Мюриэл Спарк - Избранное - Романы. Повесть. Рассказы
— Ох, я так с тобой согласна, — сонно сказала Чармиан.
— Нет, ты со мной не можешь быть согласна, — сказал — Католикам не полагается кремироваться.
— Ну, я в том смысле, что ты вообще-то прав, дорогой Эрик.
— Я тебе не Эрик, — сказал Годфри. — И никак ты не можешь думать, что я вообще-то прав. Спроси у миссис Энтони, она тебе скажет, что кремация не для католиков.
Он приотворил дверь и настоятельно позвал миссис Энтони. Та со вздохом явилась.
— Миссис Энтони, вы католичка или как? — спросил Годфри.
— Да, католичка. Только у меня там на огне стоит.
— Вы в кремацию веруете?
— Ну как, — сказала она. — Особенно-то не хочется, чтобы тебя вот так — раз-два — и запихнули в печь. Я как-то считаю, что это в общем…
— Не важно, как вы это в общем считаете. Ваша церковь говорит вам прямо, что это не полагается. Церковь ваша не велит вам кремироваться, в чем все и дело.
— Да я же и говорю, мистер Колстон, чего тут приятного, ежели…
— Приятного, ежели… Да не в том речь, что вам ежели приятно. У вас выбора попросту нет, вы хоть это понимаете?
— Ну, я и всегда-то считала, что лучше похоронить по-хорошему, всегда мне, знаете…
— У вашей церкви такой порядок, — сказал он, — что вы кремироваться не имеете права. Вот несчастье с женщинами, своего же порядка не знаете!
— Понятно, мистер Колстон. Там у меня что-то на огне стоит.
— Я верую в кремацию, а вы нет… Чармиан, ты против кремации, слышишь?
— Да, Годфри, я против.
— И вы тоже, миссис Энтони.
— Слушаю, мистер Колстон.
— Это дело принципа, — сказал Годфри.
— А то как же, — сказала миссис Энтони и удалилась.
Годфри сделал себе виски с содовой покрепче. Он достал из комодика коробок спичек, свежее лезвие и принялся за работу, тщательно расщепляя надвое каждый тонкий древесный стерженек: в итоге спичек становилось два коробка. Время от времени, почти не отвлекаясь от работы, он со вкусом прихлебывал виски.
Глава четвертая
Родня Лизы Брук устроила поминальное чаепитие в кафе потому, что Лизин хампстедский кирпичный коттеджик остался жилищем миссис Петтигру, бывшей экономки Лизы. Кстати же выяснилось, что Лизино состояние почти целиком завещано было все той же миссис Петтигру, считавшейся среди родных черным ангелом в жизни Лизы. В этом своем предположении они были, как это часто бывает, странным образом правы, хотя породившие его подозрения все были неверны. Подозревая такое и сякое влияние миссис Петтигру на Лизу, они надеялись по возможности оспорить Лизино завещание, поскольку Лиза, составляя его, не пребывала в здравом уме и находилась, по-видимому, под сомнительным влиянием миссис Петтигру.
Само то, как оформлено завещание, доказывали они, свидетельствует о ненормальности Лизы в процессе его составления. Составлял завещание отнюдь не юрист. Это был всего лишь исписанный листок бумаги, заверителями выступали уборщица Лизы и дочь уборщицы. За год до смерти Лизы практически все ее состояние было завещано «моему мужу, если он переживет меня, или же моей экономке, Мейбл Петтигру». Между тем, как заявляли родственники Лизы, ни о каком живом муже речи быть не могло. Старый Брук вообще давно скончался, да и развелась с ним Лиза еще во время той, Большой войны. Она явно была не в себе, доказывали родственники, раз упоминала о муже. Поэтому, настаивали они, данная бумажка законной силы не имеет. Но увы, их юристы не видели в ней ничего незаконного; единоличной наследницей явно оказывалась миссис Петтигру.
Цунами Джопабоком была в ярости.
— Рональд и Джанет, — говорила она, — являются, как ни крути, живыми наследниками. Мы будем бороться. Если бы Лиза была в здравом уме, никогда бы она не придумывала себе мужа. Наверняка миссис Петтигру подчинила Лизу своему влиянию.
— Ах, у Лизы всегда ведь какие-нибудь глупости были на уме, — отважился заметить Рональд Джопабоком.
— Ты, уж известно, любому делу помеха, — отрезала Цунами.
Поэтому-то и было сочтено разумным покамест не переступать порога Лизиной виллы «Гармония» — это во-первых, а во-вторых — пригласить миссис Петтигру на поминальное чаепитие.
Все это дама Летти объяснила мисс Тэйлор, которая всякого нагляделась за долгое время в услужении у Чармиан. Дама Летти как-то незаметно привыкла за последние месяцы выкладывать все мисс Тэйлор. Сверстницы Летти, те, что живо памятовали ее окружение, либо утратили память, либо оказались в закрытых богадельнях вдали от города; и так это было удобно, что мисс Тэйлор здесь, в Лондоне, что есть с кем все обсудить.
