Валерий Каменев - Крутой вираж…
Получил зимнее техническое обмундирование: куртка из «чертовой кожи» (плотной брезентовой ткани) с меховым воротником, ватные штаны, валенки с калошами, варежки на меху с одним пальцем. Все — тяжелое и жесткое. Не то, что не побегаешь — в полном зимнем комплекте с трудом ходишь. Зимой технари выглядели как клоуны, да и работать в такой одежде неудобно.
При получении обмундирования на складе Виктор спросил:
— Как в таких варежках работать?
— А они не для работы. Работать будешь голыми руками. А варежки — для того, чтобы руки греть в перерывах.
Разделение на два сорта ощущалось во всем: столовая — летная и техническая. Норма питания, норма выделения жилья — соответственно. Транспорт: для летного состава — автобус, для техников — открытая бортовая машина. Специальная одежда летчиков — кожаные комбинезоны, шерстяное белье и свитер, меховые унты, меховые перчатки. Для техников всего этого жалко — понятно. Хотя шерстяное белье и свитер ведь немного стоят. Допустим, до аэродрома — несколько километров можно и на бортовой машине доехать. Но, разве сложно брезентовый тент соорудить? А скамьи накрыть хотя бы плотной тканью?
Подход к обеспечению летного состава по высшему уровню не подлежит сомнению. Речь о другом — о втором сорте. Об отношении к людям, которые являются квалифицированными специалистами и требуют более бережного и уважительного к себе отношения. Радикулит, геморрой, простатит, гастрит, язва — типичные болезни, получаемые большинством уже в первые годы работы в таких условиях. Не так уж много необходимо средств для того, чтобы людей возить на оборудованном транспорте, улучшить систему питания, да и саму норму питания.
Та, первая зима, было суровой. Всю зиму температура держалась на уровне восьми-двенадцати градусов мороза. Почти каждый день шел снег. Рабочий день начинался с лопаты — откапывали самолеты, расчищали стоянку. Машины чистили только ВПП и рулёжки. Но самое неприятное — это постоянный, изнуряющий ветер и оттепели, после которых все леденело. Чехлы примерзали к обшивке. Отдирать не положено. Нужно отогревать, для чего существовало специальное устройство, которое по рукавам гнало подогреваемый воздух. В ту зиму один из технарей — Лева Б. получил увечье. Он со стремянки расчехлял киль. Ветер дул сильный, и стремянка, не удержавшись на ледяной поверхности, поехала. А он повис на высоте трех метров. Замерзшие пальцы его не удержали, и он упал на бетон. Упал неудачно — ударился головой. Отлежавшись в госпитале, вернулся. Только в голове у него что-то сдвинулось. Стал писать стихи. Потом хуже. Сидя на партийных собраниях, стал писать записки в президиум с предложениями, как улучшить жизнь в стране. От самолётов его убрали. Назначили помощником главного инженера. Обязанности простые — правильно раскладывать бумаги и носить их на доклад. На новой должности ему даже редкое для технарей звание присвоили — капитан (верхнее звание для большинства — старший лейтенант).
Но Леву и там занесло. На ровном месте. Пришла директива из штаба воздушной армии — провести проверку выпуска шасси от аварийной (воздушной) системы и надежность фиксации стоек шасси в выпущенном положении. В одной из частей одна из стоек сложилась, и самолет завалился на крыло. Леве чем-то директива не понравилась, и он по этому поводу изложил свое мнение. Письменно. И подписался. Вскоре его списали по болезни. С пенсией. Злые языки судачили: «Умеют же Левы в жизни устраиваться».
Несмотря на все лозунги, отношение к людям у нас особое. Старики, прошедшие войну, рассказывали, как они искренне восхищались немецкими аэродромами. Там аэродромы оборудованы не только для самолетов, но и для людей, готовящих их к полету: нормальные помещения — теплые зимой, прохладные летом. Душ, буфет. Ремонт и техническое обслуживание самолетов производится в ангарах, а не в сугробах. В большинстве западных стран — это норма. В нашей же стране, провозглашающей принцип — «все для людей», далеко не так. Те, кто наверху, привыкли — они там, то есть мы — «все стерпят». И ведь терпим! Вот, те мысли, которые пришли Виктору в голову после первых зимних месяцев работы.
А, ведь так и в войну. Солдаты рассказывали, как «воевали» наши некоторые генералы и их «приспешники»? Зимой — отдельное теплое помещение, хорошее питание, коньяк, ординарец, баня, любовницы и т. п. Пускай бы. Ну, а те, кто в окопах? Баня? Тут же — в окопе между артобстрелами. Любовница? Трехлинейка. Эквивалент всех возможных удобств — водка!
