Марк Леви - Первая ночь
— Она на двадцать лет старше…
— Браво, друг мой! Не знал, что вы так ограниченны! Кейра на десять лет моложе, но вас это, кажется, не смущает? Ретроград, вот вы кто!
— Хотите сказать, что поддались чарам моей тетки? А как же мисс Дженкинс?
— С мисс Дженкинс мы обсуждаем достоинства наших ветеринаров. Согласитесь, в этом мало чувственного.
— А с моей тетушкой, выходит… Не отвечайте, ничего не хочу знать!
— А вы не приписывайте мне того, что я не говорил! С вашей тетушкой у нас масса тем для бесед, нам весело вместе. Вы же не станете попрекать нас тем, что мы пытаемся развеяться после всего пережитого по вашей милости? Это было бы неблагородно.
— Делайте что хотите. Кто я такой, чтобы вмешиваться…
— Рад это слышать.
— Я должен сдержать слово, Уолтер, я не могу сидеть сложа руки. Нужно лететь в Китай на поиски Кейры и вернуть ее в долину Омо. Мне не следовало увозить ее из Эфиопии.
— Сначала поправьтесь, потом посмотрим. Скоро придут врачи, вам нужно отдохнуть, а у меня есть дела.
— Уолтер… Что я говорил в бреду?
— Семьсот шестьдесят три раза произнесли имя Кейры — впрочем, это весьма приблизительный подсчет; меня вы звали в бреду всего трижды, что довольно обидно. Большую часть времени вы бормотали нечто невнятное. Иногда между двумя судорожными припадками вы открывали глаза и смотрели невидящим взглядом в пустоту — страшноватое зрелище! — а потом снова теряли сознание.
В палату вошла медсестра, прервав наш разговор, и Уолтер испытал явное облегчение.
— Наконец-то вы пришли в себя, — сказала она, подвешивая новый пакет с лекарством на штангу.
Она сунула мне в рот термометр, измерила давление и записала показатели в карту.
— Доктора осмотрят вас через час, — сообщила она.
Лицом и телосложением медсестра смутно кого-то напоминала. Женщина вышла, покачивая бедрами, и я понял, что она похожа на пассажирку автобуса, на котором я ехал в Гартар. Уборщик, мывший пол в коридоре, одарил нас с Уолтером широкой улыбкой. Одет он был в свитер, толстую шерстяную куртку и как две капли воды походил на мужа хозяйки ресторана, привидевшегося мне в горячечном бреду.
— Ко мне кто-нибудь приходил?
— Ваша мать, ваша тетушка и я. К чему этот вопрос?
— Ни к чему. Вы мне снились.
— Боже, какой ужас! Запрещаю вам говорить об этом!
— Не будьте идиотом. Я видел вас в компании старого профессора, которого встречал в Лондоне, он знакомый Кейры. Я перестал различать грань между реальностью и сновидением.
— Успокойтесь, все мало-помалу наладится. Старика профессора я, увы, никак объяснить не могу, но так и быть, словом не обмолвлюсь об этом вашей тетушке, ибо она может оскорбиться, узнав, что в ваших снах была стариком.
— Думаю, все дело в горячке.
— Наверное, хотя не уверен, что Элен а удовлетворится подобным объяснением… Отдыхайте, мы слишком долго разговаривали. Пойду позвоню в консульство насчет Кейры — я делаю это каждый день, в одно и то же время, — а после шести вернусь.
— Уолтер…
— Что еще?
— Спасибо.
— Дождался, благодарение Господу!
Как только Уолтер вышел из палаты, я попытался встать. Ноги подкашивались, но я все-таки добрался до окна, держась попеременно за спинку кровати, столик на колесах и батарею.
Вид из окна и впрямь открывался фантастический. Больница стояла на холме над бухтой. Вдалеке можно было различить Пирей. Я несчетное число раз видел этот порт, но не удосуживался вглядеться, счастье делает нас рассеянными. Сегодня, из окна больничной палаты номер 307, я смотрел на порт совсем другими глазами.
Внизу я заметил Уолтера, он пошел в телефонную кабину— должно быть, собрался звонить в консульство.
Выглядит Уолтер нелепо, но он отличный парень. Хорошо, что мы дружим.
Париж, остров Сен-Луи
Зазвонил телефон. Айвори снял трубку.
— Есть новости?
— Две. Одна хорошая, другая — скорее неприятная.
— Начните со второй.
— Как странно…
— Что именно вы находите странным?
— Вашу привычку всегда выслушивать сначала дурные вести… Но я начну с хорошей, иначе другая потеряет смысл! Сегодня утром температура упала, и он пришел в себя.
— Новость и впрямь замечательная, у меня просто камень с души свалился.
