывает в багажник велосипед Марселины – шины его собственного совсем спустили – и везет ее домой.
На обратном пути дождя, по счастью, не было. Но поскольку Фердинанд уже очень давно не садился на велосипед, ему пришлось много раз останавливаться, чтобы передохнуть.
Наверняка завтра ему мало не покажется.
27
Растирка
И точно. Когда Фердинанд проснулся, ноги не гнулись и болели, а на заднице живого места не было. Ни сесть, ни встать. В половине восьмого он решился в конце концов позвать на помощь Марселину. Та принесла ему бутыль с растиркой собственного изготовления. На нее отлично действует, пусть и он попробует. Фердинанд был настроен скептически, но деваться и впрямь было некуда. Он натерся, следуя ее указаниям, и ему полегчало. Он смог без особого труда спуститься на кухню поблагодарить ее за чудодейственное зелье. Разумеется, он остерегся называть его «бабушкиным средством» – у нее, бедняжки, внуков не было. Он не хотел причинить ей боль.
Пока она пила свой чай, а он – свой кофе, они обсудили вчерашнее происшествие. Ей показалось очень трогательным, что Мирей приехала вот так, без предупреждения. Тем более это впервые, если она правильно поняла. Прямо как маленькая девочка. Такая растерянная, такая беззащитная. Фердинанд скривился. Он ее не первый день знает. И если она кажется миленькой и все такое, не стоит слишком ей доверять, этой малышке Мирей. Она далеко не всегда такая. С детьми, например, она очень строга. И все сделала, чтобы не дать ему с ними видеться, мол, он слишком невоздержан на язык. А на самом деле ничего подобного, он очень за собой следит. Но, согласен, вчера она казалась беззащитной, это верно. И еще его очень тронуло, что она приехала поговорить с ним.
Они попытались представить, как устроятся, если вдруг их окажется трое. Прошлись по дому. На самом деле все вполне реально.
Они пожелали друг другу хорошего дня и разошлись по своим делам.
Марселина уже припозднилась с огородом. Нужно воспользоваться тем, что нет дождя, высадить чеснок и зимний лук-шалот, посеять бобы и горошек. Пока земля не задубела от холода.
28
Ги, минус пятнадцать кило
Ги не вышел открыть дверь. Фердинанд прошел через сад, но кухонная дверь была заперта на ключ. Пришлось разбить стекло, чтобы войти.
И вот они сидят рядышком на кровати. Фердинанд говорит об ответственности. О Мирей и детях. Что Габи совсем не понравилось бы, как он махнул на себя рукой. Ее бы это огорчило. А главное, черт побери, ее вывело бы из себя, что он две недели не принимал душ и не брился. Без сомнения, она бы потребовала развода, так от него несет! Ги чуть улыбнулся.