Виктор не раз наблюдал, как автобус с летным составом, возвращавшимся с полетов, подбирал медленно бредущего по дороге в своих «доспехах» технаря. Летчики понимали их нелегкую долю и сочувствовали им.
Так с чем же связано такое отношение к людям? Пренебрежением командиров к подчинённым? Снобизмом «высших» профессиональных категорий к «низшим» подобно тому, как у моряков плавсостав зачастую относится к «береговым крысам»? Или сознательная политика «верхов», проистекающая из «рационального» расходования средств?
Похоже, что всё это в той или иной степени имеет место быть. Что касается «рационального» расходования средств, то последний аргумент, объективно обоснован. В военной авиации главным действующим лицом является именно лётчик. Он — боец, он рискует своей жизнью. Все остальные авиационные специалисты — «подсобные рабочие». Подсчитано, что на одного боевого лётчика — истребителя на земле работает 200 человек. Для подготовки боевого лётчика (1-го — 2-го класса) требуется не менее 6–8 лет, и это обходится в «кругленькую» сумму порядка полмиллиона долларов.
Виктор поселился в казарме, именуемой офицерским общежитием. Проживали в нем холостые технари.
Центральная часть поселка имела тротуары и мощеную проезжую часть. Дальше от центра — больше грязи. Главной достопримечательностью было наличие на каждом квартале по нескольку «чипков» — распивочных заведений. Литр вина — 80 копеек. Основное развлечение молодых офицеров в свободное время — круг почета по центральному квадрату из четырех кварталов. Затем самые крепкие и веселые отправлялись в клуб, послабее — на покой, совсем слабые и неопытные частенько попадали в комендатуру.
Технарский оклад складывался из 50 рублей за звание плюс 80 за должность, после вычетов оставалось 107 рублей. Если без семьи, хватало на всё. Кормежка бесплатная. Для многих главный расход — вино. Другие — копили на мотоцикл. Мотоцикл — это новые возможности жизни! На аэродром — своим ходом. Летом — совсем красота. После приёма банки вина прокатиться — одно удовольствие! До моря два десятка километров. До ближайшего большого татарского села — полчаса. Были такие, которые заводили подруг в Белгород-Днестровском. Это уже настоящий город. Там и кино, и театр, и даже футбол. На своем транспорте, всего то, пару часов.
Однако личная жизнь строго ограничивалась условиями работы и военной службы: полетами, которые планировались днем и ночью, зимой и летом, боевыми дежурствами, несением нарядов, сборами по тревоге, учениями.
Виктор не отказался от мечты — стать летчиком, но не знал каким путем ее осуществить. Общаясь с летчиками, постепенно пополнял свой багаж знаний о летной профессии. Удалось потренироваться на тренажере, имитирующем катапультирование. Повезло на учениях при перелете на запасной аэродром. Уговорил комэска (командира эскадрильи), и он его взял в переднюю кабину спарки УТИ МиГ-15бис. Комэск вылетал первым, чтобы обеспечить встречу остальных самолетов в качестве руководителя полетов. Ну, а Виктор — в качестве авангарда передовой технической команды.
В полете комэск разрешил «подержаться» за ручку управления самолетом, и Виктор пришел в восторг, когда ощутил послушную реакцию самолета. Жадно впитывал нюансы поведения самолета на посадке. Вначале медленное, затем все ускоряющееся приближение посадочной полосы. Зависание самолета над бешено проносящейся полосой. Касание основных колес. Несколько секунд пробега с задранным носом. После касания переднего колеса — торможение, но не столь резкое, как он ожидал. Просто самолет постепенно, но неуклонно терял скорость, и вот он уже свободно катится в конце полосы со скоростью плавно подъезжающего к остановке троллейбуса.
В декабре случилось несчастье. Собственно, это было продолжение того несчастья, когда погиб отец. Тогда горем убитую мать несколько раз вызывали в «органы», и там терзали ее душу, неизвестно чего добиваясь. Тогда мать поседела, сильно сдала здоровьем. Когда через восемь месяцев был получен официальный документ о гибели отца и назначена пенсия по утере кормильца, из её глаз привычно полились слезы. Два дня она не вставала с постели, отказывалась от еды. Только пила воду.
С тех пор она болела почти постоянно. И вот теперь пришло известие, что она в больнице. Бабушка прислала Виктору телеграмму — «Приезжай, маме плохо». Виктор обратился к инженеру эскадрильи, тот отослал к старшему инженеру полка. Инженер полка уперся: «Не могу. Полеты, и вообще…». Виктор, чувствуя, что ситуация с матерью может быть серьезная, взорвался:
