Диана Мохаммади - Маленькая торговка спичками из Кабула
Два месяца назад Халеда сделала большую глупость, которая, мне кажется, заставила маму изменить свое мнение насчет ее поведения. Мама нашла в ее вещах мобильный телефон, который какой-то мальчик дал ей, чтобы она могла тайно общаться с ним. Конечно, мы никому об этом не сказали, вся эта история осталась в семье, чтобы не испортить Халеде репутацию. Моя мама сразу же позвала Фархада, он пришел. Он задал Халеде ужасную трепку, она, завывая, кричала, что все поняла и что больше так не будет. Мне было плохо от всех этих ударов и криков. Думаю, мама скоро начнет искать этого мальчика среди наших двоюродных братьев.
19
Праздник
Сегодня День учителя. Это важный день в жизни школьников, они поздравляют своих учителей. Приносят разные сладости и подарки, чтобы отблагодарить их. Я целую неделю уговаривала маму отпустить меня на праздник. Я кое-как вымылась, вода была ледяная, одно утешение: от холодной воды волосы становятся блестящими и шелковистыми. Я постирала свою школьную форму, чтобы быть опрятной. Я не лучшая ученица, в этом году я четырнадцатая в классе из тридцати трех человек. Это неплохо, но мне хотелось бы быть в первой тройке. А еще нужно, чтобы я находила больше времени, чтобы заниматься. Я могу делать домашние задания, только когда мне везет и в конце дня в доме бывает электричество. Если нет, то я делаю уроки, возвращаясь с рынка на рассвете. Я учусь прежде всего для себя, потому что хочу стать врачом или учительницей. Учитель должен быть открытым, общительным, самоотверженным и любопытным. Мне кажется, у меня есть все эти качества. Конечно, этого недостаточно. Учеба в университете стоит дорого. Только лучшие ученики становятся врачами, ну или богатые, которые могут купить себе дипломы… Мне повезло, я учусь в лучшей школе Кабула. Малалэ — очень известный лицей, его наполовину финансирует Франция. Благодаря учителям, приехавшим к нам по обмену, с этого года я учу французский. У меня появился шанс, и мне хочется доказать им, что они не ошиблись, взяв меня в ученицы. Я бы хотела, чтобы День учителя стал лучшим днем. Но начался этот день плохо.
Мама сказала, что не хочет, чтобы я шла в школу. Я пыталась с ней спорить. Я клялась, что это никак не отразится на моей работе по дому. Несправедливость — это ужасно. Не хватает слов. Мне очень хотелось плакать. Но зачем? В жизни еще столько причин, чтобы плакать. Я проглотила слезы и чувство собственного достоинства. Маме бесполезно говорить о здравом смысле, когда она находится в состоянии совершенного отупения. Я снимаю школьную форму и натягиваю грязный потертый рабочий халат. И все-таки беру с собой вельветовую сумку с блестками, положив в нее пригласительные билеты. Это всего лишь уловка. Я никогда бы не пошла в школу в таком наряде. Мне было бы стыдно, стыдно за свою мать. Стыдно за свое положение. Я бродила по улицам, осторожно обходя квартал, где находилась моя школа. Я молилась: только бы не наткнуться на кого-нибудь из подружек, и пыталась преодолеть досаду. Завтра все меня спросят, почему я не была на празднике. Я, как всегда, придумаю какое-нибудь объяснение, и мои подружки из вежливости поверят ему.
20
История в действии
Я иду по опасной дорожке. Я лгу все больше и больше. Маленькая ложь стала для меня привычной. К примеру, я все время прячу в рукаве своего рабочего халата часть заработанных денег и не отдаю их маме. На эти деньги я могу купить себе поесть, когда мама наказывает меня и лишает завтрака. В последнее время это случается все чаще и чаще: она считает, что я работаю слишком медленно или что я плохо с ней разговариваю. Я знаю торговца, который ходит в окрестностях школы и продает картошку фри и содовую. Он всегда продает мне еду в долг, а я отдаю ему деньги, когда могу. Я не люблю приходить в школу голодная. У меня кружится голова, и я весь день не могу сконцентрироваться.
Еще я немного балую себя на деньги, оторванные от семейного бюджета. Покупаю себе всякие пустяки: ручки, тетрадки. Мне кажется, это заслуженное поощрение, чтобы был стимул работать дальше. Я сплю все меньше и меньше, а работаю все больше и больше. Поэтому и делаю все механически. Ни о чем не думая и не получая никакого удовольствия. В гостиной у меня есть свой собственный шкафчик, а в нем — зеркало. Я смотрю на свое лицо. Оно становится все более и более выразительным. Постепенно теряет свой детский овал. У меня черные круги под глазами и впалые щеки. У меня выпадают волосы, а ногти я почти все сгрызла. Думаю, все это — результат моих разочарований и страхов.
Сейчас мне кажется, что мы переживаем важный момент в истории Афганистана. С юга страны приходят печальные вести. А я думала, что все это в прошлом. Режим террора. Я думала, что мы выросли, что мы уже готовы к другой жизни. Но нет. На юге почти никто из афганцев больше не ходит в школу. Школы для девочек закрылись, некоторые из них сожгли талибы. В тех школах, которые не хотят закрываться, учителей грозят убить. Вчера в новостях рассказывали, что около десяти школьников были покалечены: их признали «восставшими» и облили кислотой. Чтобы стать одним из талибов, нужно подвергнуть кого-нибудь насилию. Эта мысль доводит меня до безумия. Я ничего не чувствую, кроме пустоты. Говорят, что история создается медленно. А в Афганистане она разрушается быстрее, чем создается. Как обидно!
