Фред Стюарт - Век
— Ничего… — ответил Росарио, лихорадочно соображая, как правдоподобнее объяснить свое присутствие. — Я… везу цемент.
Он готов был убить себя за невероятно неправдоподобное объяснение, которое слетело у него с языка.
Оба мусорщика тем не менее понимающе ухмыльнулись.
— О, ясно, — сказал один из них. — Черный рынок. Проходи.
Вздохнув с облегчением, Росарио продолжал свой путь к улице Раселла. За углом, на площади Барберини, в кинотеатре Барберини показывали шведскую картину под названием «Любовник в полумраке» о злоключениях молодого хирурга. В Ватикане похоронные службы готовились к проводам шофера Папы, который был убит бомбой союзников, когда вез на грузовике ватиканские тарелки для сбора пожертвований. Его смерть была разрекламирована Ватиканом в кампании, которая велась против бомбежек союзников. Где-то в другом месте люди читали о происшедшем этим утром извержении вулкана Везувий, который во второй раз за неделю изрыгал лаву толщиной в двенадцать метров на деревни над Неаполитанским заливом.
Росарио повернул со своей тележкой на улицу Раселла. На солнечной стороне улицы старинные здания раскалились до красно-коричневого цвета; на теневой стороне они были серыми. Росарио направился к дому номер сто пятьдесят шесть — дворцу Титтони, — третьему по счету зданию, если идти по улице сверху. Этот дом до прихода Муссолини к власти принадлежал министру иностранных дел Италии Томмазо Титтони. С определенной долей иронии Муссолини и сам какое-то время жил в пятикомнатной квартире этого дворца, готовясь к предстоящим событиям.
Росарио остановил свою тележку около края тротуара напротив дворца. И начал ждать. Он ожидал появления приблизительно ста пятидесяти человек третьей роты одиннадцатого батальона СС полицейского полка «Бозен». В течение последнего месяца этот полк частями переводили из Южного Тироля в Рим, для того чтобы бросить его против римлян, становившихся все более непокорными.
В два часа дня, когда немцы, по расчетам, будут проходить по улице Раселла, Росарио должен поджечь огнем своей трубки фитиль тротилового заряда в тележке для мусора. Пятьдесят секунд спустя, если все пройдет хорошо, немцы будут вознесены в Валгаллу.
— Теперь, Спада, — сказал генерал Мальцер, расправляясь со своим бифштексом, — я объясню причину, по которой мы пригласили тебя на обед. Нам в самом деле надо разобраться в этой смешной ситуации с твоим тестем. Французский бифштекс был великолепен, правда?
— Очень хороший, — честно ответил Фаусто. Это было лучшее из того, что он ел в последние несколько недель. — Что вы имеете в виду, говоря «разобраться в ситуации»?
— Ну, полно, Спада. Твой тесть прячется у Папы под подолом. Мы, конечно, знаем, что в Ватикане собралось много евреев, разве не так? Его святейшество ведет двойную игру, но Бог знает, что он не первый обманщик среди пап, не так ли? К счастью для него, мой командир, фельдмаршал Кессельринг — истинный католик из Баварии, — настоял, чтобы мы с уважением относились к нейтралитету Ватикана, если это можно так назвать. К счастью для нас, Папа — sehr deutschfreundlich. Как это по-итальянски? Германофил? Как вы знаете, нынешний Папа был папским нунцием в Германии в течение двадцати лет, свободно говорит по-немецки, и мы уверены, о нем нельзя сказать, что он нам не сочувствует. В любом случае он предпочитает нас коммунистам. Итак, ничья. Пий бранит американцев за то, что они бомбят Рим, который мы любим. Но он укрывает евреев, таких, как твой тесть, которых мы не любим. Следовательно, я решил, что сейчас самое время прийти к какому-нибудь компромиссу.
— Например?
— Твой брат, кардинал Спада, поместил синьора Монтекатини в Ватикан. Вероятно, кардинал Спада мог бы и попросить его оттуда.
— С чего бы моему тестю уходить оттуда? Он попал туда для того, чтобы избежать концентрационного лагеря. Извините меня, генерал, за упоминание о неприятных для вас вещах, но мы слышали о вашей дурной привычке убивать евреев.
Мальцер пьяно покачал головой.
— Только некоторых из них, — возразил он. — Не таких богатых евреев, как твой тесть. — Он перегнулся через стол и понизил голос. — Твой тесть взял с собой в Ватикан ювелирные украшения на какую сумму?
Фаусто потягивал шампанское.
— Какие украшения? — спросил он.
Мальцер пристально посмотрел на него.
