Захар Прилепин - Дорога в декабре
— Достало уже тут лежать! — вдруг поднялся Самара. Сна у него не было ни в одном глазу.
— А чего ты? Спи! — предложил Сержант. — Вернешься на базу, все одно будешь спать.
— Там другое дело. Там я буду… спокойно спать. А тут… Машина, что ли, у них сломалась?
Сержант не ответил.
— Сразу все три? — спросил за него Рыжий.
В отряде было три машины.
— Ну, уехали куда на двух, — предположил Самара.
— Куда? — откликнулся Рыжий. — В Россию?
— Откуда я знаю, — отозвался Самара; он сам понимал, что ехать особенно некуда.
Он снова упал на спину и лежал с открытыми глазами.
— Тошно как, — сказал.
Сержант подумал мгновенье и озвучил то, чем сам себя успокаивал в такие минуты и о чем вспоминал недавно. Он вообще избегал отвлеченных разговоров с бойцами — ни к чему, но тут нежданно впал в лирическое настроение.
Самара покосился на Сержанта удивленно и не ответил: просто не знал, что сказать.
— Сержант, а ты кем работал раньше? — спросил Рыжий.
— Вышибалой в кабаке, — ответил Сержант, повернувшись к Рыжему.
— А потом?
— Грузчиком.
— А потом?
— А потом опять вышибалой.
— И всё?
— Всё.
— А… психологом не работал?
— Нет.
— А ты мог бы. Мозги заговаривать.
«Да, не надо было, — решил Сержант. — Не надо этого всего было говорить, сам ведь знаешь…»
— Хорошо, Рыжий, я подумаю, — ответил спокойно.
— У меня имя есть, — сказал Рыжий, полузакрыв глаза.
Сержант вперил в него ясный свой взор, но Рыжий не реагировал.
— Я так понимаю, именем тебя будут называть два человека: твоя мама и я, — сказал Сержант.
— У меня нет мамы.
— Ну, значит, я один.
— Ты один.
Сержант сглотнул злую слюну.
— Встань, рядовой, — сказал он Рыжему.
Рыжий открыл ленивые глаза.
— И будь добр, рядовой, объясни мне, в чем дело. Тебя что-то не устраивает?
— Да, меня…
— Встань сначала.
Рыжий медленно поднялся и встал, опираясь спиной о стену.
— Меня не устраивает, что у нас не заряжены рации.
Сержант кивнул головой.
— И ты должен был это проверить, — закончил Рыжий.
— Я услышал тебя, — ответил Сержант. — Можешь написать рапорт на имя начальства по данному факту. Еще есть вопросы?
— Пока нет.
— Тогда иди и проверь сигналки и растяжки.
«Черт его подери, — подумал Сержант, проводив Рыжего взглядом. — Что с ним стряслось такое…»
«Кто его вообще Рыжим прозвал?» — попытался он вспомнить — и вдруг вспомнил.
Ничего особенного: была у них, еще там, в далекой России, обычная попойка, а этот все сидел в стороне — он недавно пришел в отряд.
— Чего ты там сидишь все время, с краю? — поинтересовался главный отрядный балагур, зампотех, худой и говорящий чуть гнусавым голосом, по прозвищу Жила. — Что ты как рыжий?
Само по себе это было не смешно, но в приложении к блестящей, лишенной волос голове показалось забавным. Все захохотали пьяно.
— Какой ты остроумный, — ответил тогда Рыжий негромко. — Острый язык твой. У меня карандаш есть — заточишь?
— Я не карандаш заточу, я тебя задрочу, — ответил Жила, и все снова весело обнажили пьяные клыки и языки розовые.
— Ладно, Рыжий, не гнуси, — сам прогнусил Жила вполне доброжелательно. — Иди, выпьем на брудершафт, за твое новое имя.
При всей своей забубенной веселости, он был жестоким, Жила, и умел обломать и любил это делать.
Так и повелось: Рыжий…
— Чего он? — весело спросил Самара у Сержанта.
— Иди с ним сходи, — ответил Сержант, быстро успокоившийся. — А то он… бросится там сейчас на растяжку. Последи, чтоб…
Самара, весело ухмыляясь, вышел на улицу.
— Автомат возьми, куда ты со своим веслом побрел, — крикнул вслед Сержант.
Самара вернулся и поставил в угол снайперскую винтовку, взял «калаш».
— Что у вас тут? — появился Вялый.
Сержант пожал плечами.
— Все нормально, Вялый, — ответил, улыбаясь. — Или тебя тоже больше Вялым не называть?
— Да, называй меня Скорый, — зареготал он в ответ.
Прошел еще один муторный, на одной ковыляющей ноге, час.
Рыжий вернулся и молча сел, глядя перед собой.
Его обходили, словно неживого.
— Сержант! — позвал Вялый. — Поди на словечко.
— Слышишь, что этот говорит? — кивнул Вялый на Витьку, когда Сержант подошел.
Сержант вопросительно мотнул головой.
— Он ночью слышал, как стреляли. В районе села.
Сержант перевел глаза на Витьку.
— Немного, минуты две, — ответил Витька быстро. — Даже минуту, наверное.
— А ты с кем стоял? — спросил Сержант. — С Самарой? Он отчего не слышал? Спал, что ли?
Самара уже образовался за плечом с виноватым видом.
— Сержант, я клянусь: не спал. Задремал на минуту. Меня Витька толкнул, когда начали стрелять.
— А чего вы меня не разбудили?
— Так прекратили сразу.
Сержант постоял недолго, глядя в бойницу, в лицо задувал ветер… и вышел на улицу, за блокпост.
Думал там, втаптывая ногой камешек.
«И чего делать? Оставить пост, идти на базу?.. Нет».
«Кого-то одного отправить на базу или двоих, чтобы узнали, в чем дело? Кого? Вялого и… Витьку. Да».
«Или всем сразу идти? А пост оставить? Кому он нужен… Нет, нельзя…»
Он развернулся, чтобы войти в блокпост, и тут вдалеке раздался такой явственный грохот, словно разорвалось огромное брезентовое полотно и оттуда начался камнепад. Глухо било и отдавалось эхом в земле.
Из блокпоста выскочили разом и Самара, и Витька, заполошные, как с пожара.
Стали на месте, потому что бежать было некуда.
Все смотрели в сторону базы: грохотало там.
— Нас штурмуют, пацаны, — сказал Сержант, не очень узнав свой голос, как-то непривычно прозвучавший.
— Их штурмуют, — сказал Кряж, он тоже вышел, труба гранатомета за спиной. — А нас еще нет.
— Нас и не будут, — ответил Сержант и сразу повысил голос: — Ну-ка, на хер все, давайте в блокпост, вылетели…
Несколько минут они слушали явный шум боя.
— Собираемся, — велел Сержант. — Цинки возьмите. Гранаты, кто сколько сможет. Уходим на базу.
Все, кроме Рыжего, начали застегивать разгрузки, перевязывать натуго ботинки, собирать гранаты — они постоянно лежали на блокпосту в двух зеленых ящиках.
— А пост? — спросил Рыжий.
— Собирайся, рядовой, — сказал Сержант. — Пост мы оставляем. Я так решил.
Сержант взял бинокль и минуту разглядывал местность вокруг блокпоста, сначала в одну бойницу, потом во вторую.
