Андрей Жвалевский - Как кошка с собакой
По сценарию я должен был ответить: «Ерунда, я в порядке», но мне действительно было очень больно. Поэтому я просто сказал:
— Извини… пойду-ка я домой.
Я развернулся (очень неуклюже!), Кассандра что-то мяукнула мне вслед, я на всякий случай согласился.
И похромал, уже не заботясь о произведенном впечатлении.
Поздно заботиться. Я полностью провалился.
Больше она ко мне не обратится.
КошкаКак же мне было тоскливо!
Пес, этот Ромео, где-то там, далеко, ему больно, а я здесь, и совершенно ничем не могу ему помочь.
Я окончательно переселилась на подоконник. Дошло до того, что Олька сдалась, и поставила мне сюда миску с едой. Я сначала даже муркнула ей от благодарности, но тут же опять застыла в ожидании: где же он? Идет? Не идет? Почему он так редко гуляет? Плохо? Больно? Как с ним хозяин обращается?
Пес выхромал из подъезда днем, его хозяин опять болтал по телефону, и пес снова, не глядя на меня, первым делом ломанулся в кусты.
— Мяу? — спросила я, когда он оттуда вышел.
— Ррр, — ответил пес, — извини, мяукать я не умею.
— Как ты?
— Спасибо. Вроде ничего.
— Слушай, Ромео, а зачем… Почему ты нас с Пусей спас? Ты же собака, я кошка.
— Не знаю, — честно сказал пес, — наверное, я неправильная собака. Ты мне почему-то нравишься.
— Или я — неправильная кошка.
— Да нет же, ты правильная! Ты самая замечательная на свете! Ты…
— Ромео, домой!
Я б этому хозяину глаза выцарапала! Прервал на самом интересном месте! Ромео чуть вильнул мне хвостом и пошел в подъезд. Хромал он уже меньше, но все равно, когда я смотрела на него, мое сердце сжималось и переворачивалось от жалости.
— Ромео, ты мне тоже очень нравишься! — муркнула я ему вслед.
Пес резко развернулся, оторопело посмотрел на меня, а потом как запрыгал, как залаял! У меня от неожиданности чуть уши не заложило…
— Ура, — голосил он, — ты — самая прекрасная кошка на свете!
И дальше что-то совсем непереводимое ни на кошачий, ни на человеческий языки — сплошные переливы и модуляции лая, плавно переходящего в вой.
Хозяин испугался и кинулся успокаивать своего питомца.
— Ты что, с ума сошел! Сейчас опять что-нибудь себе сломаешь! А ну сидеть!
При звуке хозяйского голоса Ромео немного пришел в себя, даже сел. Но при этом продолжал заливисто лаять.
На эти звуки прибежала Олька, высунулась в окно.
— Что происходит? — довольно грозно спросила она, а потом увидела хозяина Ромео, и у нее опять как-то странно дрогнул голос:
— Ой. Здравствуй…те. Что с вашим собаком? Псом, то есть.
Олька совсем засмущалась и, чтобы отвлечься, схватила меня на руки.
— Да не знаю, — раздраженно ответил парень, — похоже, у него с вашей кошкой сложные отношения. То он за нее чуть себя не угробил, а сейчас облаял ее ни с того ни с сего.
— Я не ее! — рявкнул Ромео.
— Он не меня! — мявкнула я.
Парень вздрогнул, а Олька чуть меня не уронила.
— Девушка, давайте вы кошку подержите, а я постараюсь этого прохвоста домой затащить.
— Хорошо, — Олька вцепилась в меня так, что я заорала.
Пес напрягся и рванул ко мне, хозяин его не выдержал такой подсечки и рухнул прямо под наше окно.
Олька кинула меня и рванула на улицу, Ромео метнулся к хозяину и начал активно лизать ему лицо и руки, тот пытался отбиться от пса, а заодно и встать.
Олька подбежала, оттащила Ромео. Парень хотя бы смог сесть.
— Спасибо, — сказал он, — кстати, меня Роман зовут.
— А я Оля. А это — Кася.
Я удовлетворенно мявкнула, уселась на форточке и распушила хвостик.
— Ты такая красивая, — запел Ромео.
— О нет! — заголосили Оля и Роман.
— Домой! — рявкнул Рома, — и если сегодня еще хоть звук, я за себя не ручаюсь! Понял?!
— Гав, — угрюмо буркнул Ромео и поплелся к подъезду.
ПесНачалось все очень плохо. Жить не хотелось, думать не хотелось, гулять не хотелось. То есть гулять хотелось, но по совершенно физиологическим причинам. Я подошел к хозяину и тактично сел у ног. Хозяин рассеянно почесал меня за ухом и буркнул:
— Ромка, я работаю. Не мешай.