— Видите ли, Тэйлор, — говорила дама Летти, — они всегда недолюбливали миссис Петтигру. А между тем миссис Петтигру замечательная женщина. Я вот надеялась приставить ее к Чармиан. Но конечно, тут Лизино наследство, зачем ей работать. Ей, должно быть, за семьдесят, хотя она-то, конечно, говорит… Ну, говори не говори, а с Лизиными деньгами…
— Для Чармиан она никак не годится, — сказала мисс Тэйлор.
— Ох, подумавши, так, по-моему, Чармиан нужна твердая рука, если мы хотим оставить ее дома. Иначе придется отдавать ее в богадельню. Вы, Тэйлор, и представить не можете, как с ней мучается бедный Годфри. Что может, он, конечно, все делает. — Дама Летти понизила голос. — И знаете, Тэйлор, тут возникает проблема уборной. Нет возможности целиком свалить ее на миссис Энтони. Выходит так, что утром Годфри таскает горшки. Он не привык к этому, Тэйлор, он совершенно к этому не привык.
Выдался теплый сентябрьский денек, и мисс Тэйлор вынесли на террасу лечебницы Мод Лонг. Колени ее были укутаны одеялом.
— Бедняжка Чармиан, — сказала она. — Милая Чармиан. Вот так мы стареем, и все эти отправления почек и мочевого пузыря приобретают некую особую важность. Надеюсь, у нее хоть стульчак рядом стоит, а то знаете, как трудно взгромоздить на горшок дряхлые кости.
— Стульчак у нее есть, — сказала дама Летти. — Однако таким образом проблема решается лишь частично. Тут бы как раз замечательно помогла миссис Петтигру. Представляете, что она претерпела с бедной Лизой, когда ее хватил удар. Впрочем, о миссис Петтигру и речи нет ввиду Лизиного наследства. Со стороны Лизы просто смехотворно.
Мисс Тэйлор поникла головой.
— Это будет просто трагично, — сказала она, — если миссис Петтигру поступит к Колстонам. Чармиан эта женщина совершенно противопоказана. Не планируйте этого, пожалуйста, дама Летти. Вы ведь не знаете миссис Петтигру, как я ее знаю.
Дама Летти склонилась к мисс Тэйлор, и ее желто-карие глаза зажглись особым светом, будто взору ее предстала соблазнительная сцена.
— Вы, значит, полагаете, — жадно спросила она, — что было нечто такое, скажем — нездоровое, в отношениях между миссис Петтигру и Лизой Брук?
Мисс Тэйлор не стала притворяться, будто не знает, о чем речь.
— Не имею понятия, — сказала она, — как строились их взаимоотношения в прежние годы. Я знаю одно — это и вам известно, дама Летти, — что в последние восемь или девять лет миссис Петтигру очень жестко обходилась с миссис Брук. И для Чармиан она не подходит.
— Именно ввиду этой ее жесткости, — сказала Летти, — я и хотела приставить ее к Чармиан. Чармиан нужно жесткое обхождение. Для ее же блага. Впрочем, это все пустой разговор — миссис Петтигру место не требуется. Как я понимаю, Лиза ей оставила практически все. А Лиза была, как вы знаете, очень состоятельная женщина, и…
— Отнюдь не поручусь, что миссис Петтигру в самом деле станет наследницей, — стояла на своем мисс Тэйлор.
— Ну нет, Тэйлор, — сказала дама Летти, — боюсь, что Лизиной родне надеяться не на что. Сомневаюсь даже, что им посоветуют дойти до суда. О чем судиться? Лиза до самого дня кончины была в полном рассудке. Миссис Петтигру, это верно, имела на Лизу нежелательное влияние, но Лиза до конца оставалась в здравом уме.
— Миссис Петтигру действительно крепко держала ее в руках.
— Я не сказала бы «держала в руках», лучше сказать «имела влияние». Раз уж Лиза была такой дурой, что…
— Вот именно, дама Летти. А мистера Лита случаем не было на похоронах?
— О, Гай Лит, он был. По-моему, вряд ли он долго протянет. Ревматический полиартрит с осложнениями. — Тут дама Летти вспомнила, что у мисс Тэйлор, кроме всего прочего, тоже был ревматический полиартрит, ну и что же, подумала она, надо ей считаться с фактами. — Крайне запущенная болезнь, — добавила дама Летти. — Он еле-еле передвигался на двух клюках.
— Это как на войне, — заметила мисс Тэйлор.
— То есть?
— Когда тебе за семьдесят, это как на войне. Друзья все сгинули или гибнут, и ты, словно на поле боя, пока живой — среди мертвых и умирающих.
Мысли у нее мешаются и принимают болезненный оттенок, подумала дама Летти.