— Не притворяйся, Спада. Ты отвез его в Ватикан. Ты хорошо знаешь, черт возьми, что он взял с собой ювелирных украшений на миллионы. И, друг мой, давай откроем все карты. Мы также знаем, что на днях ты организовал перевод своего собственного капитала из «Римского банка» в «Банк Ватикана». Очень удобно иметь брата-близнеца, который занимается финансовыми делами Ватикана, не так ли? Ты перевел… — он достал из кармана полоску бумаги и проверил цифры, — пятьдесят девять миллионов восемьсот тридцать семь тысяч четыреста двадцать две лиры семнадцатого декабря 1943 года. Это большая сумма, Спада. Где они сейчас, в Швейцарии?
— Возможно.
Мальцер рассмеялся.
— Ты прекрасно знаешь, черт возьми, где они находятся. Послушай, друг мой, я не упрекаю тебя. Во времена международных кризисов вроде этого богатые люди хоть с какими-нибудь мозгами используют любые возможности, чтобы защитить свои средства. Мы знали, что ты делал это в течение нескольких месяцев. Тем не менее из-за того, что когда-то ты в глазах римлян был их любимым фашистским героем, из-за того, что в прошлом твоя семья пользовалась известностью, а также из-за того, что ты был достаточно умен, чтобы залечь и не высовываться, мы не предпринимали никаких действий в отношении тебя. Однако сегодня — празднование годовщины фашизма, ну… а годовщины — это хорошие дни для сведения счетов. Который час, Каплер?
Глава римского гестапо посмотрел на часы:
— Четырнадцать тридцать.
— Значит, мы можем быть уверены, что охрана уже прибыла на место?
— О, конечно, генерал.
— Какая охрана? — спросил Фаусто, вдруг почувствовав недоброе.
— Понимаешь, мой друг, — начал объяснять Мальцер, пока Фернандо переливал новую бутылку вина в графин, — в маленький шахматной игре между нами пешками служат твоя жена и двое детей, они же — евреи. Поэтому мы их и взяли под домашний арест.
«О Боже, — подумал Фаусто. — О Боже… оставайся спокойным».
— Так вот почему вы пригласили меня отобедать здесь? Чтобы расставить сети?
— Ты очень хорошо понимаешь ситуацию. Я не вижу никакой причины, которая бы помешала нам обсудить все цивилизованно. Твоей семье, между прочим, ничего не угрожает, пока ты сотрудничаешь с нами. А я знаю, что ты собираешься сотрудничать с нами. — Он улыбнулся. — А-а, новая бутылка! Никакое вино не может сравниться с роскошным бургундским, которое заставляет человека забыть обо всех неприятностях в жизни. Вы можете пить свое бордо. А мне подавайте бургундское каждый день.
Фернандо налил немного вина в новый стакан. Мальцер понюхал его, попробовал и улыбнулся:
— Великолепное.
Фаусто, наблюдая за тем, как наполнялся стакан, поинтересовался:
— О каком сотрудничестве вы говорите, генерал?
— Это очень просто, мой друг. Ты — богатый человек, а для того, чтобы выигрывать войны, нужны деньги. Много денег. Ты не оказывал нам той помощи, на которую мы рассчитывали, но это можно легко исправить. Мы не нахалы. О нет, совсем нет. Мы хотим предложить тебе приемлемые условия.
— Сколько? — спросил Фаусто, и «quanto» получилось мягко.
— Мы хотим получить драгоценности твоего тестя. Все. Поскольку он — еврейская свинья, которому вообще повезло, что он остался в живых. Но с тебя мы хотим получить только пятьдесят процентов, скажем, тридцать миллионов лир. Если в течение двадцати четырех часов ты выполнишь наши условия, тогда тебе и твоей семье разрешено будет переехать в Ватикан.
— А мой тесть?
— Он может оставаться там, где он сейчас.
— А где гарантии того, что в момент передачи денег и драгоценностей вы нас не убьете? Давайте подойдем к вопросу практически, генерал. Вы не предлагаете компромисса. Вы предлагаете сыграть в немецкую рулетку. Это вариант игры, в которой за любым ходом таится опасность.
— Конечно, гарантии должны быть предоставлены…
— Немецкие гарантии, генерал, это все равно что немецкий кофе. Сомнительного качества.
Мальцер постучал пальцами по белой скатерти:
— Знаешь, Спада, было бы очень просто рассердиться на тебя. Никто не смеет разговаривать с немецкими генералами так, как ты разговариваешь со мной. Но мне не хочется сердиться на тебя, потому что я хочу достичь с тобой соглашения. Тебя бы удовлетворило, если бы обмен мы осуществили в Ватикане? Скажем, напротив собора Святого Петра? Тебя и твою семью отвезли бы туда и передали в руки официального представителя церкви, возможно, твоего брата. Затем ты передаешь драгоценности и деньги. До тех пор, пока мы будем находиться на территории Ватикана, возможность обмана исключена. Это тебя устроило бы?