Я стал терпеливо дожидаться, пока хозяин наработается. Работа у него очень сложная и даже опасная: ему приходится гонять по экрану каких-то угрюмых личностей и со страшным грохотом уничтожать их. Изредка они уничтожают его, тогда хозяин ругается и начинает все сначала.
Иногда у него бывает работа попроще и поинтереснее: он гоняет по экрану шарики.
А бывает, что работа очень скучная — хозяин что-то пишет. Но это, к счастью, нечасто бывает.
На сей раз хозяин собирался работать долго и упорно. Полчаса я терпел, но потом понял, что деликатность деликатностью, но на улицу мне нужно срочно. Я позвал хозяина.
— Угу, — ответил он, — сейчас.
Через минуту я позвал его еще раз.
— Да-да-да, — ответил он очень торопливо.
Я выждал еще чуть-чуть и потянул хозяина за штанину.
— Ромка! — заорал он на меня. — Не мешай!
Я испуганно отскочил, ударился раненным боком, заскулил. Хозяин наконец-то развернулся и посмотрел на меня.
— Пошли, — жалостливо попросил я, хотя знал, что люди с трудом учат собачий язык. — Мне очень надо.
Как ни странно, он понял.
— Извини, Ромище! — сказал он виновато. — Совсем забыл.
И бросился одеваться.
По подъезду я бежал, стараясь выгнать из головы мысль о кошке.
«Все! Хватит! Помечтал — достаточно! Не с твоим псиным рылом в ее кошачий ряд!»
Мысль забилась куда-то в затылок, и на улицу я выбегал, думая только о своих собачьих делах. Сделал их, закопал, вернулся к дому.
— Мяу, — сказала Кассандра с неуловимой интонацией.
То ли спросила, где я был, то ли поздоровалась.
«Спокойно! — приказал я себе. — Просто Кассандра — вежливая кошка. Она соблюдает приличия».
Ну и я соблюл, прорычав стандартное собачье приветствие. Кассандра удивилась.
— Это по-собачьи, — пояснил я. — Типа «Привет».
— Понятно. А как вообще дела? Как здоровье?
— Нормально.
«Это просто вежливый разговор. Сейчас поговорим о погоде и разойдемся».
Но Кассандра заговорила не о погоде.
— Слушай, а тогда… когда… словом, зачем ты нас с Пусей спас? Ты — собака, я — кошка.
Это не очень походило на непринужденную болтовню.
— Кошак его зн… То есть не знаю, — честно ответил я. — Я не очень задумывался тогда… Вот такой я…
«…урод кошачий», — подумал я, но вовремя успел скорректировать фразу.
— …неправильный пес.
Кассандра дробно муркнула. Наверное, усмехнулась по-кошачьи.
— А я, выходит, — неправильная кошка.
Мне это заявление показалось странным. По-моему, любая кошка бросится спасать своего котенка. Как и любая собака — щенка.
— Да нет, — сказал я недоуменно, — нормальная ты кошка. Даже замечательная. Просто прелесть.
Я почувствовал, что немного переборщил с комплиментами, но тут меня, к счастью, позвал хозяин. Я махнул хвостом на прощание (опять забыл — не вилять хвостом перед котами!) и двинулся на зов.
И вдруг ни с того ни с сего Кассандра заявила:
— Ты мне тоже очень нравишься.
Я, честно сказать, не помню, что там дальше было. Помню, орал что-то от счастья на весь двор. Хозяина за поводок тащил, даром что после болезни. Запах только один чувствовал — Кассандры. И видел только ее. Причем не всю ее, а почему-то только ее глаза. И слышал только ее — хотя как раз это было неудивительно, потому что Кассандра вопила так, что меня местами заглушала. Орала она, правда, не от страсти, а потому что хозяйка ее тискала.
Вот этот момент я хорошо запомнил, потому что, услыхав кошкин зов о помощи, рванулся ее спасать. Хозяин, который легкомысленно пытался удержать меня на поводке, рухнул как перекушенный. Мне, естественно, стало стыдно, я бросился поднимать хозяина. Точнее, лизать его в нос и орать:
— Я ей нравлюсь, понял?! Понял?!
…Потом весь вечер мне аукались дневные прыжки и упражнения по перетягиванию поводка. Но я переносил все временные трудности бодро и стойко. Какая, к кошаку плешивому, разница!
Надо, кстати, перестать поминать кошаков по поводу и без повода — вдруг Кассандра обидится!
КошкаC этого дня моя жизнь стала проистекать по режиму.
Ромео два-три раза в день выходил на улицу, я его ждала. Я перестала сидеть на подоконнике, чтоб не смущать его, и дать спокойно полазить по своим кустам, а потом он звал меня, я вылезала в форточку — и мы болтали обо всем на свете.
Какая у меня, оказывается, тихая жизнь! То ли дело собаки — бегают в стае, живут под мостом. Только одно я так и не смогла понять — как могут столько здоровых нормальных псов подчиняться одному вожаку.
— А если он не прав? — допытывалась я.
