Алексей Слаповский - Закодированный
А тут боженька поднатужился и уберег сразу двоих, того причем не стоящих (на то и милость божья): и Валерий, и Вера оказались хоть и поцарапанными, с синяками и шишками, но целыми, даже ничего не сломали.
Машина же была изуродована – в хлам. «Восстановлению не подлежит», как сказал потом лучший чиховский специалист по ремонту, которого Татьяна привела на место происшествия (Валерий, естественно, бросил там эту груду железа).
Татьяна даже не пошла к бывшему мужу ругаться – толку? И машина, строго говоря, все-таки действительно его.
А у Валерия появился еще один повод для вечного праздника, ибо второй раз в течение своей еще пока довольно короткой жизни он подвергался смертельной опасности и остался цел. Было чем гордиться, было что праздновать.
Вера его радость разделяла вполне, хотя слишком увлеклась: через две недели беспробудного праздника с ней случилось нехорошее: увидела маленьких бурых лягушек на голове Валерия и в порыве отвращения (с детства боялась лягушек) хотела прибить их скалкой. Одну-двух зашибла, больше Валерий не дал, отнял скалку, а Веру отвез в больницу, где ее и оставили с диагнозом: «острый алкогольный психоз».
Чиховцы это называют – «белочка прискакала». Белая горячка, то есть.
33
Лейтенант Харченко не сидел без дела: послал запрос факсом с приложением копии билета. И вскоре получил ответ: по данному билету в июне прошлого года летел гражданин Мушков Дмитрий Георгиевич, бизнесмен и рецидивист, подозреваемый по нескольким уголовным делам. Дела эти были на стадии расследования, но Мушков Д.Г. ушел от справедливого наказания: катался на скутере по Истринскому водохранилищу возле своего подмосковного имения, не рассчитал скорости, перевернулся и утонул, не приходя в сознание. Проще говоря, погиб и умер, дела закрыть! тело выловлено и похоронено.
Харченко не удовлетворился ответом, позвонил в Москву:
– А точно тело похоронено? Может, не Мушкова?
Ему ответили: похороны состоялись при многочисленных свидетелях, есть акт экспертизы и медицинское заключение.
– Все равно фотографию вышлите, – попросил Харченко.
Фотографию выслали, по факсу пришло что-то вроде фоторобота, крайне неразборчивое: мужчина среднерусской внешности, похожий сразу на всех и ни на кого в отдельности.
Тем не менее лейтенант почуял детективный сюжет. Все думают, что похоронили бандита, а бандит скрывается хитрым способом! Иначе откуда у него билет, скажите, пожалуйста? Не подсунули же!
Харченко пришел к Татьяне под вечер, когда она, Гоша и дети пили чай в саду под навесом, где до этого стоял несчастный «москвич».
– Привет покойникам! – поздоровался Харченко.
– Вы думайте, что говорите! – рассердилась Татьяна.
– А я и думаю, – подсел Харченко, иронично поглядывая на Гошу. – Как оно, на том свете? Ничего?
– Не знаю, – сказал Гоша, поняв, что вопрос обращен к нему.
– Он не знает! – рассмеялся Харченко. – Само собой, потому что ты там не был. Но все думают, что ты там!
– Виталя, ты не шути, а скажи толком, – попросила Татьяна. Она, женщина тонкая, знала, как сбить с толку любого: не окриком, не напором, а таким вот неожиданным душевным обращением – по имени и дружелюбно. Наш человек, к этому не привыкший, тут же теряет почву под ногами и становится податлив.
И Харченко смилостивился, объяснил:
– Ты мне билет давала, так вот – Мушков наш погиб, оказывается. И похоронен. Только я думаю, жив он.
Харченко не боялся раскрыть тайну, он придерживался методики, которая предполагает прямое психологическое воздействие на вероятного преступника – давить информацией. Дескать, я все знаю, и тебе от меня не уйти!
Он внимательно смотрел в глаза Гоши.
Глаза оставались безмятежны.
– Ты что ж думаешь, – спросила Татьяна, – он и есть этот Мушков?
– Предполагаю.
– Имя-отчество как?
– Дмитрий Георгиевич.
– А он Гоша.
– Кто сказал, что Гоша? Он сам сказал? Значит так, гражданин, – официально обратился лейтенант к Гоше, – брать я вас пока не буду. Мы кого попало не берем. Да и не хочу, чтобы надо мной смеялись, если ты вдруг почему-то все-таки не Мушков. Но учти – ты у меня под контролем. Любой твой шаг может тебя выдать! Понял? У меня в районе три нераскрытых ограбления и два убийства. Если будешь себя вести неправильно, я их сразу раскрою!
И Харченко, исполнив долг, встал, не попросив даже чая.
– А кто он был, этот Мушков? – спросила Татьяна.
– Бандит-рецидивист, – ответил Харченко.
– Круто! – восторженно завопил Толик, зная по кино и телевизору, что бандит-рецидивист – профессия приключенческая, опасная, денежная, следовательно хорошая.
– Заткнись! – одернул его Костя, понимавший в жизни побольше брата.