Мой брат Фархад вернулся из Кандагара, города в пятистах километрах к югу от Кабула. Ему нужно было передать иностранцам какой-то сверток. Я точно не знаю, что там и как. Я никогда ничего не спрашиваю о том, что касается Фархада, стараюсь не быть слишком любопытной. Кандагар — это бывшая столица империи, основанная Александром Македонским. В 1990-е годы Кандагар стал вотчиной талибов и их верховного командира муллы Омара. С 2005 года повстанцы постепенно возвращают себе власть. От того, что Фархад рассказывает нам, вернувшись из Кандагара, меня охватывает ужас. Водители такси стали еще осторожнее и теперь отказываются ездить по дороге, ведущей из Кабула в Кандагар, после трех часов дня. В это время талибы обычно начинают свои операции. Вдоль дорог стоят обгоревшие грузовики международной помощи. Водители, обвиненные в сотрудничестве с иностранцами, были убиты. Даже Фархаду было страшно. Он не взял с собой ни одного доллара, ни одной вещи, которая могла бы послужить доказательством его контактов с иностранцами. Талибы ищут именно это. В автобусе он сел на заднее сиденье, одет он был как один из местных жителей: широкая туника, на голове — тюрбан. Он говорил нам, что всю дорогу молился, чтобы автобус не наткнулся на засаду повстанцев. Один из его попутчиков сказал, что в последнее время это случается все чаще и чаще:
— Они останавливают автобус, заходят в него и всех обыскивают. Иногда выводят из автобуса двух-трех человек. Те назад уже не возвращаются. В Кандагаре Фархаду нужно было попасть на улицу, переименованную в «дорогу террористов-смертников». Там почти каждые два дня случаются теракты. Мама очень боялась за Фархада.
Она все время молилась за него. Будучи суеверной, она даже гадала на чае. Если чайный лист падал в кипящую воду вертикально, то удача будет на нашей стороне. Не знаю, действительно ли существует такое поверье. Я думаю, что это скорее причуда моей матери. К счастью, лист упал вертикально. Это успокоило маму, пока Фархад не вернулся.
21
Открытие
У меня редко бывает так, чтобы день удавался. То есть чтобы он прошел хорошо с утра до вечера. У меня всегда куча хлопот. Меня это уже не волнует, я привыкла. Плюс в том, что я умею наслаждаться удачными днями.
Дома с самого утра на редкость приятная атмосфера. Мама спала на первом этаже, рядом, прижавшись к ней, спали Билал, Шукрия и Самира. Электричество работало на удивление хорошо, особенно для этого времени суток. Вентилятор ни разу не останавливался: он ритмично вращался, производя легкий освежающий ветерок. Было прохладно и хорошо. Спокойно и мирно. Мы с Бассирой и Раисой бесшумно вышли из дома. Воздух на улице сладкий, в пять утра его уже пронизывает солнечный свет. Летом в Кабуле нормально себя чувствуешь всего несколько часов в день. Все остальное время на улице — как в духовке. Мы решили срезать и пройти через заросшую деревьями аллейку. Я люблю эту рощицу. В ней есть что-то изящное, непохожее на наш глиняный дом, рядом с которым она растет. Лабиринт улиц выводит нас прямо к автобусной остановке. На рынке мы купили продукты меньше чем за час. А налоговый инспектор даже пригласил нас попить чаю в его деревянной будке. Мы беседовали под звон падающих на пол монет. Это налог, который крестьяне платят за торговлю на рынке. Они просто просовывают руки в окно и кидают монеты. К полудню пол инспекторской будки весь усыпан монетами.
В этот же день я сделала удивительное открытие: земля круглая, как мячик. А я-то думала, что она плоская, как карта полушарий на стене в глубине нашего класса. После полудня я встретила француза, которого знаю уже шесть лет. Он вместе со своей женой работает в гуманитарной организации на Чикен-стрит. Кажется, они меня очень полюбили. Они не только давали мне деньги, но и покупали для меня продукты: сухое молоко и печенье — которые мы ели потом всей семьей. А еще дарили мне теплую одежду зимой. Я всегда буду помнить Жюли и Себастьяна. Они прожили здесь три года. И вдруг однажды наши случайные встречи прекратились. С иностранцами всегда так. Не нужно к ним привязываться, все равно они уедут из этой страны и оставят вас с вашими воспоминаниями. Себастьян вернулся на несколько недель. Я его сразу же узнала. Теперь он работает в Бразилии. Он показал мне на карте, где это, дал посмотреть несколько фотографий. Я не знала, что сказать. Мне даже спросить его было не о чем. Все было другим. Слишком другим. Это он мне объяснил, что земля круглая. Мне хочется в это верить. В какой-то мере меня это успокаивает. Если она круглая, значит, на ней нет никаких неровностей. Если она круглая, значит, на ней нет ни одного закутка, где можно потеряться. Если земля действительно круглая, значит, Афганистан, как любое другое место, может быть ее центром. Это открытие ставит все на свои места.