— Еще бы! Без Эдриена на ваших поисках можно было бы поставить жирный крест. Я прав?
— Я искренне беспокоился о нашем друге. Иначе не стал бы рисковать, навещая его в больнице.
— Возможно, не стоило этого делать. Боюсь, в палате мы слишком увлеклись разговором и кое-что запало ему в голову.
— Память возвращается? — встревожился Айвори.
— Образы слишком смутные, чтобы Эдриен придал им значение. Я убедил его, что это просто бред.
— Я проявил непростительную беспечность.
— Вы хотели взглянуть на него, оставшись незамеченным, к тому же врачи уверяли, что он без сознания.
— Медицина — весьма неточная наука. Вы уверены, что он ни о чем не догадывается?
— Можете не волноваться, Эдриена сейчас заботит совсем другое.
— Это и есть вторая, досадная, новость?
— Нет, наш молодой друг твердо намерен отправиться в Китай. Я вам говорил, он не станет полтора года сидеть сложа руки, ожидая освобождения Кейры. Уж скорей проведет это время под окном ее камеры. Пока девушка в тюрьме, Эдриен будет думать только о ее освобождении, и тут вы бессильны. Как только врачи отпустят его, он улетит в Китай.
— Сомневаюсь, что он получит визу.
— Значит, отправится туда пешком, через Бутан.
— Эдриен должен продолжить поиски, я не могу ждать так долго.
— Он сказал мне те же слова о любимой женщине, но боюсь, вам обоим придется смириться.
— В моем возрасте полтора года — огромный срок. Не уверен, что окажусь долгожителем.
— Полноте, вы в отличной форме. А жизнь в ста случаях из ста заканчивается смертью, — пошутил Уолтер. — Я, например, могу через мгновение погибнуть под колесами автобуса, выйдя из телефонной кабины.
— Задержите Эдриена любым способом, убедите ничего не предпринимать в ближайшие дни. И главное — не пускайте в консульство и не позволяйте общаться с китайскими властями.
— Зачем вам это?
— А затем, что партия, которую нам предстоит разыграть, требует дипломатического такта, а Эдриен в этой области талантом не блещет.
— Могу я узнать, что вы задумали?
— В шахматах это называют рокировкой, подробней расскажу через день-дна. Прощайте, Уолтер, и будьте осторожны, переходя через улицу…
Закончив разговор, Уолтер решил прогуляться.
Лондон, Сент-Джеймс-сквер
Черное такси остановилось перед фасадом элегантного викторианского особняка. Айвори вышел, расплатился с шофером, взял свой багаж, дождался, когда машина уедет, и потянул за висевшую справа от кованой двери цепочку. Зазвенел колокольчик, Айвори услышал приближающиеся шаги, и дворецкий открыл дверь. Айвори протянул ему визитную карточку:
— Не сочтите за труд передать вашему нанимателю, что я прошу принять меня и что дело не терпит отлагательств.
Слуга ответил, что очень сожалеет, но хозяина нет дома и связаться с ним будет затруднительно.
— Не знаю, уехал ли сэр Эштон в Кент, в охотничий домик или к одной из любовниц, — мне, честно говоря, на это плевать. Но знайте: если я уеду, не повидавшись с вашим, как вы его называете, хозяином, он может очень на вас рассердиться. Итак: я прогуляюсь по вашему шикарному кварталу, а когда вернусь и снова позвоню в дверь, вы сообщите мне адрес, где сэр Эштон со мной встретится.
Айвори сошел с крыльца и зашагал по улице, небрежно помахивая сумкой. Через десять минут, когда он прогуливался вдоль ограды, у тротуара остановилась роскошная машина. Водитель вышел и распахнул перед Айвори дверцу: ему приказали доставить гостя в поместье, находящееся в двух часах езды от Лондона.
Английская деревня осталась такой же прекрасной, какой ее помнил Айвори; конечно, здесь не было ни просторов, ни сочной зелени его родной Новой Зеландии, но пейзаж за окном радовал глаз.
Удобно устроившись на заднем сиденье, Айвори отдыхал. Около полудня скрип гравия под колесами автомобиля разбудил его. Машина проехала по широкой, обсаженной аккуратно подстриженными эвкалиптами аллее и остановилась у портика с колоннами, обвитыми штокрозами. Слуга провел Айвори в маленькую гостиную, где его ждал хозяин дома.
— Коньяк, бурбон, джин?
— Стакана воды будет достаточно. Приветствую вас, сэр Эштон.
— Кажется, мы не виделись двадцать лет?
— Двадцать пять, и не говорите, что я не изменился, будем смотреть правде в глаза — мы оба постарели.
— Думаю, вы пришли не для того, чтобы сетовать на старость.
— Представьте себе, именно для этого! Сколько у нас времени?