А разговор этот слышала, копаясь в своем саду, Эмма Петровна Обходимова. Она совершенно случайно оказалась около забора в это время и даже кое-что видела сквозь щель, которая, опять-таки случайно, оказалась прямо перед ее глазами.
34
Утром Гоша внес на кухню два ведра с водой, чтобы согреть их на плите для стирки: водопровода в доме не было, пользовались колонкой на улице. Попросил зажечь газ Толика. Сам он чурался огня, особенно открытого, не подходил близко. Татьяна считала: следствие пожара, в котором Гоша побывал.
Толик зажег газ.
В это время вошла Татьяна. Гоша, собиравшийся уже поставить ведра на горелки, в свете дня источавшие почти невидимое и не казавшееся опасным пламя, распрямился, чтобы поздороваться с нею. А Толик, смастерив бумажный самолет, пустил его, и тот спланировал на одну из горелок и вспыхнул. Татьяна охнула и смахнула самолет сковородником, и неосторожно: на футболку Гоши. Край футболки сразу же занялся огнем, но Гоша, вместо того, чтобы потушить, смотрел с ужасом и ничего не делал. Только отступал к стене, словно желая уйти от пламени – но как ты уйдешь от огня, который на тебе самом?
Татьяна схватила большое полотенце, накинула на Гошу, захлопала руками, потушила пламя.
А лицо Гоши покрылось потом, стало серым. Он сполз по стене и закрыл глаза.
– Не надо! – закричал испуганный Толик.
Татьяна, вглядываясь в лицо Гоши, стала трясти его за плечи:
– Ты что? Что с тобой, Гоша? Гоша!
Зачерпнула кружкой воды из ведра, плеснула Гоше в лицо.
Гоша открыл глаза. Лицо его медленно розовело.
– Господи, Гоша, как ты меня напугал!
– Кто Гоша? – спросил Гоша. – А ты кто?
– Вот тебе раз! Опять, что ли, память потерял? – удивилась Татьяна.
Часть 2
Да, Гоша опять потерял память.
Татьяна указывала ему на Толика, на Костю, который, поздно проснувшись, умывался у рукомойника:
– Их ты помнишь? Как на машине с ними катался?
– Нет.
– А машину-то помнишь вообще? Как ее ремонтировал?
– Нет.
– А как в теплице работал?
– Нет.
– Плохо дело, – вздохнула Татьяна. – А как попал сюда – помнишь?
– Не помню! Женщина, в чем дело вообще? Где я?
Толик спросил:
– Мам, чего это с ним? Был нормальный, а теперь…
– Нечего тебе тут, иди гуляй! – вместо ответа прогнала его Татьяна. – И ты тоже! – услала и Костю.
И объяснила Гоше:
– Ты ночью пришел. Совсем ничего не помнил. Вид был такой, будто с пожара. Потом начал понемногу приходить в себя. А только что огня испугался, в обморок упал. И опять ничего не помнишь.
– То есть я тут жил, что ли?
– Жил.
– А до этого?
– Не знаю.
– Нет, но как это? Я же помню, что… – Гоша посмотрел в зеркало. – Помню, что мужчина, лет сорок мне примерно. И… И все… Нет, стой, стой! – волновался он. – Как же это? Страна какая? Россия, помню! Город? Я точно в городе жил… Не помню… Год? Помню! – обрадовался он (правда, схитрил, посмотрел на календарь, висевший на стене). – А зовут меня как?
– Гоша, – сказала Татьяна.
– Почему?
– Я по-разному называла, ты отозвался на Гошу.
– Да нет, вряд ли.
– Надо же тебя как-то звать. Не Тузик же.
– Виктор, Леонид, Евгений, Роберт, Антон, – перебирал Гоша. – Не помню. Ладно, пусть пока Гоша, – согласился он без удовольствия. – А профессия у меня какая?
И он долго еще задавал вопросы себе и Татьяне, не находя и не получая ответов. И сказал:
– Так. Одно из двух: или мне надо в милицию, чтобы разыскали, кто я, или к врачу.
– Милиция тут уже была.
– И что?
– У тебя билет на самолет нашли с фамилией. Мушков.
– Мушков? Не помню. И что?
– Будто бы этот Мушков помер, а был бандит-рецидивист.
– Тогда в милицию не надо! – тут же решил Гоша. – А то окажешься, действительно, в каком-нибудь уголовном розыске.
– Ты, значит, помнишь, что такое уголовный розыск? – спросила Татьяна, все больше грустнея.
– Да все я помню, кроме себя!
2
Это было именно так: Татьяна вела его по городу в центральную поликлинику, и Гоша все понимал. Про людей, про машины, про магазины, про то, какие в обществе отношения. Увидел плакат с портретом президента – узнал президента. Увидел афишу возле кинотеатра с фигурой актрисы Анжелины Джоли – узнал Анжелину Джоли, причем одобрительно посмотрел на ее формы, следовательно, и в этом разбирался. Увидел рекламный щит с огромной пачкой сигарет и подписью «Минздравсоцразвития предупреждает…» – остановился.
